— Это она! — объявил рыцарь и повернулся к судье, — От имени Его Величества благодарю вас всех за содействие правосудию! Всем по пиву за счет короля Франциска!
Почтенная публика снова зааплодировала.
Оксана считала себя не совсем дурой, и перед тем, как пойти на рискованное приключение по просьбе крыс, подготовила «план Буки». Заговорила черный конский волос, подаренный Лаской на прощание во Франции, на заклинание подчинения лошади. Не какой попало лошади, а лошади, про которую точно известно, что она в ближайшие дни находится в Вене. Элефанта.
Ровно то заклинание, которым Колетт поймала Элефанта в их первую встречу. Амелия тоже его знала и поделилась знанием с Оксаной еще во Франции.
Конский волос Оксана сначала прятала на голове, а потом утащила с пола пыточной и намотала на средний палец левой ноги. Этот конь в Вене, и его точно не удержат преграды, рассчитанные на обычных лошадей.
План пока что не сложился по двум причинам. Заклинание надо прочитать вслух, а рот надежно запечатан. Кроме того, что толку в вызове коня, если неизвестно, как отвязаться от столба.
— Сивка-бурка, вещая каурка, встань передо мной как лист перед травой! — громко произнесла Оксана.
— Заткните ей рот! — крикнул судья.
На Оксану, мешая друг другу, набросились дознаватели и палач, снова завязали ей рот, ударили спиной о столб и оглянулись в поисках веревки. Полезную в хозяйстве веревку уже кто-то стащил, пока все пялились на голую ведьму спереди и сзади. Надо сказать, нечасто на площади показывают таких красивых девушек. Жаль только, что повод не очень.
— Вы ее держите, а я подожгу, — предложил палач, — Как она загорится, отойдете.
— Стража! Где веревка? — Генрих сгрузил проблему на чужие плечи, — Здесь воры!
При слове «Воры» почтенная публика полезла проверять кошельки.
— Воры! Воры! — заорали из толпы сразу несколько человек.
И тут появился Элефант. Толпа не успела бы расступиться, но конь, взяв разбег, прыгнул, пролетел шагов двадцать, а то и тридцать над головами и приземлился перед позорным столбом. Лошади французской делегации прянули от него во все стороны.
— И-го-го! — весело сказал жеребец.
Арман сразу узнал того самого Элефанта. Значит, Ласка довел коня до императора в Вене. Молодец братик. Самое время было обратиться к коню на его языке, но не вышло. Армана сбросила лошадь.
Кто поедет в дальние края на злобном боевом коне? Добрая кобыла не в пример больше подходит для деловых поездок за тридевять земель. Теперь эта добрая кобыла, увидев перед собой небывалой величины жеребца, попятилась, села на задницу и уронила всадника.
Стражники переглянулись. Против коня нужны копья, а не мечи. Говорят, бывают рыцари, которые, будучи пешим против конного, одним метким уколом могут пронзить сердце вражескому коню. Правда это или нет, но это про рыцарей, а не про солдат.
Элефант подошел вплотную к столбу, уткнулся мордой в лицо Оксане и перекусил завязку, державшую кляп. Генрих и Якоб отпустили девушку, испуганно шагнули спиной вперед, запнулись о дрова и упали на другие дрова, собрав коллекцию синяков и заноз.
Оксана поставила ногу в стремя и запрыгнула в седло. Жеребец как раз сбежал с дневных занятий с седлом и стременами, подогнанными под рост Рафаэллы.
Арман фыркнул длинную фразу звуками, похожими на те, что издают лошади. Элефант остановился. Оксане показалось, что она теряет контроль.
— Чтоб ты подавился! — сказала она рыцарю, и тот закашлялся на середине фырка.
Ведьма ударила пятками в бока своего черного жеребца. Тот снова перепрыгнул через толпу, а погоня не стала и пытаться.
— Счастливо оставаться, засранцы! — крикнула ведьма на прощание, — Не поминайте лихом!
Гусиное пастбище после прощального проклятия ведьмы Генрих и Якоб отскребали от главной темы немецкого юмора три дня, отмахиваясь от шипучих и щипучих гусаков. Потому что епископ, старый зануда, все-таки пришел, хотя его и не позвали, и щедро раздал всем участникам событий подзатыльников и епитимий.
3. Глава. Жалованная грамота
От Вены до Кракова Ласка и Вольф, отягощенные обозом из телеги и беременной кобылы, плелись почти десять дней. В столицу Польши въехали во второй половине дня пятницы, двадцать девятого ноября. Первого декабря начинался Адвент — католический Рождественский пост, включающий в себя четыре воскресенья до Рождества.
От Кракова до Чорторыльского, как запомнил Ласка, три недели пути. Через Сандомир, Люблин, Берестье и Минск. Чтобы прибыть самое позднее, днем в сочельник, двадцать четвертого, надо выехать из Кракова не позднее третьего. Запаса времени совсем нет, а гнать без отдыха нельзя. Хотя, когда ехали в ту сторону, тоже особо не гнали.
На постоялом дворе нашли место, хотя и не без труда.
— Зачем ты тащишь все эти посудины? — недовольно сказал Вольф, наконец-то сев за стол, — Из-за них телегу пришлось нанять. Из-за телеги встали на постоялом дворе в три раза дороже, чем в ту сторону ехали.
— Доминго мерзнет, — ответил Ласка.
— Толстушка пустая идет. Сообразил бы ему гнездо на лошади какое-нибудь.
— С чем я домой приеду? С одним пузырьком за год в пути?
— Еще кобыла с приплодом. И золото останется.
— Мало. Я еще в Кракове посчитаю, сколько золота до дома отложить, а на остальное сукна куплю. Тогда будет в самый раз.
— Как хочешь.
Неспешно поели-попили, поглядели по сторонам, послушали соседей по столу.
— Я тебя, получается, зря за телегу журил, — сказал Вольф и сыто рыгнул.
— Почему? Правда же телега. И постоялый двор не тот.
— Вокруг смотри. И слушай. Туда, где селятся люди, которые верхом и без телег, мы бы не влезли. Видел, сколько нарядных шляхтичей на улицах?
— Столица же.
— Соседи говорят, что перед Адвентом
