живым покинуть анфиладу, – сказал Валор с улыбкой в голосе. – Ни души рядом не чувствую.
– Посторонняя мышь не подслушает, – хихикнула я.
– Хорошо, – кивнула Виллемина.
Вошли и поклонились Броук и Сейл. Броук был тщательно выбрит и причёсан, одет в отличный сюртук – и всё вместе выглядело так, будто он пытался скрыть сильную усталость молодцеватым видом. У Сейла под глазами были синячища, как у привидения, складка между бровями и вообще – даже более озабоченный и хмурый вид, чем в доме Раша, когда медики пытались спасать раненых.
– Пожалуйста, садитесь, дорогие мессиры! – радостно сказала Виллемина. – Выпьем кавойе, хорошо? Это отчасти помогает от дурных новостей. Маршал Лиэр рассказывал, что в гвардии завелась мода доливать в кавойе капельку рома – и это называется «поймать крабика». Не хотите ли попробовать?
– Если мода из гвардии, то будь уверена: они доливают не капельку, – возразила я и всех насмешила. Даже напряжение слегка сошло.
Броук и Сейл взяли чашки.
– Так вот, – со вздохом сказал Сейл. – Мне тяжело это говорить, государыня, но… похоже, вам придётся родить в ближайшее время. Более того: в ближайшие дни.
– То есть я не доношу почти месяц? – нахмурилась Виллемина. – А что со мной случилось?
– Исключительно подходящий младенец, – сказал Сейл. – Такой шанс может больше не представиться, дорогая государыня. Во-первых, врождённое клеймо Тьмы – в принципе достаточно редкая вещь. Во-вторых, младенцы с клеймом чрезвычайно редко бывают по-настоящему крепки и здоровы. В-третьих, они уж почти никогда не бывают миловидны. Мои люди вместе с юным мэтром Норвудом уже не первый месяц обыскивают все приюты при монастырях, дома призрения подкидышей и благотворительные госпитали для рожениц – и нашли до вчерашнего дня лишь двоих младенцев. У одного из них – тёмно-красное родимое пятно, похожее на коросту, закрывающее половину лица, шею и часть груди. У второго – раздвоенный кончик носа. Мы, разумеется, забрали этих младенцев, чтобы воспитать за казённый счёт. Вы согласны, что ни эти дети, ни похожие на них не годятся для нашей цели, государыня?
– Раздвоенный кончик носа – это сильно, – сказала я. – Народ восхитится.
– Пятно – не слабее, – хмуро сказал Броук. – Всё равно что надпись на лбу.
– А то дитя, которое вы нашли вчера? – спросила Вильма.
– Прелестный младенец, – сказал Сейл. – И здоровенький. Светлые волосы, глаза словно у молочного котёнка…
– Звучит очаровательно, – сказала Виллемина. – Но в чём подвох?
– У него шесть сосков, – сказал Броук не просто хмуро, а мрачно.
– Хорошее клеймо, – сказал Валор. – Надёжное. Знак силы.
– Да, – кивнула Виллемина. – О нём будут знать только кормилица, няня и все мы. Вначале его закроют пелёнки, потом – платьице, потом – костюмчик… Дитя спокойно вырастет – и не будет никаких… эксцессов. Замечательный младенец, мессиры, вы провели колоссальную работу, нашли именно то, что необходимо… но меня тревожат преждевременные роды.
– Лучше сейчас, чем после полнолуния, – сказал Броук. – Иначе будут болтать, что вы выкинули после дьявольского обряда. Что это кара Божья. А так – увидели дом Раша после взрыва, задумались, испугались…
– Мне не нравится, – сказала Виллемина.
– Нам будет очень непросто представить в храме подданным новорождённого младенца, которому сравнялся месяц, – сказал Сейл. – Женщины хорошо представляют, как выглядят младенцы.
– Ну, знаете, на недоношенного он тоже не будет особенно похож, – сказала я.
– А это будет особая милость Божья, – сказал Валор.
– Вы что, издеваетесь? – фыркнула я, но меня никто не поддержал.
– Раш устроит какое-нибудь чудо, – сказал Броук. – Чтобы никто не усомнился.
– Нет, дорогие друзья, – вдруг твёрдо сказала Виллемина. – Чудес уже хватит. Кажется, я поняла, что нужно делать. Я намерена тянуть с родами, сколько это возможно. Но если вдруг случится что-то нестерпимо ужасное – я рожу. От ужаса. Я рожу – и мы сообщим, что не можем подвергать слабенького младенца риску подцепить простуду или родимчик в храме. Мы его благословим в дворцовой часовне, дадим имя – Гелхард, несомненно, и сообщим всем, что представим дитя народу, когда оно немного подрастёт и окрепнет.
– И будем тянуть время дальше! – подхватила я. – И дотянем до лета, например, чтобы дитя точно не простудилось. А тогда уже никто не определит с такой уж ювелирной точностью, когда этот младенец родился.
– О! – радостно воскликнул Броук. – Хороший уход, помощь лучших медиков, молитвы Элии и его святейшества – вот ребёнок и окреп. Бывает же такое, верно?
– Конечно, бывает, – подтвердил Валор невероятно авторитетным тоном. – А где сейчас младенец?
– У меня, – сказал Сейл. – С ним отличная проверенная кормилица и моя жена.
– Я хочу посмотреть, – сказала Виллемина.
– Нечего ребёнка таскать туда-сюда по улице, а тем более – тебе к мессиру Сейлу ездить, – сказала я. – Болтать будут. Попрошу адмирала, пусть кто-нибудь из вампиров принесёт дитя сюда сквозь зеркало и так же доставит обратно. Для конспирации.
– Адмирала?! – поразился Сейл.
– Князя вампиров, – сказала я. – Он был адмиралом при жизни – лет пятьсот назад или около того.
– Вампиров просить… – Сейл, похоже, сильно усомнился.
Возразить хотели разом Броук, Валор и Виллемина, но я опередила:
– Да бросьте вы, мессир! Дитя – некромант! Заодно и поглядим, что и как у него с Даром.
На том мы и остановились.
Сейл ушёл заниматься ребёнком и прочими медицинскими делами. Броук остался.
Виллемина сама долила кавойе в его чашку.
– Предчувствие подсказывает мне, – сказала она, улыбаясь, – что вам ещё есть чем меня удивить, драгоценный мессир Броук. Удивляйте! Сегодня я морально готова почти ко всему.
– Мне телеграфируют из приграничных областей, государыня, – сказал Броук. – Во-первых, в последнее время к нам из Девятиозерья въезжает очень много самой разной публики. Не у каждого и виза есть, я уж не говорю о разрешении на пересечение границ. Многие из них – с семьями, желают принять подданство. На моей памяти такого не было никогда. Бегут от ада, не иначе.
Виллемина задумалась.
– Быть может, – сказала она медленно, – нам стоит выдавать одиноким беглецам временный вид на жительство? Например, на год? С тем чтобы через год они обратились в жандармерию?.. Но те, кто приехал с детьми, мне кажется, могут получить подданство сразу, как вы полагаете, мессир Броук?
– Многим из них жить нечем, – сказал Броук. – Те, кто мог это себе позволить, как-то устраиваются, снимают жильё, а вот голытьба… Сейчас холодно, своих бедолаг обогреть бы. Мы связались с местными властями, но наши провинции – не такое уж золотое дно. Тем более – Жемчужный Мол. Люди ютятся в каких-то сараях, шалашах… У кого-то лошади, которых кормить нечем, дохнут. Я понимаю, что это не наше дело, но Господь взирает. Не хватало ещё, чтобы у них там
