Святой Розы, – выдохнул Руан, будто молиться собирался. – Наше знамя.
Виллемина улыбнулась сочувственно и печально:
– Дорогой адмирал, это ваше знамя – но не наше знамя.
– Прекраснейшая государыня, – широко улыбнулся Руан, – ну кто ж будет цепляться за предрассудки и условности вроде ветвей Святого Ордена?
– Я, – кротко сказала Виллемина.
– Но почему? – Руан вот прямо искренне не понимал.
– Потому что ваш Иерарх, дорогой адмирал, в Святой Земле. Он вас благословит, как уже сделал это однажды. А наш Иерарх – в резиденции на Лазурных Скалах. И он не благословит ни меня, ни такое решение, ни это знамя.
– Так ли уж это важно в наше время? – спросил Руан. – В конце концов, это благословение – всего лишь жест, для простого народа. А вот раскол – это плохо. Ведь впрямь плохо, прекраснейшая государыня, так и Гелхард считал. Эта… идея… древнего короля… она ведь сейчас так мешает всему, мешает даже нашим с вами народам быть настоящими, полноценными союзниками. А ведь всё исторически за то, чтобы мы стали побратимами. В море, на поле боя…
– Дорогой адмирал, – сказала Вильма грустно, – покойный государь не говорил со мной об этом. И мне кажется, что древняя вера Прибережья до сих пор не мешала нам ни торговать, ни совместно работать. Я всё мечтала о той экспедиции, которую покойный государь планировал в будущем году: на Восток, за Бесконечные Воды… наступает время новых машин и новых возможностей – к чему тратить его на войну?
– Мы ещё организовали бы эту экспедицию, – снисходительно ухмыльнулся Руан. – С побережья Чёрного Юга. Ближе, быстрее и дешевле. Деньги, земли и возможности, государыня. Но главное даже не это. Общая миссия. Та эпоха, о которой мы все мечтали: Великий Север без границ. Вы представьте себе, прекраснейшая государыня: больше никакого непонимания, никакой лжи, никаких войн – новый мир и золотой век…
– А как же война с Чёрным Югом? – спросила Виллемина.
– Какая же вы ещё девочка, прекраснейшая государыня. – Руан ухмыльнулся во всю пасть. Такой невероятно внушительный и грозный адмирал – и королева-ангелочек. Он же пытался её очаровать, видно без очков. Зажечь – а сам горел, аж дым с копотью. – Там ведь живут варвары, язычники, не знающие ни истины, ни прогресса. И если бы не местные демоны, эти земли принадлежали бы нам ещё триста лет назад. Но теперь! Единое знамя Святой Земли – и новые достижения науки! Да и армия государя Жангора не горстка авантюристов принца Антония – армада! И новый флот, – и опять ухмыльнулся, мечтательно. – Мы пройдём как нож сквозь масло! Мы просто расширим Великий Север на юг.
– А Междугорье? – спросила Виллемина.
– Что – Междугорье? – Руан сбился с мысли.
– Междугорье – не Великий Север? – спросила Виллемина. – Междугорье вообще не признаёт ветвь Сердца Мира и Святой Розы, даже условно. Только ветвь Путеводной Звезды. Только. Так сложилось исторически – и междугорцы никогда и ни за что не согласятся встать под ваше знамя.
– Ну, вообще-то, Междугорье – государство-фикция, – небрежно сказал Руан, пожимая плечами. – Винная Долина исторически принадлежала Перелесью, Заболотье – тоже. Предгорья – Горному княжеству. Ну и что осталось? Столица и полторы провинции?
– Я родом из Междугорья, мессир, – сказала Виллемина.
– Но ведь это почти ничего не меняет, прекраснейшая государыня. – Руан резко снизил тон. – Вы ведь знаете… историю своего рода. И то, что междугорцы… не так уж… крепки в вере.
– Очень крепки, – улыбнулась Виллемина. – Даже мой великий и прославленный предок. Если уж на то пошло, дорогой мессир Руан, то я могу сказать «наше знамя» о нашем с Междугорьем общем знамени. Под Путеводной Звездой. Это мой ответ. Ничего не будет, дорогой адмирал. Золотого века не будет, Великого Севера не будет, всеобщего братства не будет. А если будет поход на Чёрный Юг, то он вполне ожидаемо закончится.
Руан огорчился. Он очень искренне и сильно огорчился – и посмотрел на мою королеву больными глазами:
– Вот чего бы я совсем не хотел. И так… шаткое положение. Тревожное. Мы ведь не враги, не дай Бог, прекрасная государыня, но если…
– Если мы не с вами, то против вас, да? – спросила Виллемина совершенно детским голосом.
У Руана скулу дёрнула судорога.
– Вы же понимаете, – сказал он с настоящей болью в голосе, – мне придётся.
– Отправлять боевые корабли в рейд в наших территориальных водах? – снова спросила Виллемина голосом потрясённого ребёнка.
– Если мне придётся… расстреливать побережье… я подам в отставку, – сказал Руан. – Но ведь это ничего не отменит и не остановит.
– Вам не дадут отставки во время военных действий с бывшим союзником, – сказала Виллемина печально.
У Руана лицо потемнело.
– Нельзя, нельзя так, дорогая государыня! – сказал он почти жалобно. – Вы же понимаете: вы не сможете воевать одна со всем Великим Севером, да ещё и под знамёнами истинной веры. Вы просто не сможете. И… вы же понимаете, что эти… сухопутные с запада… они ведь не будут щадить побережье, они просто придут и возьмут.
Виллемина вздохнула.
– Отец прикроет мне спину, – сказала она тихо. – А дальше – что Бог даст.
Уходил Руан совершенно убитым. Без единого выстрела.
– Ну вот, дорогая, – сказала мне Вильма грустно, – и нет у нас друзей на Островах… Давай вместе порадуемся, что готов подводный корабль: может статься, что он вскоре пригодится.
– Если всё хорошо сойдёт, – сказала я. – И если мёртвые морячки сумеют им управлять.
– Должно сойти хорошо, – сказала Вильма. – Должны суметь. Потому что в ином случае будет тяжелее, намного, намного тяжелее… когда броненосцы Руана придут обстреливать побережье. Мы с Лиэром, Годриком и Рашем пытаемся превратить в современные крепости наши старые форты… но что-то будет, дорогая…
А я никогда раньше не думала, что война может идти на наш берег как волна – неостановимо. Мне всегда казалось, что можно как-то договориться…
Но как ты договоришься с адом?
Потом уже, потом, когда мир повернул к весне, мы узнали, что не дали Руану отставку. Он застрелился – а газеты островитян писали, что, очевидно, от переутомления пытался почистить заряженный пистолет. «Гибель из-за неосторожного обращения с оружием» – ну вот сволочи, да?
Всё-таки хороший был мужик, хоть и пират. То есть пират, но не подлец.
Наверное, он ещё что-то узнал.
А Виллемина отправила телеграмму с соболезнованиями его жене. И сказала мне:
– Совершенно бесполезный жест. Но знаешь, дорогая, мне не отделаться от мысли, что жить бы он остался нашим врагом, а умер нашим другом.
И я была совершенно согласна.
* * *
А вот что наш обряд в полнолуние превратится в такое
