кардинал натянул поводья и развернул коня в сторону храма. Он планировал отыскать кое-какую информацию, прежде чем покинуть город.
– Эолай! – напоследок окрикнул рыцаря Израэль. – Император хочет послать меня с особым заданием в свой северный замок. По пути я заодно разберусь с твоим старым поручением. Прежде чем отправиться за слезами, поговори с архивариусом, для Ордена есть интересное дело в западных землях. Думаю, тебя оно сильно не задержит.
Он поднял руку в прощальном жесте и долго смотрел вслед удалявшемуся всаднику.
Дождь усиливался, крупные капли барабанили по доспехам Эолая. Скоро налетел ураганный ветер, который принялся обрушивать на рыцаря шквальные водные потоки. Не прошло и нескольких минут, как с крыш домов уже ниспадали настоящие водопады, а мостовая запрудилась и стала похожа на бурлившую реку. Не обращая внимания на страшную непогоду, всадник отпустил поводья и позволил коню выбирать дорогу до храма. Надо сказать, скакун всецело разделял неприязнь господина к этому каменному недоразумению, звавшемуся Городом всех городов. Животное наклонило морду, понюхало воду, чихнуло и ускорило шаг.
Промокшего до нитки всадника у ворот встретил все тот же служитель. Он отвел скакуна в стойла. Конюшня ордена прилегала к храму, а рядом зеленело большое поле для выгона. У каждого сотника имелся отличный конь, но со скакунами кардиналов не могла сравниться никакая лошадь во всей империи. Даже чистокровный изийский иноходец императора с завистью глядел вслед этим быстроногим жеребцам.
Кони пяти высших братьев могли идти галопом несколько дней кряду, несмотря на то, что и сами они и их седоки были закованы в тяжелую броню. Животные отличались острым умом и невероятной преданностью.
Однажды небольшой отряд ордена попал в засаду. После кровопролитной драки немногие выжившие наблюдали, как конь склонился над поверженным кардиналом и мордой уткнулся ему в руку. «Вставай, хозяин, мы победили!», – будто говорило животное, но рыцарь все не поднимался. Тогда конь опустился на колени возле кардинала, закрыл глаза, тяжело вздохнул, и его сердце перестало биться. Преданный скакун не выдержал горечи утраты.
Конечно, и кардиналы любили своих питомцев и заботились о них. Коня Эолая сразу отвели в специальный загон, который никогда не закрывался – животное могло свободно гулять, где ему заблагорассудилось. На конюшне работал молоденький паренек – последний из нанятых служителей. Мальчишка обожал животных, и когда жеребец стал уплетать любимый корм, он снял доспехи, досуха вытер животное и покрыл его теплой попоной.
В общем, у Эолая не было причин беспокоиться за четвероногого компаньона. Ему скорее следовало подумать о себе – вода стекала с него ручьями. Судя по сырым следам, оставленным на каменных плитах хлюпавшими стальными башмаками, он направился прямиком в свою келью. Промокший насквозь рыцарь отсалютовал нескольким братьям, тоже недавно вернувшимся в храм, но успевшим вовремя укрыться под сводами Небесного Шпиля. За окнами молнии рассекали тучи, а раскаты грома больше походили на урчание в животе проголодавшегося дракона.
Келья странствующего рыцаря сильно отличалась от захудалой пещеры обычного отшельника. Комната с высокими потолками и широкими окнами-витражами с отличным видом на поле и небольшую рощу. Стены украшали трофейные стяги за победы на разных турнирах.
– И находил же когда-то время для всей этой праздности! – Эолай мельком оглядел награды. Последние годы выдались тяжелыми, ни о каких турнирах не могло быть и речи.
Деревянная лавка, покрытая простыней, заменяла ему кровать. Широченные ножки подпирали массивный стол и стул, стоявшие под окном, так что днем свет ровно падал на гладкую столешницу. Внушительный огарок свечи расплылся на подставке и напоминал о долгих бессонных ночах. Рядом лежала раскрытая книга. Кардинал поморщился, вспомнив архаичное варварское письмо – руны севера. Те, кто пользовался этим языком, кажется, и сами не всегда могли понять, о чем писали, а порой и просто прочесть написанное своей же рукой. Прошло уже много лет с тех пор, как умер последний варвар. Оставалось только гадать, то ли язык у них был слишком мудреный, то ли на трезвую голову варвары не отваживались брать в руки стилус.
– И стоит потом удивляться, что они вымерли? – недовольно проговорил Эолай и закрыл книгу. В этот раз на разбор старых писаний времени все равно бы не нашлось. Да и мутило его от неровной мазни лихих парней с севера, хоть он и боялся себе в этом признаться.
Чтобы снять доспехи, обычные рыцари всегда прибегали к помощи оруженосцев. Коварные бронники постоянно, будто специально, крепили застежки и крюки в самых неудобных местах, куда воин самостоятельно ну никак не мог дотянуться. С латами братства все обстояло иначе, ковали их очень далеко от Валиона. Стальные пластины весили немало, но и обладали высокой прочностью, не говоря о том, что, расстегнув пару замков и ослабив пояс, Эолай быстро снял блестящий панцирь, наплечники и пластрон с набедренниками. Под латной броней находилась тонкая кольчуга причудливого плетения со странным символом, выжженным на груди. Под кольчужную рубаху поддевался удобный ватник, служивший для смягчения ударов.
Скоро доспехи, кольчуга и ватник покоились на специальных подставках, а Эолай облачился в белые шелковые одежды ордена с незаменимым черным крестом на спине и рукавах. Без тяжелых лат дышалось легче, но было не по себе. Последние две ночи он провел в дороге, но решительно отказал себе в приятной неге, вздохнул и отворил дверь. Впереди его ждал долгий и тяжелый день!
Глава 26. К углу Ротозеев
Раз-бойник, два-бойник
Южный тракт пользовался популярностью, но большинство путешественников его недолюбливали. Как ни странно, в этом нет никакого парадокса: в полуденный зной на широкой дороге было попросту невозможно находиться. Пыль, жар и приставучий гнус не давали людям покоя. Поэтому многие бывалые путники отдавали предпочтение спокойным Западным и Восточным вратам. Северный путь рассматривали редко, так неудобно он лежал.
Отчего же столько людей все же выбирали южную дорогу? Здесь стоит отметить, что Валион, будучи городом крайне многообразным, был потрясающе красивым – местами, а другими местами – совсем наоборот. Про столицу много говорили и писали; среди этих слов найдется много правды, и еще больше – вымыслов, но одного у этого города было не отнять. Любой человек, отправившийся в нем на прогулку и сошедший с главных дорог в улочки, был обречен заблудиться.
Среди гостей Валиона
