что неизвестно широкой публике, чтобы их нельзя было поймать на лжи. О потустороннем, о слугах зла, о демонах – о чудовищных вещах. Мы не можем проверить – и оставалось бы только верить на слово лжецам, если бы не специалисты. Дорогие друзья, я понимаю, как звучит слово «некромант». Не слишком приятно, верно. Но если в мире есть зло – должны найтись профессионалы для борьбы с ним. Болезнь лечат медики. От злодеев защищает жандармерия. Вот появилось потустороннее зло – как мы будем бороться с ним, если не примем некромантов? Им известны приёмы борьбы, нам – нет.
Зал не ожидал. Ёрзали, даже шушукались. И Виллемина снова подождала, когда все затихнут. И всё с той же улыбочкой сказала:
– Газетная шумиха о каких-то демонопоклонниках в Прибережье – ложь. Специалисты гарантируют это.
Аж выдохнули – и кто-то захлопал в ладоши, а остальные подхватили. Новое дело.
Виллемина рассмеялась:
– Чувствую себя оперной примой, которой удалась ария!
Всё это так сработало… мессиры работяги выглядели восхищёнными, не меньше. А газетёры, кажется, умирали от любопытства. Кто-то ещё разок вспыхнул светописцем.
– Мессиры, – сказала Виллемина, – вы можете задать леди Карле вопросы обо всём, что вас интересует. Мы хотим, чтобы все знали: о подданных Прибережья заботятся и днём, и в Сумерки.
Все оценили. И я оценила.
Если мессиры из Совета и не решались, то газетёры, услышав позволение государыни, просто сорвались с цепи. Они бы кинулись ко мне, если бы позволял этикет.
– Леди Карла, – выдал тот, что был ближе всех, тут же, – а почему вы повсюду появляетесь с механической собачкой?
Тут уж мне захотелось хихикнуть.
– Во-первых, – сказала я, – это НЕ механическая собачка. А во‑вторых, она чует нечисть. Мы государыню охраняем.
Теперь они аплодировали уже мне. А у Виллемины был ужасно самодовольный вид: она предвидела.
Меня засыпали самыми что ни на есть простецовыми вопросами. Нелепыми. Но раз уж мы взялись просвещать народ, я взяла себя в руки и попыталась отвечать терпеливо.
– Ну как это «откуда мы знаем, что нет демонопоклонников»… Нет, поклонники-то, быть может, и есть, – говорила я. – Мало ли дураков. Только с демонами они не общаются. Может, друг другу о них рассказывают, картинки показывают, может, даже играют в обряды – как в театре. Но с настоящими Теми не общаются. Это чувствуется.
– Что значит «как чувствуется»? – вздыхала я. – Ну вот представьте, что случился пожар на пороховых складах. Как это почувствуется? Шарахнет, ага. Вот и мне так шарахнет, если рядом объявится Тот Самый. По всем нервам, по всей душе. Я – как барометр: если будет буря – я почувствую. Но никакой бури нет и не предвидится.
– Ну да, – говорила я. – Труп могу поднять. Только нам это сейчас ни к чему: никто не станет осквернять могилы просто так. Но вообще – как знать, что может понадобиться… я зарекаться не стану. Государь Дольф Междугорский, когда началась война, мёртвую армию поднял… если вдруг какая-то страшная беда грянет… не стану я зарекаться. Мы на страже. Что короне понадобится – то и сделаем. И жизни сограждан сохраним.
– Да, – говорила я. – Вампиры есть. И призраки тоже есть. По ту сторону много всякого есть. Но это дела Сумерек, никого не касаются, кроме Господа. А в храм мы все ходим – правда, наставник Элия? Мы все веруем побольше прочих, потому что… знаем, в общем, что там к чему. Чувствуем.
– А настоящее зло – есть, – сказала я уже под конец. – И вот это вы все, пожалуйста, запишите. Если с вами кто-то заговаривает о каком-то там «древнем знании» и предлагает простой заговор – для любой ерунды, хоть тараканов вывести, – вы знайте: он – злодей. Все чудеса – либо от Господа, либо – ну, сами понимаете, от кого. И если чудеса не от Господа и не по Его воле, то за них надо платить. Мы, некроманты, все это знаем – и все платим, когда приходится. Иногда страшно много платим – если очень надо. Если живых людей спасать надо или сделать что-то выше сил. А когда вам предлагают чудо за просто так – вы имейте в виду: даром ничего не бывает. Вы заплатите куском души. Раз – куском, два – куском… а потом душа начнёт гнить. Я таких много видела. Это много страшнее, чем просто труп, вы знайте.
– И если, – закончила я, – вы найдёте в неожиданном месте свёрток с непонятно чем, то трогать его не надо, а надо звать жандармов и некроманта-эксперта. Потому что такие свёртки оставляют враги – это может быть смертельная порча.
Пока я с ними разговаривала, меня щёлкнули светописцем раз, наверное, пятнадцать. И говорить было ужасно тяжело, и устала я так, будто на мне поле пахали. Но мне показалось, что на нас с Тяпкой совсем по-другому стали смотреть, – и я очень надеялась, что хоть куски какие-то из моей говорильни они примут к сведению.
* * *
За обряд, который детки уже обозвали «возвращение мёртвого моряка», я здорово беспокоилась всё-таки. Мне представлялось, что понадобится ещё разок обратиться к Тем напрямую, как-то не верилось, что обойдётся одними чертежами и кровью. Но Церл на то был и Церл, чтобы разработать идеальную формулу. Он разбирался в чернокнижии, как Ольгер – в алхимии. И я впустила Валора в нашего первого кадавра на молодую луну, всего-то и капнув кровью на восьмиугольную звёздочку с двойным Узлом.
Виллемина была абсолютно права: мне понадобилось, я пожелала – и вот оно.
Норвуд даже несколько разочаровался:
– И демоны не выползли. Хотя, конечно…
Так-то вся наша рабочая команда считала, что «хотя, конечно»: мы устроили пробный обряд в цеху на верфи, чтобы тут и поправить ошибки, если найдутся. И народу присутствовало многовато. Но у меня были свои планы: я хотела ещё посмотреть, как оно пойдёт в присутствии толпы. Валору-то это было нипочём…
Пошло как по маслу.
Валор чуть замешкался сначала. Будто пытался сообразить, как сесть, – но всё-таки сел. Я ему руку подала – и он встал. И моргнул. И вообще – делал такие маленькие осторожные движения, будто проверял, как оно внутри кадавра.
Зрелище было из ряда вон выходящее. Над головой мы с Гленой здорово повозились – и я его будто узнала в лицо. Как-то это кукольное фарфоровое подкрашенное лицо высветилось душой изнутри, в серых стекляшках мысль появилась – я даже не ожидала, хоть с Тяпкой, в общем, случилось то же самое. Волосы мы ему сделали тоже узнаваемые – русые локоны ниже плеч
