телу, а её надежде. В первый момент, когда она увидела Семёна, ей даже померещилось, что он живой, особенно, по сравнению с его соседями, но одного прикосновения к холодной, словно мрамор, коже лица оказалось достаточно, чтобы вспыхнувшая было надежда благополучно отдала концы. Разумеется, Кира всё равно попыталась нащупать пульс на горле покойника и уловить его дыхание, но это были всего лишь бессмысленные метания отчаявшейся женщины.
Сколько времени она провела в склепе, не решаясь оставить тело любимого человека, Кира так и не поняла, время словно остановилось. Лампа давно погасла, но это было даже к лучшему, потому что полуразложившиеся останки покойников были не слишком привлекательным зрелищем, а смотреть на бесстрастное выражение на мёртвом лице Семёна вообще было жутко. От слабости, вызванной потерей сил на материализацию, у Киры подкашивались ноги, и она поймала себя на мысли, что было бы неплохо прилечь рядом с Семёном и уснуть, желательно навсегда. Увы, каменный постамент был очень узким, одноместным, поэтому она просто положила голову на грудь покойного и, обняв его за плечи, застыла рядом.
— Ну вот я и увидела твоё мёртвое тело, — уныло прошептала Кира, — пора поверить в то, что тебя больше нет. — Она попыталась представить свою жизнь без Семёна, но ничего не вышло, картинка просто не сложилась. — Наверное, никакого будущего у меня больше нет, вот я его и не вижу, — равнодушно заключила она.
Мысли текли отстранённо, но как-то с усилием, словно их намазали клеем. Постепенно даже эта вялая мыслительная активность сошла на нет, как бывает перед погружением в сон. Наверное, Кира действительно начала уплывать в спасительную дрёму, но тут одна мысль буквально взорвала её мозг, выбросив из забытья как пробку из тёплой бутылки шампанского. Эта мысль была чёткой, как лезвие бритвы, и ранила не слабее сего острого предмета. Кира вдруг ясно осознала, что в глубине души сожалеет о том, что стала мамой, что если бы ни нужда заботиться о детях, она просто улеглась бы на соседний постамент и осталась тут навсегда вместе с Семёном. Эта крамольная мысль ужаснула Киру, и перед её внутренним взором тут же возникли лица Тиночки и Мартина. Малыши смотрели на забывшую про свои обязанности мамочку с укором и одновременно с сочувствием.
— Нужно срочно отсюда выбираться, — скомандовала себе Кира, но даже не двинулась с места. Покинуть мёртвое тело Семёна оказалось выше её сил. — О моих детях больше некому позаботиться, — она жалобно всхлипнула, — я же не могу оставить их предателю. Может быть, Алиса согласится? — пришла ей в голову шальная мысль. — Точно, нужно с ней поговорить, а потом я сюда обязательно вернусь, — принялась уговаривать себя Кира, — но сейчас нужно подняться и вернуться в Светину квартиру.
Она с трудом разогнулась и осмотрелась. Теперь, когда Кирины глаза привыкли к темноте, она уже могла ясно разглядеть поток серого света, льющийся сверху в дальнем углу склепа, где по всей видимости находился выход. Не давая себе времени передумать, Кира сняла с шеи Семёна медальон бессмертного, поцеловала ледяные губы и ринулась вон из этого царства мёртвых. Наверное, было бы логичней сразу трансгрессировать в квартиру Светланы, но поскольку Кира собиралась вернуться к Семёну, ей требовалось более безопасное место для прыжка, нежели уставленный каменными постаментами подвал. Нужно было выбраться наверх и запомнить место, где находился склеп.
Кира вскарабкалась по крутым пыльным ступенькам и сразу поняла, почему в склепе было так темно. Оказывается, входная решётка была так плотно опутана какими-то вьющимися растениями, что они почти не пропускали свет. Впрочем, даже этого естественного освещения было явно недостаточно, снаружи тоже было сумрачно и уныло. То ли уже наступил вечер, то ли что-то загораживало солнечные лучи. Как и ожидалось, решётка была заперта на замок, но для Мастера это была не проблема. Кира отодвинула ветку плюща и, осмотрев прилегающую к склепу лужайку, прыгнула прямо в двух шагах от входа.
Вполне ожидаемо за решёткой обнаружилось кладбище. Оно было старое и, похоже, давно заброшенное. Каменные надгробья и статуи были сплошь покрыты узорами серебристо-серого мха, а кое-где вездесущий плющ вообще превратил их в зелёные холмики. Тропинки между захоронениями так поросли травой, что ноги Киры тут же промокли от росы, хотя она успела сделать не больше пары шагов, когда отошла от склепа, чтобы как следует его рассмотреть и запомнить. Это вычурное строение сразу вызвало у Киры состояние когнитивного диссонанса, поскольку претензионная архитектура склепа резко дисгармонировала со строгим стилем прочих надгробий. Впрочем, укутавший это нелепое сооружение плющ несколько сглаживал эффект, и всё же его присутствие на кладбище казалось каким-то неуместным.
Тревожный и одновременно тоскливый шум над головой отвлёк Киру от сего архитектурного безобразия. Она посмотрела наверх и только тут поняла, отчего кладбище выглядело таким мрачным и бесприютным. Оказалось, что его закрывали от солнечных лучей густые кроны прямо-таки великанских дубов. Очередной порыв ветра прошёлся наждаком по этой естественной крыше, срывая засохшие листья, и деревья в ответ на столь беспардонное обращение принялись жаловаться, издавая утробный вой. У Киры от этого музыкального сопровождения аж мурашки побежали по коже.
Внезапно ветер стих, и случилось чудо, воздух словно наполнился мягким розовым сиянием. Похоже, Кира не ошиблась с ориентацией во времени, пока она прощалась с Семёном, действительно наступил вечер. Солнце уже успело опуститься так низко, что почти скрылось за видневшейся вдалеке синей полоской леса. Сумерки начали сгущаться, зато густые кроны дубов больше не могли экранировать сию юдоль скорби от стелящихся по земле закатных лучей, и те начали свободно просачиваться сквозь редкие стволы, окрашивая кладбищенский антураж в розово-оранжевые тона.
Закатное солнышко уже не слепило глаза, и Кира повернулась к нему лицом. Она разжала кулак, в котором сжимала серебряный медальон бессмертного, и шустрые солнечные зайчики брызнули во все стороны, да так резво, как будто пытались сбежать из этого печального места. Семён никогда не снимал этого непритязательного украшения и никогда не рассказывал своей жене, что оно для него значит. О медальоне бессмертного ей поведал Рис, который узнал об этом знаке отличия бессмертных от своего друга Гвидо. Шестнадцатилетние подростки получали такие медальоны сразу после того, как проходили испытание последним словом и не снимали их всю жизнь, их даже хоронили с ними, если вообще хоронили.
— Прости, Сёма, — Кира жалобно улыбнулась и спрятала медальон в карман, — я знаю, что это неправильно, но мне совершенно необходимо иметь хотя бы малюсенькую частичку тебя. Без этого мне точно не выжить. Я верну его тебе, обещаю, только дай мне немного
