ответил: «Нет, просто хочу, чтобы она никогда не забывала, что это имя дал ей отец».
Мое горло перехватило, а на глаза набежали слезы.
Отец…
– Он бы гордился тобой, я в этом не сомневаюсь. И… я хотел спросить тебя, – в голосе дяди послышалась неожиданная робость. – Я знаю, что из меня вышла скверная замена твоему отцу, но ты позволишь мне и дальше считать себя твоим дядей?
Я вытерла слезы, побежавшие по щекам, и с улыбкой сказала:
– С радостью.
* * *
Через неделю, когда я достаточно окрепла для прогулок, я обратилась к дяде с просьбой, которая давно лежала у меня на сердце. Он молча выслушал меня и сказал:
– Нет, я не могу тебе этого позволить, Вира. – Видя, что я готова оспорить его решение, дядя продолжил: – Я понимаю, чем вызвано твое желание посетить семьи изгнанников, но пойми: родственники уже давным-давно с ними простились. Твой визит лишь внесет смятение в их жизнь, надо ли бередить эти раны?
– Но… мне хотелось помочь им… Если бы не Олеа, я давно была бы мертва.
– Я велю навести справки и, если их родственники нуждаются, распоряжусь выделить необходимые средства.
– Спасибо, дядя.
Мне пришлось признать его правоту. Что я могла принести родным Олеа, Ланды, Тарины и Вэльда, кроме новой боли? Однако несколько визитов я была намерена нанести, и в этом дядя хотя и не сразу, но уступил.
Первой я навестила младшую сестру Нери-Эрики – Ина́ру Торнн.
Они на самом деле были похожи – те же темные глаза и волосы, – но Инара казалась более хрупкой. Возможно, когда-то она и была легкомысленной девушкой, позволившей себя обмануть. Однако теперь было видно, что на ее долю выпало достаточно испытаний – взгляд ее был серьезным и сдержанным.
И всё же выдержка отказала ей, когда я призналась, что видела ее сестру в изгнании. А услышав от меня историю целиком, она горько разрыдалась.
– Эрика… Я так перед ней виновата…
Когда она немного успокоилась, я спросила, выплатила ли она займ, взятый под именем сестры.
– Нет, – краснея, ответила она, – еще осталась часть.
– Тогда позвольте мне выплатить его.
Она уставилась на меня, часто моргая, и даже перестала всхлипывать.
– Но… зачем вам?..
– Я в долгу перед Эрикой, – твердо сказала я, стараясь не думать о том, что если бы не я, то она не стала бы жертвой Теней, осталась бы жива и помогла бы своей сестре. – Пожалуйста, позвольте оказать вам поддержку.
Долгую минуту Инара смотрела мне в глаза, потом с чувством произнесла:
– Благослови вас Серра!..
От второго визита дядя отговаривал меня дольше всего.
– Этим людям, – с непривычной эмоциональностью сказал он, – ничего, кроме денег, от нас не нужно. А их они уже получили предостаточно.
– Хейрон был их сыном, – тихо возразила я, – они имеют право знать, где на самом деле он похоронен.
Утешитель Йенар, вернувшись после стычки с Амри в Зеннон, представил всё таким образом, будто Каратели, расследуя исчезновение Псов, были вынуждены преследовать Волков и попали в засаду, где, окруженные многочисленными разбойниками, приняли бой и смерть. Для Бернелов их сын сгинул где-то в Черном лесу.
В конце концов я отправила Бернелам письмо с просьбой о кратком визите. Получив ответ, я не сразу решилась его прочесть: размашистый почерк Бернела-старшего пронзительно напомнил мне о другом его письме, которое поменяло мою судьбу столько месяцев назад.
Огаст Бернел писал, что они с радостью меня примут.
До этого я была у Бернелов лишь однажды – дядя под всеми возможными предлогами устраивал так, чтобы именно они наносили нам визиты: видимо, для него было невыносимо выслушивать Ни́ю Бернел, которая у себя дома становилась в разы более восторженной и словоохотливой.
Когда меня проводили в гостиную, я непроизвольно замерла на пороге: как и сам особняк, убранство комнаты было слегка кричащим – начиная от насыщенно-бордового цвета обоев и обивки мебели и заканчивая ярко расписанными вазами и вышитыми подушками на диванах, – но не это привлекло мое внимание.
Над широким камином в золоченой раме висел портрет Хейрона.
Чувствуя, как учащенно забилось сердце, я медленно к нему приблизилась: мой бывший жених был изображен в зеленой форме Академии камневидцев – он сидел с горделивой осан-кой, а его голубые глаза улыбались. Но больше всего меня поразил его цветущий вид – я запомнила его изможденным, с кровью, засохшей в светлых волосах, в черной униформе Карателя. Вероятно, Хейрон заказал этот портрет еще перед нашей свадьбой – для выпуска из Академии.
Я сморгнула набежавшие слезы. Пусть для всех он останется именно таким.
– О, дорогая!..
Голос Нии Бернел заставил меня вздрогнуть и обернуться: моя несостоявшаяся свекровь в темно-лиловом, почти черном платье стояла на пороге гостиной и прижимала руку с платком к пышной груди. За ее спиной возвышался светловолосый Огаст Бернел. Даже со своего места я заметила, что за то время, что мы с ними не виделись, они оба будто слегка поблекли.
– Соболезную вашей утрате, – проговорила я, едва они подошли ко мне.
– Спасибо, дорогая, – с придыханием произнесла госпожа Бернел. – Спасибо, что не забыла о нас. Кто бы мог подумать, что всё так обернется… Кажется, еще недавно вы с Хейроном стояли, оба такие красивые, у Храма Зеннона, а теперь… – Я почувствовала, как к щекам прилила кровь, а Ния Бернел покачала головой. – До сих пор не могу прийти в себя. Чтобы мой сын погиб во цвете лет от рук разбойников…
Господин Бернел бросил на жену хмурый взгляд и, отойдя к боковому столику, налил себе что-то из графина – по виду коньяк. Не обращая внимания на мужа, госпожа Бернел усадила меня на диван так, что портрет Хейрона оказался прямо напротив: находиться под его пристальным взглядом мне не хотелось, но пересесть я не решилась.
Когда господин Бернел наконец занял свое место, его жена заговорила, периодически вздыхая и прикладывая к глазам платок: о том, каким злодеем оказался Утешитель Йенар, втянувший Хейрона в смертельную авантюру, о том, как героически погиб ее сын, о том, как неблагодарен остался город за выполненный перед ним долг… О том, как она поразилась, услышав обо мне – «Как! Вира, наша Вира избавила Серру от Теней?». Она говорила, не давая мне возможности вставить ни слова, и с каждой минутой я чувствовала себя всё более неловко.
Пока его жена изливала свои восторги, сам господин Бернел молча цедил алкоголь, а между его бровями залегла складка.
– Подумать только, – продолжала госпожа Бернел, – благодаря тебе Серра свободна и нам вновь открыты все пути! Это единственное слегка облегчает мою боль от потери Хейрона. Мой бедный
