Часть шестая. МОЛОДАЯ ГЕРЦОГИНЯ
— Не кажется ли тебе, дорогой граф, что с исчезновением Гюннюльфа на самом деле не все чисто? — Барон Арнстейн, развалившись в кресле, протянул кружку Мозесу Шоберскому, который держал на весу серебряный кувшин огромных размеров, — Конечно, налей, — кивнул он в ответ на вопросительный взгляд собеседника.
Граф не ответил сразу. Он налил вина барону и третьему сотрапезнику — сидевшему вместе с ними служителю Митры, поставил кувшин на стол, осушил залпом свой бокал и только потом, причмокнув от удовольствия, хмуро произнес:
— Я, конечно, слышал подобные разговоры, но…
— Какие могут быть «но»… — слегка заплетающимся языком перебил его священник. — Дело требует непременного разбирательства.
Этот достойный служитель храма Солнцеликого нарушал временами заветы Митры о воздержании от крепких напитков и, случалось, напивался до полного бесчувствия. Храмовое начальство смотрело сквозь пальцы на его выходки, потому что в трезвом виде он был Одним из преданнейших проповедников учения и неистовым искоренителем чернокнижия.
Сейчас митрианец находился в том возбужденном состоянии, когда душа требует немедленных и решительных действий.
— Дело пахнет колдовством, — внушительно начал он. — Появление бывших на герцоге Гюннюльфе вещей — это явный знак! Смотрите, как наш хозяин воспринял происшедшее, да он просто был вне себя! Клянусь именем Подателя Жизни, Бьергюльф серьезно напуган, и любое упоминание о своем исчезнувшем брате встречает…
— Но герцог Хельсингерский — один из благороднейших и уважаемых нобилей Немедии! — не дал ему договорить Арнстейн. Его голос прозвучал так громко, что граф Шоберский в испуге замахал руками:
— Тише ты, тише… — Он оглянулся на раскрытое окно. — Во дворе услышат!
— Это не меняет дела, любезный барон, — продолжал монах. — Если королю станет известно, что происходит здесь, в замке, то он, без всякого сомнения, прикажет провести расследование.
— Ну и правильно! — покладисто согласился Арнстейн. — Король Нимед — наш повелитель и может делать все, что считает нужным.
— Да, — заметил Мозес, который соображал несколько быстрее барона Фронденбергского, — но тогда и нас спросят, почему мы не известили о происшедшем власти. Что тогда?
— Вот, вот, — привстал со своего места монах, но, не удержавшись на ногах, рухнул обратно в кресло, — верноподданный и пекущийся о славе Немедии человек, а не побеспокоился о том, чтобы извести колдовство!
— Ты думаешь, что герцог Хельсингерский связан с магией? — повернулся к нему барон, — У меня тоже возникли подозрения, но…
Он не хотел, чтобы герцог, с которым Арнстейн испытывал истинное родство душ, попал под подозрения, и завел беседу в надежде склонить собеседников подумать о том, что надо сделать, чтобы события в Хельсингере не приняли опасного для Бьергюльфа оборота. Теперь он жалел, что начал этот разговор, но было поздно: граф и служитель Митры в первую очередь заботились о себе, что было, впрочем, вполне естественно для этих славных личностей.
«Нергал меня дернул за язык! — сокрушался барон. — Теперь Бьергюльфу вряд ли поможешь… Похоже, сейчас следует позаботиться о том, чтобы собственная шкура не получила лишних царапин».
Бравый вояка и кутила, он всегда старался отойти подальше от придворных и прочих интриг, но теперь, без всякого на то желания, попал в самое их пекло.
— Мы должны побыстрее послать в столицу надежного человека, чтобы он передал королю о наших подозрениях, — словно прочитав его мысли, сказал граф Шоберский.
— Да, — закивал головой монах, — и побыстрее, пока другие не сообразили сделать то же самое.
Собутыльники сдвинули поближе лбы и принялись обсуждать, кого лучше послать к королю Нимеду.
— Может быть, рассказать все Астрису Оссарскому? — предложил Арнстейн.
— Не-ет, — протянул служитель храма, — он способен только болтать о высоких материях. Всю печенку мне выел своими занудными рассуждениями!
— Тогда, может быть, пригласить сына бывшего управляющего, как его? — почесал затылок Арнстейн.
— Ивар, — подсказал Мозес. Он наморщил лоб, обдумывая предложение барона. — А что? Пожалуй, ты прав. Он бойкий молодой человек, к тому же королевский оруженосец…
— Да еще пользуется покровительством барона Тореного, — добавил монах. — Но, — замялся он, — может быть, Ивар предан герцогу?
— Пустяки! Сегодня друг, а завтра… — не согласился Арнстейн. — Знаю я придворных хлыщей. Он все сделает быстро и ловко, потому что понимает, что это будет ему полезно для продвижения на королевской службе.
— А если наши подозрения не подтвердятся? — спросил осторожный Мозес.
Собеседники, вытаращив на него глаза, умолкла. Действительно, а если на самом деле случившееся лишь происки врагов Бьергюльфа? Поверить в подобное труд. но, но все же? Было над чем почесать голову.
— Он, безусловно, крайне испугался, — зашептал служитель Митры. — Я был совсем рядом, когда поднесли кольцо, и видел, как герцог изменился в лице и долго не мог прийти в себя.
— Мы все были рядом, — заметил Арнстейн, — и я тоже видел его замешательство.
— А сегодняшний случай с кольчугой и гардой от меча? — вставил Мозес.
— Конечно, — поддержал его барон. — Еще я вам вот что скажу. — Он наклонился поближе к собеседникам. От важности дела хмель почти выветрился из голов, и даже монах сидел присмирев, и его глаза обрели некоторую ясность. — Слушайте, — продолжил Арнстейн. — Мне кажется, что эта девчонка…
— Молодая герцогиня? — спросил монах, облизав губы языком. У верного служителя богов и по части женщин тоже не все было в порядке с исполнением заветов.
— Да, — кивнул барон. — У меня сложилось впечатление, что ей стало что-то известно, поэтому герцог так и стремится спрятать племянницу подальше от посторонних глаз. Чтобы она не проговорилась кому-нибудь…
— Согласен, — перебил его Мозес, — на Бьергюльфе просто лица не было, когда погоня за девчонкой вернулась ни с чем.
— Да, — откинулся на спинку кресла барон, — герцог весь день сам не свой ходит. Но мы не должны показать наших подозрений. Завтра турнир молодежи, потом Большой Совет. Надо, чтобы все прошло на должном уровне, — вздохнул он.
— Верно, — поднял вверх палец монах, внимательно слушавший разговор нобилей, — но следует поторопиться. Кроме нас, и другие могут заметить неладное. Но я не уверен, что Ивар согласится поехать в Бельверус. все-таки в его семье две смерти за день…
