Город, которым мы стали - Нора Кейта Джемисин

– Я понятия не имею. Но аватарам города, как правило, очень везет. События очень часто складываются в нашу пользу. Это часть наших способностей, то, как города помогают нам. Ваш город слаб. – Бронка видит в зеркале заднего вида, как он качает головой. – Или, возможно, что-то изо всех сил старается противодействовать его усилиям.

На это им нечего ответить. В полной тишине ужас ощущается куда острее.

По Второй авеню они едут через Испанский Гарлем. Рабочий район, поздний будний вечер; Бронка не удивляется, что улицы почти пусты. Открыты лишь магазины шаговой доступности, стражи Города-Который-Никогда-Не-Спит-И-Иногда-Хочет-Молока-В-Два-Часа-Ночи. Джентрификация района породила здесь бесчисленные кофейни. Последние несколько кварталов занимают сплошь инди-заведения, гордо рекламирующие свои пуроверы местной обжарки, все с разным декором и шрифтами вывесок. Затем Бронка и остальные натыкаются на доказательство того, что самобытному духу района пришел конец: они проезжают мимо «Старбакса» на углу. Наверное. Бронка не уверена, что это именно он. Потому что заведение настолько заросло белыми усиками и жесткими наростами, что она едва может разглядеть его вывеску или фасад.

Он похож на какое-то животное. Слои белых усиков перекрывают друг друга, движутся, придавая «Старбаксу» пегий, мохнатый вид и размывая его прямоугольную форму. Заведение расположилось в типичном для Нью-Йорка здании с торговыми помещениями на первом этаже и квартирами наверху. В жилой части на каждом этаже заметны несколько усиков, но нет ничего похожего на чудовище внизу.

И когда этот монстр внезапно покрывается рябью, как вода, и превращается в огромное нечеловеческое лицо с зияющей пастью…

Бронка резко сворачивает в сторону. Рефлекторно. На дороге не так много других машин, но два такси и «Убер» тут же начинают сигналить, потому что резкие виляния плохо сочетаются с манхэттенским скоростным движением. Когда «Старбакс» остается позади, Бронка смотрит на него в зеркало заднего вида, а Бруклин и Куинс оборачиваются.

– Что за черт, – говорит Куинс. Она часто дышит. Затем звонит ее телефон, и девушка берет трубку. Все снова слышат голос Айшварии, уже более спокойный, чем раньше, но все еще напряженный. Она что-то спрашивает. – Прости, я не могу сейчас говорить, – бормочет Куинс, а затем вешает трубку.

Конг что-то негромко произносит себе под нос по-китайски. Затем говорит:

– Вам нужно приготовить конструкт. Если придется сражаться…

– Твою!.. – кричит Бронка, и на этот раз ей приходится не просто вильнуть в сторону, но и выскочить на велосипедную дорожку – на правой стороне улицы другой «Старбакс», покрытый сверкающими белыми перьями, внезапно выпрыгивает на Вторую авеню. Прямо за ними. Примыкавшее к нему здание слегка кренится, но Бронка видит, что это происходит не в реальности: часть здания, его остов, осталась на месте, хотя в ином мире оно превратилось в чудовище и набросилось на них. Этот «Старбакс», должно быть, работает допоздна. Бронка видит сквозь шкуру чудища человеческие силуэты; они сидят в баре у окна, смотрят перед собой пустыми глазами и невозмутимо потягивают свои напитки, не замечая неуклюжего нападения твари.

А через два квартала Бронка видит еще одно здание, похожее на дикобраза, ощетинившегося гигантскими белыми шипами и приготовившегося к прыжку.

Водитель машины, которую Бронка только что подрезала, чтобы увернуться от пернатого «Старбакса», яростно сигналит. Бронка его не винит. Она проезжает один квартал, а затем останавливается у тротуара, дрожит, стискивая руль, и переводит дыхание. (Она не сводит глаз с зеркала заднего вида, где отражается пернатый «Старбакс», но тот, похоже, не может отойти больше чем на несколько футов от своего фундамента. Свирепо глянув на Бронку в зеркало и щелкнув раз или два клювом из стеклянной двери, он пускает отвратительные кофейные слюни, а затем неохотно возвращается на прежнее место.) Разъяренный водитель объезжает ее, машет руками у окна и что-то кричит на универсальном языке «Научись Сначала Водить», а затем уезжает прочь.

– Все «Старбаксы» заражены, – говорит Бруклин, щурясь и глядя на улицу.

– И не только они. Смотри. – Куинс указывает на «Данкин Донатс», сильно заросший чем-то витиеватым, похожим на проволоку; издалека он похож на огромную белую массу пены. Через дорогу расположилось какое-то кафе, у которого выросла шелковистая белая занавеска, похожая на бороду. Она волочится по тротуару. – Та пекарня выглядит так, будто с минуты на минуту выйдет к отрытому микрофону и начнет травить анекдоты.

– Только они не гоняются за нами по улице, как чертов «Старбакс». – Бронка качает головой, вглядываясь в конец Второй авеню. – Я могла бы объехать по Лексингтон или Парк-авеню, но беда в том, что эта дрянь здесь на каждом углу, особенно около Центрального вокзала, и везде, где есть туристы. – Она мельком жалеет о том, что они не взяли с собой Манхэттена. Он, возможно, смог бы каким-то образом обезопасить дорогу.

– Это же бред! – Куинс вытягивает шею, чтобы рассмотреть «дикобраза», поджидающего в соседнем квартале. Тот не шевелится, но Бронка не слишком доверяет его видимой безучастности. То здание – одно из новейших в округе, и оно может оказаться более прытким, чем старый, не отремонтированный пернатый «Старбакс». – «Старбакс» столько лет в городе! Он уже должен был стать частью Нью-Йорка!

– «Старбакс» есть повсюду, – громогласно заявляет Конг. – Мой город им тоже кишит. Крупные сетевые магазины делают город менее уникальным, похожим на любое другое место. Но у нас нет времени на истерики, Бронкс.

Бронка замирает, затем поворачивается к нему.

– Еще раз мне нахамишь, – огрызается она, – пойдешь в аэропорт пешком прямо от этого угла. Надеюсь, ничто не сожрет тебя по дороге.

Должно быть, голос Бронки полностью передает ее ярость: Конг отводит взгляд и делает глубокий вдох. Колко, с преувеличенной вежливостью он говорит:

– Прошу меня извинить. У вас есть иной план?

Бронку это ничуть не смягчило, но у них есть другие проблемы. В ответ на его вопрос она стискивает зубы и отъезжает от тротуара.

– Что ты собираешься… – начинает Куинс.

– Я собираюсь гнать, как полагается чертовым ньюйоркцам, вот что, – рычит Бронка. А потом она подрезает грузовик и разгоняется до пятидесяти миль в час [35].

Куинс вскрикивает, и Бронка слышит, как она пытается пристегнуться ремнем безопасности, который должен уже быть на ней. Грузовик сигналит Бронке оглушительной сиреной.

– В городе нельзя включать сирену! Оштрафуют же тебя! – кричит она, но ее губы растягиваются в широкой улыбке. Последние несколько дней были такими дерьмовыми. Поэтому она на полной скорости несется по Второй авеню, зигзагом объезжая другие машины, проскакивая между двумя «Лендроверами» и проносясь через перекресток как раз в тот момент, когда на нем загорается красный свет. За ее спиной Конг матерится на кантонском. Бронка объезжает очередной автомобиль по правой полосе. Затем нетерпеливо огибает тормознутого пешехода. У Двадцать третьей стоит полицейский спидометр, напоминающий водителям, что в городе разрешено ехать не быстрее тридцати пяти, и на нем загорается зловещее красное «70», когда Бронка проносится мимо.

Но чудовищные «Старбаксы» не могут к ним прикоснуться. Через десять кварталов Бронка краем зрения замечает, как вокруг ее джипа начинают скользить серебристые огоньки. Через пятнадцать они уже окутывают машину оболочкой белого света. Похожий на змею «Старбакс» стрелой вылетает из вестибюля сетевой гостиницы; его призрачная пасть широко распахнута, и прямо за его прозрачным белым пищеводом усталый бариста тяжело опускается на колени, оттирая разлитое холодное нечто. Но призрачные клыки змеи отскакивают от машины Бронки, словно от прикушенного камня. И Бронка мчится дальше.

Копы ее не останавливают и, похоже, даже не замечают. Конг и Куинс вжимаются в сиденья, вцепившись в подлокотники и проверив, что они пристегнуты. Бруклин, благослови ее господь, помогает Бронке тем, что орет из окна на любую машину, которая готовится им помешать: «Ты что, слепой, урод?!» – и все в том же духе. Бронка осознает, что так Бруклин усиливает ее конструкт, объединяя мощь двух районов в одну неудержимую волну, как бы кричащую: «Валите все с дороги». Теперь энергетическая оболочка вытягивается в пулю, настолько длинную, что она разводит по сторонам машины, которые едут слишком медленно или вот-вот их подрежут. Улыбка Бронки становится широкой, как у клоуна.