– Может статься, и так. – По прежнему лучащийся светом собеседник кивнул. – А сыщешь ли иглу эту?
– В сказках говорится, что она хранится в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц в сундуке, сундук на дереве, а дерево – на волшебном острове. Я не знаю других волшебных островов, поэтому думаю, что здесь ее и найду.
– Может, и так. – Мужчина снова кивнул. – Но скажи‑ка, хорошо ли будет, если все люди на свете перестанут умирать и рождаться?
«Как‑то неожиданно он тему сменил». – Тильда удивленно вскинула голову, чтобы взглянуть на дотошного собеседника, но вновь зажмурилась от света, брызнувшего в глаза.
– Ну… Не знаю… То, что умирать перестанут – хорошо, а что рождаться не будут – плохо. – Она неуверенно пожала плечами. – Но при чем тут это?
– А как же: в игле – смерть, в яйце – жизнь. Не разбив яйца, до иглы не доберешься.
– Ах, вон как! – Тильда похолодела. О яйце она как‑то совсем не подумала. Неужели ее план может привести к таким последствиям? Если люди перестанут рождаться, то, когда все дети вырастут, их больше не останется, и… что тогда? Вдруг жизнь без детей потеряет смысл? Станет серой и скучной? Ведь говорят же, что дети – цветы жизни. А люди никогда не смогут иметь детей. Как‑то это неправильно.
– Но ведь неизвестно же, что именно так и будет? В смысле, если разбить яйцо и сломать иглу? – Тильда хотела сказать утвердительно, но получилось, что спросила.
– Верно, такое никому неведомо, ведь никто этого не делал. – Златокудрый снова заулыбался. Тильда не видела, но почему‑то знала это.
«И чего ему так весело? – подумала она, хмурясь. – У меня ситуация безвыходная, а он радуется».
– Ну, а если попробовать? – вырвалось у нее, и она разозлилась на себя за глупость, мысленно повторив то, что произнес златокудрый:
– Назад‑то потом ничего не воротишь!
Тильда хотела спросить, существует ли еще какой‑то способ справиться с Кощеем, но вопрос так и застыл на языке в тот миг, когда в бесформенной облачной завесе над островом вдруг проступили очертания дворцов – их стены оказались прозрачными, как лед в застывшем горном ручье, вот почему издали были видны только башенки. Дворцы располагались очень высоко, словно парили в воздухе, но, когда корабль еще немного приблизился, Тильда увидела, что их подпирают серебристые ветви гигантского дерева, необъятный ствол которого она приняла за высокие берега, когда смотрела с той стороны. Вблизи ствол казался железным.
– Ничего себе, целый город! – вырвалось у нее. – И много там народу живет?
– Достаточно, – ответил златокудрый, запрокидывая голову и глядя вверх.
Тем временем корабль стремительно приближался к берегу и огромному стволу дерева. Златокудрого, похоже, это обстоятельство ничуть не беспокоило, а Тильда перепугалась, решив, что они вот‑вот разобьются. Неожиданно от борта, у которого она стояла, вдруг отделился верхний слой и поплыл в сторону. Ей показалось, что корабль разваливается на части еще до столкновения, но вдруг поняла, что видит… крыло! Огромное, во всю ширину корабельного борта, крыло двигалось вверх‑вниз, делая плавные взмахи. Обернувшись к противоположному борту, Тильда увидела там еще одно такое же. Пожалуй, эти крылья по размеру были не меньше, чем у пассажирского «Боинга».
А корабль уже поднялся над волнами и продолжал набирать высоту. Сияние солнца усиливалось, но не опаляло, как было на берегу, когда Тильде снилось, что она сгорает от стыда. Солнечные лучи, насквозь пронзающие стены небесного города, достигали ее тела и словно впитывались в него, наполняя силой и светом. Это было невероятное ощущение. Тильда чувствовала, что меняется и уже никогда не будет такой, как прежде. Она вдруг поняла, что все ее проблемы и неприятности, радости и достижения, пережитые в жизни, были испытаниями, и будет их еще не мало, и этот процесс можно сравнить с попыткой ростка пробиться сквозь толщу земли – один прорывается, растет дальше и расцветает, а другой сгнивает, так и не увидев солнца и неба. Тильда чувствовала, что она прорвалась, и безмерное ликование наполнило ее всю, без остатка. Пусть надежда на кощееву иглу рухнула, но в этот момент девушка была уверена, что найдет другой способ, чтобы спасти брата. Вот только… для этого ей нужно будет вернуться назад. Как бы ни был прекрасен небесный город, высаживаться там не имело смысла. Тильда с сожалением отвела взгляд от сияющего великолепия, утопающего в облаках, и сказала златокудрому:
– Я должна вернуться обратно.
– Здесь этого нет, – ответил он, покачивая головой. – Теперь только вперед.
– Как? А почему сразу не предупредили? – возмущенно воскликнула Тильда, чувствуя себя обманутой.
– Те, кого принял остров, могут попасть в любое место, но для этого им вовсе не надо никуда возвращаться! – Сияющий человек снова заулыбался, и Тильда наконец‑то разглядела его лицо. Такими обычно рисуют былинных богатырей: широкие обветренные скулы, обрамленные короткой бородой, и ясные глаза с уверенным взглядом.
Вдруг Тильду озарила мысль, что златокудрый прав: поскольку она ощутила себя прорвавшимся к свету ростком, то возвращение обратно действительно не тот путь, который ей нужен. Она вдруг осознала, что этот «богатырь» слышит ее чувства. И мелькнула еще одна догадка. Чтобы проверить ее, Тильда поинтересовалась:
– Давно хотела спросить… а как вас зовут?
– Добрыня.
– Надо же, я угадала! – Она улыбнулась. – Ну, а я Тильда.
– Выходит, и я не ошибся, – ответил сияющий человек и, подняв голову, зычно крикнул куда‑то в сторону: – Бросаем якорь!
Корабль замедлил ход, закачался и вскоре замер, уткнувшись носом в облако, которое, как жидкое тесто, свесилось через борт и медленно поползло по палубе.
– Вот и гавань! – сообщил Добрыня. – Пора прощаться.
– Как? А вы что, с корабля сходить не будете? – спросила Тильда и взмахнула руками, теряя равновесие от того, что облако, просочившееся ей под ноги, вспухло, приподняло ее над палубой и понесло к борту. – Ой! Что происходит?
– Остров принял тебя, иди, теперь ты его гостья. А мне пора возвращаться на пост, к другим дозорным. Для тебя я свою службу сослужил.
– Как? Я думала… хотела… пойдемте со мной! Помогите брата из кощеевой темницы вызволить!
– Не могу. – Богатырь качнул головой и, словно извиняясь, коснулся плеча Тильды. – Мне некому передать корабль, все здесь своим делом заняты. Ты и сама справишься.
– Ну да! С могучим колдуном? Нет у меня такой силы!
– Сила бывает разная, не только та, что заключается в теле. Ты можешь получить ее столько, сколько потребуется, стоит лишь захотеть.
– Ну и как я узнаю, что это за сила и где ее раздобыть? – Тильде пришлось кричать, потому что облако уносило ее все дальше от корабля.
Слова златокудрого не достигли ее ушей, порыв ветра отбросил их в противоположную сторону, а заодно развернул корабль, и тот стал плавно удаляться, одновременно теряя высоту. Вскоре макушки корабельных мачт скрылись под облаками, затянувшими все пространство над морем и заметно потемневшими у линии горизонта.
17. Осколок молнии
По всем признакам явно надвигалась гроза. Тильда огляделась, и ее сердце тревожно сжалось при виде большой черной тучи, отделившейся от грозового фронта и медленно подползавшей к алмазному городу. По форме туча напоминала мохноногого паука с мордой, похожей на человеческий череп. В глубине «глазниц» хаотично метались иссиня‑черные молнии, сверкая сапфировым блеском. Завороженная гнетущим зрелищем, Тильда не заметила, как очутилась среди дворцов. Облако, доставившее ее сюда, рассеялось, и теперь под ногами девушки появилась твердая опора из толстой ветви железного дерева, от которой во все стороны тянулась паутина более тонких веточек, оплетавших дворцовые стены снизу и, по видимому, служивших опорой массивным зданиям. Листьев на ветвях не было, но кое‑где торчали остроконечные шипообразные отростки.
Что‑то блеснуло над головой, и рядом раздался металлический звон, какой издают, скрестившись, стальные клинки. Вздрогнув от неожиданности, Тильда увидела длинный острый шип, вздыбившийся в сантиметре от ее ноги. Только что его там не было. В следующий миг неподалеку вонзился еще один. Она вскинула голову и попятилась. Синее небо покрылось сетью трещин, но потом стало ясно, что это молнии, вылетающие из глазниц тучи‑паука. Рассекая воздух, они зигзагообразными стрелами неслись к дворцам, но падали и разлетались на осколки, не коснувшись стен. Черная блестящая поверхность осколков белела прямо на глазах, сливаясь по цвету с серебристыми ветвями дерева: куски упавших молний превращались в шипы. Ошеломленная происходящим, Тильда даже не попыталась спрятаться за какую‑нибудь толстую ветку и, точно парализованная, смотрела на молнию, летевшую прямо в нее. Лишь когда черное острие почти достигло цели, включился инстинкт самосохранения, и Тильда уклонилась в сторону. Но даже если бы она не сделала этого, то осталась бы цела, потому что молния внезапно изменила траекторию полета, обогнув то место, где она только что стояла. Звяк! Звяк! Звяк! На металлической ветке‑дорожке выросло еще несколько шипов.
