все рисунки и на этот раз уделить им куда больше внимания. Кто знает, если уж животное с человеческим лицом оказалось правдой, что еще можно найти в его голове…
– Нет, – сказал Купер, и Джемма дернулась от неожиданности, теряя равновесие на корточках. – Не надо…
– Ты что, издеваешься, – пробормотала Джемма, не понимая, кто это говорит: воспоминание? Настоящий Купер? К ней ли он обращается? В этой чертовой симуляции ничего не было понятно!
– Уйдите… – Купер заворочался. Он нахмурился, становясь тревожным, словно ему снился плохой сон. Ох, приятель, как же Джемма тебя понимала. – Уйди…
– Это все твои происки, малыш, – сжимая книгу, сказала она ему. – Я здесь, вообще-то, не по своей воле.
Она хотела было вернуться к книге, но тут Купер резко дернул головой во сне, а его руки взметнулись по кровати и опали.
– Нет, нет… – пробормотал он на грани слышимости. – Не хочу…
На этот раз Джемма не стала шутить. С этим сном было что-то не так. Иначе сейчас она бы здесь не сидела. Со всем этим днем было что-то не так, да, Купер? И с этим пожаром. С тобой.
– Что же тебе снится? – шепотом спросила она, наклоняясь к кровати.
Дети ей всегда нравились. Они легко делали то, что ты им говоришь. Прогибались под авторитетом. Их легко было насмешить или развеселить, а они смешили и веселили ее. Впрочем, Купер был совсем не таким ребенком. Слишком серьезный для своих лет, слишком умный, слишком… слишком… напуганный?
Темные волосы сбились, когда Купер в очередной раз встревоженно мотнул головой по подушке, и Джемма наклонилась еще ниже: кажется, у него была испарина. А затем он неожиданно вскинулся, выгнувшись на кровати, замотал руками и ногами, и Джемма, оказавшаяся слишком близко, от неожиданности повалилась назад, на пол.
– Нет, нет, – шепотом заскулил он, – я не хочу, уходите, уходите…
Джемма вскочила на ноги, собираясь его встряхнуть, – кто знает, может, сработало бы, – но на пути ее руку грубо перехватили.
– Прекрати! – ударил Джемму окрик одновременно с тем, как ее со всей силы отдернули. – Проваливай отсюда!
– Уходите… – хныкал маленький Купер.
– Пошла вон! – рычал он взрослый, пытаясь оттащить ее от кровати.
Джемма сделала резкое движение, одновременно избавляясь от чужой хватки и пытаясь заломить Куперу руку в локте, – но тот не дался, снова перехватывая ее за запястье.
– Я сказал…
– Я это не контролирую, идиот! – рявкнула она. – Дьявол, да отпусти ты меня!
Маленький Купер на кровати снова вскинулся, на этот раз сильнее, как будто в судорогах. Джемма оглянулась на него.
Что-то вот-вот должно произойти.
Выметайся из моей головы!!
Лицо у взрослого Купера – искаженное, страшное – оказалось полным не злости или ненависти, а исступленного отчаяния. Он снова дернул ее на себя, а маленький Купер снова застонал, и что-то должно произойти, вот-вот, оно почти слу…
А затем раздался громкий стук. И они оба повернули головы.
Там, где должна была быть голубая стена, теперь белела дверь.
– Поздно… – пробормотал из-за их спин маленький Купер. А потом его голос хихикнул: – Поздно, звездочка.
А затем в дверь постучали.
Тук! Тук! Тук!
– Если когда-нибудь ты попадешь в Луизиану и решишь, что сидеть в Новом Орлеане слишком скучно, – пространно начал Кэл, откинувшись на дряхлые ступеньки и глядя в никуда перед собой, – то я бы не советовал тебе путешествовать на юг штата. И уж особенно – куда-нибудь в сторону болот Манчак. Особенно в сторону болот Манчак.
– Очередная аномалия? – попробовал угадать Блайт. Попытка была хорошая, но Кэл покачал головой:
– Нет, не аномалия. Но уровень угрозы у них, кстати, «Э» – экстремальный. Это на один порог ниже, чем критический.
Он выставил три пальца и принялся загибать один за другим:
– Болота Манчак известны тремя вещами. В узких кругах, естественно. Аллигаторами – уж поверь, тут не до смеха, это реальная проблема, – а еще вуду-штуками и тем, что там, на этих болотах, обитает. – Загнув третий палец, Кэл опустил руку. – Вообще-то, гражданские называют их «болотами Призраков», но вот призраков-то как раз там нет. Не уживаются призраки с физическими тварями. А тварей там… Очень много. – Если бы Кэл снова принялся считать по пальцам, их бы ему не хватило. – Ругару, луизианские оборотни, мойхау, каджуны, гринхэды, брукси… Целый, так сказать, природный заповедник.
Впрочем, пока что Блайт не выглядел впечатленным. Неудивительно: ему, выросшему в холодной ирландской глубинке, наверное, было трудно вообразить себе, какое зрелище представляли болота жаркой Луизианы. Так что Кэл подключил свои навыки красноречия:
– Вот представь. Стоячая вода куда ни глянь, черная, покрытая тиной. Передвигаться без лодки с мощным мотором невозможно. Роятся насекомые, вокруг грязные клочья мха, запах гнили в душном воздухе… Деревья поднимаются прямо из воды. Скрученные, как пальцы, обросшие грязными клочьями мха. Всегда сумрачно, потому что свет сюда просто не проходит. Безмолвие и жуть на километры вокруг. – Он подпер щеку кулаком. – Проникся?
– Спасибо, – пробормотал Блайт, и на этот раз Кэла его реакция удовлетворила. Он продолжил:
– Так вот, если все-таки решишь покататься на лодке, чтобы сфоткать аллигаторов…
– Вряд ли, – скептически отозвался Блайт, – но вы продолжайте.
– Ну, я почти дошел до темы, – кивнул Кэл. – В общем… Я бы не советовал тебе глушить мотор, если услышишь мольбы о помощи.
Он немного выждал, но, не увидев реакции, добавил:
– А лучше бы добавить газу и дать оттуда деру на полном ходу.
И подождал еще чуть-чуть. Блайт едва слышно вздохнул:
– Сейчас мне полагается вступить и спросить почему?
Кэл улыбнулся, и Блайт сдался:
– Почему мне не стоит помогать никому на болотах?
– Потому что это не крик утопающего. Это кричит налуса фалайя.
Кажется, теперь он смог заинтересовать Блайта по-настоящему – тот навострился, глядя Кэлу прямо в глаза. Любопытный все-таки, да?
– Наполовину женщина, наполовину змея, – сказал Кэл. – «Налуса фалайя» – это с языка индейцев чокто переводится как, вроде бы, «длинное черное существо». Ребята почти не соврали: до пояса она, конечно, мадам, а ниже – длинный скользкий хвост, черный и чешуйчатый. Минимальный размер особи, ну, метра три. Говорят, самая большая, какую ловили, – семь метров. Почти как русалка, только из кошмара. Они злобные, умные, жуть какие хитрые и всегда очень голодные. Угадай, что у них в меню?
– Даже представить себе не могу, – тускло ответил Блайт. Врал, конечно же, но Кэл спустил ему это с рук и, за каким-то делом подобрав с земли палку, все равно продолжил:
– Они подманивают людей криками о помощи, изображая красивых женщин, – а они красивые, почти всегда, – тонущих в воде. Несчастные бросаются им на помощь, а заканчивают жизнь под водой, куда эта тварь их затаскивает и душит. Налуса фалайя относятся к роду вампиров. – Кэл начал чертить палкой по влажной земле, не особо отдавая себе отчет. – Они питаются кровью, так что жертва никогда не погибает быстро. Затаскивают добычу в укромное место – а болота огромные, там много укромных мест – и медленно выпивают из нее кровь. Иногда процесс растягивается на несколько дней. Главное, чтобы жертва всегда была в сознании, когда налуса фалайя будет пить, – кровь мертвого или спящего человека ей не подходит. Представляешь, каково это? – Кэл поднял взгляд на Блайта. – Часами мучиться в тишине безлюдных болот, пока чудовище тебя поедает? Ты то и дело соскальзываешь в воду, наглатываешься тины и ила, зовешь на помощь. А когда у тебя не остается сил, а в твоем организме – достаточно крови, чтобы насытить тварь, тебя топят. – Он вернулся к рисованию по земле. – Мало кто знает, что на дне болот Манчака находятся огромные кладбища.
– Так мистер Доу… – Блайт, кажется, смутился: – Он… вот это существо?
– Налуса фалайя бывают только женского пола, – покачал головой Кэл. – Иногда они используют пойманных мужчин для соития – довольно мерзкий процесс, учитывая, что вместо ног у них змеиный хвост, просто не спрашивай, – и репродукции. Так заложено, что у них всегда рождаются женские особи. Это что-то генетическое: женские – доминантные – гены чудовища вытесняют человеческие, так что на выходе мы получаем еще одну
