к утру. Его святейшество телеграфировал мне, что женщин, детей и больных разместили частью в странноприимных домах при монастырях, частью на постоялых дворах – и за это заплатил Святой Орден. На таможне теперь дежурят святые наставники. Если кому-то из беглецов требуется помощь или утешение – им сразу говорят, куда ехать дальше и к кому обратиться.
– Вправду отличные новости, – сказала я. – Да шикарные просто!
– Это ещё что! – Виллемина махнула рукой. – Мы с мессиром Рашем отправили туда вербовщиков с больших заводов. Если среди беглецов есть рабочие – их тут же и наймут, нам сейчас нужны рабочие руки. Тогда им уже не понадобится милостыня: будет у них и пища, и кров. Я надеюсь, что все потихоньку приживутся.
– И после такого дня ты ещё хочешь посмотреть на младенца? – спросила я. – Тебе поспать бы, дорогая.
– Хочу. – Виллемина сделала комичную капризную гримаску. – Я имею право посмотреть на своего сына? Даже если он ещё и не родился – всё равно! Моя королевская воля, вот.
– Ладно, – я вытащила нож, который теперь таскала в скрытых ножнах на рукаве. – Сейчас пригласим адмирала.
Я даже сказать ничего не успела – Олгрен вышел из зеркала. Видимо, при жизни он так чуял ром, как сейчас – мою кровь.
– Тёмная государыня, тёмная леди – моё почтение, – выдал он якобы любезно. – Привет, Валор, рад и тебе.
Виллемина просияла, Валор ответил поклоном, а я протянула адмиралу руку с порезом:
– Рада видеть.
– Ого! – Олгрен поднял бровь. – Здесь от меня чего-то хотят. Когда бедной рыбке предлагают угощение, внутри него обычно крючок.
– Ну хочу, но это пустяк, – сказала я. – Ты мог бы пронести сквозь зеркало живого младенца?
Олгрен взглянул на меня – и расхохотался:
– Шутить изволите, тёмная леди! По зыбким дорогам – живое дитя? Вы ж получите окоченелый трупик! Льдов такого пути живой не вынесет.
– Дар замёрзнуть не даст, – сказала я.
Олгрен тут же оборвал смех и взял мою руку. Не поцеловал, а слизнул кровь – ужасно вульгарно, чтоб не сказать больше, но от волны вампирской Силы я вспыхнула изнутри, и это, надо признать, было нестерпимо блаженно.
– Младенец-некромант? Интересненько, – промурлыкал Олгрен, как опасный кот.
– Будущий тёмный государь, – сказала Виллемина.
– А, вон что… – снова мурлыкнул Олгрен. – Хм, это меняет дело. Младенец-некромант, будущий тёмный государь, прекраснейшая государыня мне доверяет… Ну, клянусь Сумерками, я доставлю. Я тронут и польщён. Ваш слуга, тёмная государыня.
И преклонил колено. Кто бы мог подумать.
– Я бесконечно признательна вам, дорогой адмирал, – улыбнулась Виллемина.
И, кажется, добила его. У мужчин, хоть живых, хоть мёртвых, плоховато получалось спорить с Виллеминой – она их голыми руками могла брать. Мы с Олгреном в последнее время сравнительно неплохо ладили, но со мной он даже не пытался быть галантным – разве что шутки ради.
И руку Вильме он поцеловал, делясь Силой. У неё щёки загорелись, а я поняла, что Дар помаленьку отзывается. Может, и обозначится всерьёз, если Олгрен с его Силой древнего вампирюги будет продолжать в том же духе.
– Ну что ж, тёмная леди, – обратился он ко мне с этакой ухмылочкой. – Рассказывайте, откуда доставить младенца.
И всё прошло как по маслу. Олгрен открыл путь – и мы увидели по ту сторону зеркала миленькую комнатку в доме Сейла, где стояли две детские кроватки под пологами, а между ними – кровать кормилицы. И кормилицу в ужасе, и Сейла, тоже в ужасе, но пытающегося как-то удержать себя в руках.
– Всё в порядке, дорогие друзья, – сказала Виллемина. – Это мессир Олгрен, тот самый вампир, о котором я говорила. Доверьтесь ему, пожалуйста, ничего дурного не будет.
– Да-да, государыня, – сумел выговорить Сейл.
А кормилица, по-моему, не особенно хотела отдавать младенца. Но Олгрен протянул руки – и она не посмела возражать. Всё-таки эффектен он был просто громобойно.
А вот младенчику адмирал понравился. Просто и незатейливо. Младенчик привалился к его плечу головкой и наладился подремать – даже не подумал заорать или захныкать.
– Его будущее высочество очень мил, – ухмыльнулся Олгрен, перешагивая через раму. – Возьмите принца, леди Карла. Надеюсь, когда-нибудь я посмею напомнить ему, что проносил его по зыбким дорогам под своим плащом.
– Принца Гелхарда, – нежно сказала Виллемина.
– Принца Гелхарда, – кивнул Олгрен. – Его высочество мне понравился. Он горит Даром, как маяк в ночи. Вы хорошо выбрали.
– А скажите, Олгрен, – спросил Валор, – на вашей памяти уже случалось такое, что принц не имел ни капли крови правящей династии? Или это… э… революционный подход нашей государыни?
Виллемина протянула руки – и адмирал положил на них младенца. Младенец зевнул и посмотрел на Виллемину серьёзно и сонно – глаза у него впрямь были как у котёнка, молочно-голубые, и закрывались они сами собой. Мордашка младенца показалась мне очень миленькой, но, по-моему, такие крохотные дети милы почти поголовно. Возможно, в незапамятные времена так мил был даже Олгрен.
– Мы не даём ему заснуть, бедняжке, – ласково сказала Виллемина. – Мессир Гелхард прелестен, но будет ли он похож на кого-нибудь из своих названых предков, когда подрастёт… не берусь судить.
– На светловолосых междугорцев, возможно, – сказал Валор. – Если, конечно, с помощью Божьей не потемнеет пушок на голове этого птенца, а глаза не поменяют цвет – я о таком слышал. Это было бы нам на руку. Стоит взглянуть на галерею прибережных предков юного мессира.
– Ну да, – сказала я. – Эгмонд был ж-жгучим брюнетом, Ленора – прямо вороной. Государь Гелхард тоже был темноволосым? Я видела его совсем седым уже…
– У государя Гелхарда, который теперь будет Гелхардом Старшим, волосы напоминали цветом ореховое дерево, – сказала Виллемина. – Насколько я помню, в доме Путеводной Звезды по мужской линии не было ярких блондинов. Зато мои предки – светловолосые мужчины. Папенька казался седым с юности. У малыша такие же белёсые волосы.
– Всё это пустяки, – хмыкнул Олгрен. – Ты интересовался, Валор, бывало ли такое раньше? Ха! Ничто не ново в нашем лучшем из миров. Хотя я бы сказал, что тёмная государыня действовала более продуманно, чем её предшественницы. Обычно королевы, у которых случались неудачи с потомством, обзаводились младенцами мужского пола более… кхм… природными способами. Но было дело, когда единственный сын Ормуда Жестокого и Хадоры неосторожно подцепил горячку – месяца на два был старше, чем мессир Гелхард Младший. И Ормуд – уж видно, знал, что делает, если сделал, – приказал подменить мёртвого младенчика его молочным братом. А кормилица не иначе как с горя умерла.
– Ужасно, – вздохнула Виллемина, покачивая задремавшего младенца. – Но я никогда не слышала этой истории, она меня удивляет. Я припоминаю,
