«О, это моя любимая часть!», к Астароту вернулось его привычное ехидство. «Видишь, ли, с каждой каплей крови, пролитой рукой невинного во имя демона, у этого самого демона прибавляется силы. Я подозреваю, что Белиалу надоело сидеть внизу. Решил подышать воздухом, так сказать. Вкусить naturae, размяться. Возможно, устроить Ад на земле – но кто я такой, чтобы совать нос в его планы?»
По шее Томаса стекла крупная капля пота, затекла за воротник, неприятно защекотала кожу. Он бросил взгляд на мраморную Марию, и ему на секунду показалось, что из ее глаз снова струится свежая кровь – но это была всего лишь игра света.
— Подытожим, — хриплым голосом сказал он, все еще глядя на Марию. — Сильнейший демон Ада хочет выйти наружу и использует для этого низших демонов – а мы попутали ему планы, и он явится мстить. Так?
«Великолепно. Даже я не изложил бы лучше».
— И чем нам грозит его… месть?
«Меня он, вероятнее, всего изгонит назад, в Ад. Что станет с тобой, думаю, объяснять не нужно».
— Mortem, — пересохшими губами ответил Томас.
«Верно, смерть», согласился князь Ада. «Но у нас еще есть время. Сам он, скорее всего, не явится – не захочет тратить время. Сперва, он спустит на нас своих собак, но с ними я справлюсь. Теперь слушай меня внимательно, мальчик. Вот что нам нужно сделать…»
Томас вышел из церкви, и яркий солнечный свет обжег ему глаза. Казалось, он провел в церквушке целую вечность. К нему тут же кинулся Дарио, сидевший неподалеку в тени.
— Святой отец, как вы? Вы выглядите очень бледным. Пройдемте к Луизе, — он подхватил Томаса под руку и бережно повел по направлению к небольшому домику, стоявшему неподалеку.
— Мне уже лучше, спасибо, — Томас ценил поддержку своего спутника. – Ты не мог бы пригласить местного священника? Хочу с ним потолковать.
— Как только доведу вас, тут же отправлюсь к нему! – Дарио чуть замялся, словно не зная, как подступиться к вопросу. — Скажите, там в церкви… Девочка правда убила их? Тела нашли на заднем дворе. Они…. Пытались бежать.
— Правда, — слова давались Томасу с трудом. — Но она была одержима. Мне повезло, что я сумел изгнать из нее нечистую силу.
Они подошли к дому, и Томас увидел привязанных к изгороди Беллу и Каштана, мирно пощипывающих траву. При виде юноши, кобыла прижала уши и всхрапнула, переступила с ноги на ногу, но на этом все и кончилось. Каштан же, напротив, радостно заржал при виде хозяина и потянулся к нему, в надежде получить яблоко или ломоть хлеба.
— Прости, — Томас рассеянно похлопал коня по шее, — вынесу тебе что-нибудь после ужина.
Когда они вошли в дом, хозяйка тут же подлетела к ним, подхватила Томаса под другую руку и отвела за стол. Дарио, извинившись, ушел за священником, а к Томасу, между тем, застенчиво подошла Альба, дочь Луизы.
— Спасибо, — пробормотала она, глядя в пол и уцепившись в подол платья тонкими руками. — Спасибо, что спасли меня, сеньор.
Томас улыбнулся ей и протянул руку, чтобы погладить по голове. Девочка тихо вздохнула и неожиданно сказала:
— Знаете, что я помню, сеньор?
— Что, милая? – рассеянно отозвался Томас.
— Тот голос, он сказал мне кое-что перед тем, как уйти. Он сказал, что вы пожалеете. «Самонадеянный князек и глупый мальчик», вот что он сказал, — передразнила девочка тонким голосом. – Что он имел в виду?
Томас вздрогнул.
— Демоны всегда лгут, — как можно более убедительно ответил он, — ибо такова их природа – лгать и вводить в заблуждение. Беги лучше к маме.
Он проводил взглядом светлые волосы, яркое платьице, худую фигурку. «Мы спасли ее – но сколько же таких погибнет?», подумал он.
«Лучше они, чем мы», безжалостно отозвался голос в его голове.
Глава 8. Травы и соль
Едва взошло солнце, Карл Марино оседлал коня, проследил, чтобы отец Никола передал письмо мальчишке-посыльному, наспех позавтракал и двинулся в путь. Несмотря на то, что каждая мышца и клеточка его тела вопила от боли и молила об отдыхе, Карл был неумолим. Ему было отчаянно страшно потерять даже секунду драгоценного времени, хотя в глубине души он понимал, что даже лишний час ничего ему не даст.
Слова местного священника не шли у Карла из головы. Проведя почти всю жизнь во Флоренции, рядом с архиепископом, он, конечно, понимал, что в мире бушует зло. Каждый раз, помогая преподобному Абеле, Карл убеждался, сколько в мире зла, но только сейчас он лично столкнулся с ним.
Подумать только – его братья там, во Флоренции, проводят обедни и службы, молятся Господу и просят Его о благословении – но их труд нужен не в застенках церкви, а тут, среди деревень, где простые люди страдают от дьявольской напасти.
Он вдруг вспомнил свое детство. Ему легко думалось в дороге, под мерный перебор копыт коня. Когда Карл был маленьким, с ним не было никакого сладу – мать и отец едва могли за ним уследить. Карл был головной болью всей деревни, пока однажды в ней не объявился новый священник.
Едва Карл посмотрел на него, как понял, кем хочет стать, когда вырастет. От мужчины веяло мудростью, теплом и заботой. Карлу казалось, он излучал невидимую силу, которая была способна укрыть и прихожан, и всю деревню и даже всю страну. И тогда Карл понял: его сила – в его страстности и энергии. Жизнь била в нем через край – и теперь он знал, в какое русло ее направить.
Впервые переступив порог церкви, маленький Карл замер от нахлынувших на него чувств. Едва уловимый запах ладана, величественная тишина, прохлада и мудрые лики святых – все это обрушилось на чувства мальчика и ударило по ним так сильно, что он еле устоял на ногах. И именно в тот момент, святой отец подошел к нему и спросил:
— Я могу помочь тебе, дитя? Что привело тебя в дом Божий?
И Карл вдруг расплакался, сам не понимая, отчего. Ему казалось, что если он ответит неправильно, его выгонят из церкви навсегда, и он уже не сможет вернуться – но как же ему объяснить это все этому мудрому и сильному человеку с такими проницательными глазами?
Но святой отец все понял и без слов. Он погладил Карла по голове, предложил ему платок, чтобы мальчик утер лицо, а после сказал:
— Ты не поможешь мне навести порядок на алтаре?
Так Карл стал помогать их местному священнику, и с каждым днем, проведенным в церкви, в нем крепла уверенность, что он обрел себя и нашел свое место в жизни. После, когда Карл уже вырос и был готов уехать из родной деревни, чтобы обучаться в семинарии, отец Анджело погладил его по голове и протянул ему маленький сверток.
— Откроешь, когда прибудешь на место, — улыбаясь, сказал он. – Ты истинный праведник, сын мой. Господь благословил тебя с рождения, и ты был рожден, чтобы нести слово Его. Я верю в тебя.
Дорога до семинарии заняла у юного Карла несколько дней, и все это время он то и дело проверял сверток, который был надежно спрятан во внутренний карман плаща. А после, спустя много долгих и утомительных часов по прибытию в семинарию, когда его сосед по комнате куда-то ушел и Карл, наконец, остался один, он бережно извлек сверток из кармана и благоговейно развязал его. На ладони Карла оказался глиняный голубь, а под ним – записка, гласящая: «Так же, как голубь принес Ною благую весть, так и ты несешь людям учение Божие и добро. Оставайся верен своему Пути, ибо ты – истинный праведник».
С тех пор глиняный голубок всегда сопровождал Карла во всех его поездках, и каждый раз, перед отправлением в дорогу, Карл гладил голубя по голове и шептал: «Даруй мне свое благословение, Отче». Вот и сейчас, удерживая уздечку в левой руке, правой Карл дотронулся до внутреннего кармана, где было спрятано его сокровище. Голубок всегда приносил ему чувство покоя и безмятежности и надежно отгонял внутренние страхи своими белоснежными крыльями.
До Ареццо было несколько недель ходу, но Карла это не смущало. Весть во Флоренцию уже отправилась, сам он не медлит ни секунды. Пусть все сложится хорошо, Господи. Пусть он успеет вовремя.
