хочешь. А я хочу видеть тебя.
– Мэллит…
– Молчи. – Она опустилась на корточки, глядя снизу вверх. Если б она его любила, он бы умер от счастья… Но она пришла, потому что ей было больно, потому что ее любовь разбилась, и она хочет заполнить пустоту хоть чем-то. Отвести ее к себе? Разбудить Матильду?.. Закатные твари, он должен сжать зубы, подняться, пойти к принцессе и сказать ей правду. Если та еще не догадалась!
– Робер, – в золотых глазах плясали огоньки свечей, а сзади темнело окно в лето с его падающими звездами, зреющим виноградом и запахом полыни, – Робер… Не отсылай меня… Пожалуйста.
– Во имя Астрапа!
Он так долго мечтал подхватить ее на руки, поднять, закружить, так долго представлял это, что, когда все случилось на самом деле, сон смешался с явью. Мэллит что-то шептала на своем языке, ее волосы были мягкими, как шерстка котенка, она боялась, но рвалась навстречу неведомому. Они были созданы друг для друга, созданы в незапамятные времена, когда не было ни черных закатных башен, ни разрушенных ныне городов, а по золотым степям бродили дикие кони, свободные, как ветер, и быстрые, как молния.
– Робер!
Зеленое платье на полу, зеленое, а не белое! Изумрудные глаза, длинные, очень светлые волосы, розовые губы… Лауренсия? Во имя Астрапа, как она здесь оказалась? Где Мэллит? Где он сам?!
– Не следует спать, когда собирается гроза, а луна на ущербе. – Женщина улыбнулась и покачала головой: – А то заблудишься.
– Ты…
– Я, – кивнула Лауренсия.
– Ты осталась в Агарисе, я знаю это.
Красавица улыбнулась, небрежным жестом отведя со лба волосы.
– Ты был счастлив этой ночью, не правда ли?
Был ли он счастлив? Бывают ли счастливы свихнувшиеся? Видимо, да.
– Был.
– Я тоже так думаю, – Лауренсия потянулась, – и сейчас будешь счастлив снова.
– Ты осталась в Агарисе.
– Да, но какое это имеет значение?
Она была права: это не имело никакого значения. Для сна, становящегося привычным…
399 год К.С. 3-й день Летних Волн
1
Утопающее в пышной зелени аббатство, над которым кружили голубиные стаи, казалось мирным и довольным, как выползшая на солнышко старуха. Денек выдался чудесным, его портила только Катарина Ариго, решившая в день святого Ги навестить место гибели братцев и помолиться за них в одной из нохских часовен. Разумеется, в уединении – чего-чего, а уединяться Катарина прямо-таки обожала.
Едва за ее величеством закрылась покрытая резными фигурками дверца, привычная к ожиданию свита разбрелась по испятнанной тенями площадке. Луиза Арамона, благо ее подопечных в обитель не взяли, отошла к самому краю и присела на каменную скамью, разглядывая обжитые голубями крыши. В Нохе она до того была лишь раз: на проклятом диспуте, после которого столичный епископ окончательно сбесился и затеял погромы. Полугода не прошло, а кажется – вечность. Госпожа Арамона теперь – придворная дама и дуэнья при знатной девице, словно и не она удирала от смерти со скаткой обгоревшего сукна на плече… Вот так и бывает: начинается с беды, кончается радостью, начинается с радости, кончается какой-нибудь дрянью.
Луиза с отвращением глянула в сторону часовни, где якобы молилась ее величество, в чем лично капитанша глубоко сомневалась. Совести у Катарины было меньше, чем у кошки, а похоти больше, но чувства чувствами, а дело делом. Луиза знала, что должна не только устроить жизнь Селины и приглядеть за Айрис Окделл, но и стать глазами и ушами синеглазого герцога.
Разумеется, ни о чем таком Алва не просил – он был слишком уверен в себе, чтобы искать помощи кривоногой уродины, но уродина и сама знала: нет ничего опасней заползшей в постель змеи, а кем была Катарина Ариго, если не корчащей из себя пеночку гадюкой? Вдова капитана Лаик так за всю жизнь и не поняла, ненавидела она мать и покойного мужа или нет, но королеву Луиза ненавидела давно и самозабвенно. За все вообще и за кэналлийца в частности.
До схватки двух подколодных змеюк, к каковым госпожа Арамона относила себя и ее величество, было далеко, но капитанша не сомневалась: если не спровадить королеву в Багерлее или в Закат, беды не оберешься. Пока же королева была добра, грустна и доверчива, а капитанша благодарна и потрясена неожиданным возвышением. Спасибо маменьке, Луиза выросла отменной лицедейкой…
– Хороший день, – раздалось под ухом, – даже не верится, что где-то идут дожди.
Замечтавшаяся дуэнья испуганно обернулась и увидела немолодого священника. Черное одеяние несколько оживлял золотой значок в виде раскрытой книги – один из хранителей архива его высокопреосвященства решил выползти на солнышко.
– Да, – торопливо подтвердила Луиза Арамона, – сегодня очень хороший день.
– Ночью был сильный ветер, – заметил клирик. – Если святой Ги вздыхает, следует ждать суровой зимы.
– Так сказано в книгах, святой отец? – поддержала беседу Луиза, лихорадочно соображая, почему архивариус заговорил именно с ней.
– Да, – кивнул тот. – Вы впервые в Нохе, дочь моя?
– Нет. – Почтенная дама еще в детстве уяснила, что врать можно лишь тогда, когда тебя не поймают. – Я была здесь на диспуте.
– За ним последовали печальные события, – покачал головой собеседник, – на редкость печальные.
Луиза согласно кивнула, поднялась и с чувством собственного достоинства направилась к толкущимся у входа в часовню дамам. Клирик спокойно пристроился рядом. Скорее всего он был именно тем, кем казался, и заговорил с отделившейся от товарок курицей от скуки, но Катарина, чего доброго, вообразит, что книгочей – человек Дорака, а Луиза твердо решила не давать лишних поводов для подозрений. Хватало и того, что ее определил ко двору Первый маршал Талига.
2
Госпожа Арамона юркнула в стайку придворных дам и тут же сделала вид, что поражена разговором. Свита ее величества со смаком обсусоливала пресловутого Валтазара, шестой век обитавшего в Нохе. Луиза, как и все, была о здешнем призраке наслышана, но своими глазами не видела. Валтазар являлся ночами в отданном еще при Франциске под архив храме, так что любоваться привидением могли лишь избранные.
– Я бы умерла, если б увидела, – закатывала глазки вторая баронесса Заль.
– Ах, это ужасно, – согласно квакала девица Дрюс-Карлион.
– Кошмар…
– Встретить призрака – встретить свою смерть…
– Это проклятые души, они приносят беду…
– Увидевший призрака принимает на себя его проклятие…
– Часть проклятия…
– Я б не вынесла…
Не вынесла б она!.. Дурища! А выходца под окнами не желаете? А двух выходцев?
– Будьте благословенны, дочери Создателя. – Давешний клирик не ушел, а остался стоять посреди пляшущих теней. Судя по едва заметной улыбке в уголках глаз, он прекрасно слышал, о чем квохчет придворный курятник.
– Святой отец, – сунулась вперед графиня Бигот; этой вечно надо больше всех!
– Да, дочь моя?
– Святой отец, нохский призрак очень опасен?
– Мы так не считаем, однако
