работу более интеллектуальной, чем у других оперативников. Что ж, в этом была доля справедливости, наверное: они должны были уметь разбираться в хитросплетении энергий, работать с характерными признаками, и обычно помощь аналитиков им особо не требовалась. Неудивительно, что Доу считал работу Нормана бесполезной.
– Мы ведь уже десятки раз это обсуждали, – стараясь увильнуть от конфликта, вздохнул Норман. Он бы сказал, что они ходят по кругу, но не стал. Хождение по кругу было самой древней формой магического воздействия, а Норману не хотелось накаркать. – Слушай, Доу… Пожалуйста, давай без этого. Если хочешь что-то сказать – скажи прямо.
Тем временем тоннель продолжал течь вперед, унося их с собой. Как далеко под землю они зашли?
– Я не Джемма, – добавил Норман, когда Доу не ответил. – И не Кэл. Ты меня сожрешь и не подавишься. Мы оба это знаем.
Доу некоторое время молчал, заставляя Нормана перебирать в мозгу варианты того, что ему могло быть надо. С этим парнем никогда ничего не знаешь наверняка. Потом наконец ответил – и Норман услышал в этом ответе почти раздраженный вздох:
– Я не собирался тебя жрать, библиотекарь. Я хочу поговорить с тобой о Купере, потому что…
Он остановился, а вслед за ним – и Норман. И, когда Доу развернулся и его лицо попало под отсветы фонарей, на нем действительно не было ни издевки, ни насмешки. Его смуглое лицо, обычно скривленное в неприязненной гримасе, сейчас было серьезным. Он сказал:
– Потому что я думаю, что Теодор Купер мертв.
Где ты? Ну же.
Где ты? Где ты? Где ты? Где ты, где ты, где тыгде тыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдеты…
– Потому что я думаю, что Теодор Купер мертв.
Норман нахмурился, но, прежде чем успеть сказать что-то сгоряча, успел придержать язык. И только хорошо обдумав это заявление, – Доу внимательно смотрел на него, видимо, считывая реакцию, – аккуратно спросил:
– Что привело тебя к этому выводу?
Доу прав: он был аналитиком. И первое, что всегда делают аналитики, – это задают вопросы.
Но Доу, помолчав, начал с неожиданного:
– В машине, когда мы ехали сюда… Ты рассказал про свою сестру.
Норман едва удержался, чтобы не дернуться. Не то начало, которого он ждал.
Он нахмурился, открыв было рот, но Доу уже продолжал:
– Ты сам сказал. – Доу поймал его взгляд. Глаза у него были темно-карими, не такими черными, как у Блайта, но сейчас все равно казались пугающе темными. – Странные сны. Головные боли. Перепады настроения. Упадок сил.
Или, может, Нормана напугало то, к чему Доу вел.
– Ты знаешь, как это происходит, – настоял он. – Ты видел.
Доу вел к тому, что Джемма постепенно становится одержимой.
Норман растерялся: будь это кто-то другой, абстрактная жертва из профайла, эта догадка не вызвала бы в нем столько отторжения. Но они говорили о Джемме. И Норману хотелось воспротивиться.
Потому что он действительно знал, как это происходит. Он и вправду видел.
– Но Джемма не лунатит, и… – Он сбился. – Ладно, ладно, хорошо. Есть очень четкий перечень симптоматики, Доу. Во-первых, рядом с ней должны давать отклик твои растворы, а они молчат. Во-вторых, у нее набиты все базовые глифы, а среди них есть и обереги от призрачного вселения. И еще! А как же физические сигнатуры: вены, синяки, покраснение белков, выпадающие волосы?..
– Спасибо за перечисление симптомов одержимости по Тафту – Мортону, но не ты один знаешь их наизусть, – скривив лицо, будто сам разговор, который он же и начал, заставлял его испытывать зубную боль, перебил его Доу. – Симптомы чертовски вариативны от случая к случаю. Глифы – это страховка, а не стопроцентная гарантия. – Он высоко вздернул брови, словно раздраженный тем, что Норман принялся ему возражать. – Призраки – часть моей специализации, библиотекарь. Я вычисляю призраков в людях. Это моя работа.
Норман попытался оправдаться:
– Я не пытался тебя учить, Доу, я просто хотел…
– Не важно, – отрезал он. – Не сосредотачивайся на сигнатурах, вспомни, как протекает сам процесс.
Норману не хотелось об этом вспоминать, но Доу явно было плевать на это.
– Сначала происходит первый контакт. Жертва начинает ощущать чужое присутствие.
Норман с силой сжал фонарь.
– Потом она слышит голос. Потом этот голос начинает с ней разговаривать. Оно притворяется добрым – сраное, блин, дружелюбное привидение Каспер. И жертва уверена, что это… эта сущность – ее друг. «Я ему доверяю», «Он хороший», «Он хочет мне помочь…» – передразнил Доу, и получилось у него весьма зло.
Нормана как будто ножом полоснули. Это он тоже помнил.
– Жертва считает, что, кроме сущности, никто ее не понимает. Что остальные просто не могут ее понять. И чем дольше они находятся в контакте, тем сильнее призрак впивается в жертву. Тем ближе они становятся. И как только жертва полностью откроется перед ним, как только она позволит – он поглотит ее, – хрипло выплюнул он. – Заберет себе.
Дух всегда забирает свое.
– То, что посещает Роген во снах, – или призрак Купера, или, что вероятнее, – голос Доу звучал более чем уверенно. Так, словно говорил факт, – сущность, притворяющаяся Купером. И, как и любой сущности, ему нужно то, что интересует их всех: физическое тело. Возможность существовать в нашем мире. И я уверен, что… – И остановился. Замер, застыв взглядом где-то на уровне плеча Нормана.
– Доу?
Тот вытянул руку, призывая его к молчанию.
– Помолчи.
– Что такое, – едва на уровне слышимости прошептал Норман. Доу лишь покачал головой. – Христа ради, Доу, что там тако…
– Кто-то идет оттуда, – бесстрастно сообщил Доу.
Норман ощутил, как волна ужаса рывком поднялась до горла и сжала его ледяными пальцами; наяву услышал приближающиеся шаги и понял, что необходимо или бежать, или прятаться, или, может быть, кричать, и кричать громко.
А затем ослепляюще яркий свет ударил им в лицо.
– У вас что тут, свиданка? – послышался голос Джеммы. – Норман, я же запретила тебе дружить с этим мальчиком. Нам с тобой предстоит серьезно поговорить.
Под светом на лице Джеммы обнаружилась противная ухмылка – по такой хотелось проехаться чем-нибудь тяжелым, и, знаете ли, у Нормана было кое-что под рукой. Но вместо этого Норман схватился за сердце от облегчения. Он не вернется из этой страны живым. Эти придурки доведут его до инфаркта.
Но под облегчением… Теперь, когда он смотрел на Джемму, он испытывал тревогу.
– Не время придуриваться, – пихнул он ее в плечо, чтобы прогнать собственное смятение; та шутливо развела руками.
Закатив глаза, Доу отошел от них, как от прокаженных.
– Вы же были в другом туннеле! Где Киаран и Кэл? Как ты вышла с этой стороны?
– Тоннель закончился, я обогнула и пошла за вами. – Джемма показала лучом вглубь прохода. – Брадан сказал, что они все в один сходятся, и, видимо, не только в начале, но и в конце. Пошли, я покажу. – Она уверенно потянула Нормана за собой.
В присутствии Джеммы стало не так жутко: та заполняла гулкое подземное пространство собой, своими шагами и своим голосом.
– Здесь все маленькое и насквозь связано. Три сосны, не потеряешься, – Джемма скривилась, – и ни черта нет.
Несколько десятков футов, плавный поворот тоннеля – и стены начали расширяться, выводя их в просторную пещеру, где Норман тут же увидел фонари Кэла и Киарана. Потолок здесь оказался выше, воздух холоднее, голоса более гулкими. Пространство было вытянутым, но больше напоминало грот, чем искусственно прорубленную шахту. Норман повел фонарем по грубо обработанным стенам и потолку, пытаясь выхватить как можно больше деталей. Стены грота неровно топорщились, а свет фонаря, идущий по ним, странно дергался. Норман присмотрелся: на них нашлись выдолбленные острые выступы, которые и заставляли свет ложиться необычными выпуклыми тенями. Это была древняя кладка камней, на которой отчетливо проступали выемки и углубления, сколы и замысловатые углы – дело человеческих рук.
Если все верно… Они добрались до очага.
– Ну, по ходу, это и есть пиктовский проход, – раздался голос Кэла, отражаясь от стен четким эхом.
– Он пиктский, – поправил его Норман,
