ваш мир.
– Но как же мы тогда оказались в малых мирах? Где они вообще находятся?
– На острие иглы. В математической точке, которая, как известно, не имеет площади. Господь, прежде чем вывести вас к золоту, показал вам то, что счёл необходимым.
– Но ведь нам и отсюда золото на себе через пустыню не протащить, – продолжал сокрушаться Эрлеберт.
– Практичнейший принц, сразу думает о деле… Пошлёшь пару гонцов за телегами и охраной, остальные пока тут золото посторожат. Не переживай, здесь на вас никто не нападёт. Силовое поле пропустит только тех, кого надо. Это умное поле.
– А ты – тот самый дракон, который помог отцу выиграть войну?
– Тот самый. Передай императору, что я ушёл к своим братьям. Больше в вашем мире нет драконов. И никогда не будет. У тебя есть ещё несколько минут. О чем хочешь спросить?
– Малые миры – это уже жизнь после смерти? Рай или ад?
– Бессмысленный вопрос. Во всяком случае – некорректный. Смерть не делит жизнь на две разных жизни. Жизнь – единый процесс, протекающий от рождения к вечности. Смерь меняет в жизни гораздо меньше, чем принято считать. Рай или ад для человека начинаются уже на земле, в условиях времени, а потом переходят в вечность. Земная жизнь, собственно, для того и дана человеку, чтобы он создал тот мир, в котором он проведёт вечность. Отшельник, которого вы только что видели, уже в раю, совершенно независимо от того, умерло ли уже его тело, или ещё нет. Он в непрерывном общении с Богом. Это и есть рай. А викинги, как думаешь, где?
– В аду.
– А разве при этом имеет большое значение, по которую сторону похорон они находятся? Разница лишь в нескольких технических деталях, которые, прямо скажем, не принципиальны. И во времени, и в вечности они могут только пировать и убивать. Такой мир они сами себе создали.
– Они убили собственные души.
– Верно. Смерть души – это и есть ад. Никому не дано убить душу человека кроме него самого. Если кто-то решил потратить земную жизнь на создание личного ада, никто этому не воспрепятствует. Разве раньше ты не встречал людей, которые сами для себя строят ад?
– Наверное, встречал, но в нашей жизни всё не так очевидно. Бывает трудно разобрать, погибает человек или уже погиб, или он уже построил для себя рай, а может ещё не достроил, может ещё бросит постройку или разломает всё собственными руками.
– Только в этом и разница. В очевидности и окончательности выбора. Но и после смерти до Страшного суда всё может быть ещё не окончательно.
– Но там человек уже ничего не сможет изменить.
– Там ещё многое могут изменить молитвы за человека, а если за кого-то молятся, это результат его жизни.
– А Мастер? – вмешался в разговор Робер. – Мне показалось, что Мастер ещё способен к изменению.
– Мастер своими руками построил для себя ад. И построил он его ещё на земле, чтобы в этом состоянии и перейти в вечность. По какую сторону могилы ты встретил его – не имеет значения, важно только то, что происходит в душе, а присутствует ли при этом тело, не так уж важно. Ад Мастера мог только углубляться, становится всё более адским, но твоя молитва, похоже, стронула с места камень его души, у него появилась надежда на улучшение. В его душе ещё оставался неизрасходованный крохотный положительный ресурс, который разбудила твоя молитва. В его отношении к Донне, которое никогда не было любовью, всё же была маленькая крупица настоящей любви. Может быть, из этого зёрнышка что-нибудь ещё вырастет. Главная его беда: он давно уже прервал живые отношения с Богом, считая, что Бог ему не нужен. Только поэтому он возненавидел людей, причинявших ему боль. Но, похоже, разговор с Богом не полностью прекратился в его душе, сохранилась ещё некоторая тонкая связь со Спасителем, за которую он может ухватиться и хотя бы немного вытянуть себя из болота кромешности. Вечный дом мастера ещё не достроен, каким он будет в окончательном варианте, не стоит гадать.
– А бабушка? – продолжил Эрлеберт. – Мне показалось, что её прекрасная башня из слоновой кости, её чудесный сад – это и есть ад, хотя очень похожий на рай.
– Тебе не показалось. Она хотела устранить из своей жизни всё, что причиняло ей боль, и этим обрекла себя на тотальное одиночество, а это и есть ад. Она не хотела любить, потому что это больно, в итоге любовь исчезла, а боль осталась, и эту боль теперь никак не устранить, потому что её источник уже не вне, а внутри души. Впрочем, в её душе, как оказалось, жила крупица любви к её дочери, к настоящей дочери, а не выдуманной. То, что она передала для неё пластину слоновой кости – робкая попытка установить отношения с живым человеком. Пусть твоя мама молится за неё, и если будет хотя бы некоторое встречное движение, они ещё могут встретиться в вечности. Ты тоже молись за бабушку, это надо вам обоим.
– А мой отец? Я так хотел встретиться с ним, и здесь такая встреча была возможна, но Бог не дал, – развёл руками Северин.
– Ни тебе, ни твоему отцу такая встреча сейчас совершенно не была нужна. Вы любили друг друга и продолжаете любить, между вами нет нерешенных вопросов, а встретиться ещё успеете. Вы, друзья мои, похоже, не очень поняли, что это не было путешествие через загробный мир.
– Но где же мы путешествовали? – спросил принц.
– Через пространство человеческих душ, независимо от того, где они находятся.
– И зачем это было надо?
– Сам ответь на свой вопрос, дорогой принц.
– Мне кажется, я стал больше любить нашу империю, стал лучше её чувствовать.
– Об этом и речь. Вы – те, в чьих руках через некоторое время окажется Христианум Империум. Вы – первое поколение тех, кто не знал ничего другого. Для того, чтобы править империей мудро и ответственно, вам надо было увидеть и понять кое-что другое. Когда уйдут император Дагоберт и эмир Измаил, какие отношения будут между христианами и мусульманами империи? Может опять вспыхнет война? Или то, что увидел и почувствовал Аслан, поможет её предотвратить? Хотя не стану гадать о его личной судьбе. Что будет писать наш великий теоретик Робер? Не вспомнит ли он Мастера? Как будет воспитывать своего наследника император Эрлеберт? Сейчас он думает: так же, как отец воспитывал меня, но пример отца надо ещё понять, а для этого надо очень серьёзно отнестись к опыту бабушки. А как ты будешь решать крестьянские проблемы, будущий император?
– Крестьяне на хуторе мне, откровенно говоря, понравились. Они немного замкнутые, какие-то внутренне отгороженные, но, в общем-то, нормальные. Это ведь
