Однако Жива и её сёстры Рожаницы также не поддержали свою мать. Богиня так и осталась не понятой. Однако случилось чудо: по возвращении паломников домой начался дождь. Для обитателей Радогоша, ирийцев, стало загадкой: было ли это вмешательством со стороны Матери Сырой-Земли? Или всё-таки дождь пролился естественным путём? Учинили совет, на котором ирийцы-таки пришли к непреложному выводу: дождь пришёл сам, без помощи Ваттена Матери Сырой-Земли.
* * *
Однако Креслав, возвращавшийся в рядах бодричей в Велегош, принёс богине клятву: коли родится у него дочь — станет жрицей в храме Матери Сыра-Земли. В положенный срок Милослава разродилась девочкой, которую в храме Матери Сыра-Земли нарекли Ладомирой. Перед лицом богини Креслав повторил своё обещание: Ладомира станет жрицей.
Милослава приняла решение мужа, хотя в душе с ним не смирилась. Ибо знала: в жрицы богини Матери Сыра-Земли отдавали девочек-сирот или из семей, где родятся одни дочери. И без Ладомиры хватало желающих служить её культу.
В последнее время Милослава всё чаще хотела поговорить с мужем об участи дочери, но не решалась. Она хотела убедить Креслава — Ладомира должна выйти замуж, познать материнское счастье. Ведь старший Коршень не намерен связать себя семейными узами. Воинская служба — его удел. Что же станет с их семенем?
…Ладомира незаметно выскочила через малые ворота, пробежала по мосту. Ещё немного и пастухи будут гнать скотину домой, а затем ворота затворят на ночь. Но девушку охватило безумие, она неслась, не чуя земли под ногами. Ладомира более не терзалась сомнениями и не думала: что сделает с ней отец, когда узнает, что она провела ночь вне дома в объятиях охотника Лесьяра.
Ладомира ступила в сумрачный лес. Тотчас раздался голос Охальника:
— Руку давай… До хижины Лесьяра проведу. Чай заплутаешь ещё…
Ладомира отдышалась и пришла в себя — перед ней стоял леший, стыдливо прикрывший плащиком.
Она решительно протянула ему руку:
— Веди!
Охальник хихикнул.
— Совет вам да любовь, как говорится…
Ладомира не ответила. В этот момент она уже думала лишь об одном, как она скинет рубашку и бросится в объятия Лесьяра.
Ладомира и Охальник добрались до хижины Лесьяра, когда лес окончательно окутал мрак. Средь деревьев заиграл свет факела.
— Дошли! Говорил же: проведу. Я по лесу с закрытыми глазами ночью ходить могу.
Ладомира сверху вниз взглянула на Охальника. В этот момент его зелёная лохматая голова и длинные заострённые ушки показались девушке отчего-то особенно привлекательными. Она нагнулась и чмокнула лешего в нос. Её обдало запахом сыроежек, леший их особенно любил употреблять в пищу. Во время сезона грибов он собирал их и засушивал про запас.
— Спасибо тебе… — поблагодарила Ладомира. — Дальше я сама…
Леший вздохнул и скрылся в лесу. Девушка уверенно устремилась навстречу своей судьбе. Когда она вышла на небольшую полянку, на которой располагалась охотничья хижина, Лесьяр сидел на пеньке подле своего жилища и натягивал тетиву на новый лук. Рядом на кованой треноге пылал факел, хорошо освещая всю полянку.
— Лесьяр, — произнесла она. — Я пришла…
Охотник вздрогнул и оторвался от своего занятия.
— Ты?! — воскликнул он, отбросил лук наземь и устремился к Ладомире. — Не побоялась прийти?! — не верил он своим глазам, пока не заключил девушку в свои жаркие объятия.
— Боялась, ох как боялась… — призналась Ладомира. — Отец с меня завтра шкуру живьём спустит… Ну и пусть… Мне теперь всё равно, лишь бы с тобой быть…
Лесьяр, охваченный желанием, поднял Ладомиру на руки и унёс в хижину.
В полночь из леса на поляну вышла Вила — осмотрелась. Факел догорал в треноге. Неожиданно из хижины до неё донеслись девичий смех и голос Лесьяра. Вила метнулась к окну, затянутому бычьим пузырём. Но разглядеть через него внутренне убранство хижины ей не удалось. Тогда Вила прильнула к двери — та оказалась не запертой изнутри. Лесной дух в образе прекрасной девы, незаметно проскользнул в жилище и притаился за занавеской, отделявшей крохотные сени от горницы.
Взору Вилы открылся пылающий очаг. Подле него на шкурах нежились обнажённые Ладомира и Лесьяр. Медовые косы девушки разметались по медвежьей шкуре. Сама же она лежала, прильнув к груди охотника, утомлённая любовными ласками.
Неожиданно Вила ощутила укол ревности. Доселе она не придавала значения увлечению охотником. Тем паче, что горожанки не часто захаживали в его хижину, ибо слава о красавце охотнике, соблазнившем княгиню лютичей, шла впереди него. Теперь она понимала: Лесьяр потерян для неё навсегда. И не привлечь ей охотника множеством меркулов из своего потаённого сундука.
Вила также бесшумно, как и вошла, покинула хижину. Обернувшись, она плюнула на дверь, и хотела было лишить по своему обыкновению Лесьяра в отместку мужской силы. Но передумала и произнесла:
— Призываю кикимору, шишагу, полевого анчутку, бесов, оборотней, водяных, леших — всю лесную нечисть в свидетели. Не будет для Лесьяра боле счастья. Пусть погубит его любовь к Ладомире…
Вила перевернулась три раза на месте, плюнула через правое плечо и добавила:
— Ключ, замок, так тому и быть…
И ушла прочь.
Мокошь во славе великой приходишь к нам из Ирия, творя достаток детям своим. Твои руки склоняются к нам плодовитыми ветвями. Улыбку твою видим в тепле осеннем. Богатыми урожаями одариваешь нас и мы чтими кланяемся Земле святой — Мокоши — кормилицы нашей. С любовью славим Тебя как дети верные твои.
* * *
Едва забрезжил рассвет, Ладомира попрощалась с возлюбленным и засобиралась в городище.
— Батя хворостиной меня отхлещет, как пить дать, — сказала она, утопая в объятиях охотника. — Ну и пусть… Теперь ничто не разлучит нас…
Лесьяр крепко поцеловал её в губы и сказал:
— В лесу в паре вёрст отсюда сохранилось древнее капище богини Лады. Когда-то в нём совершались свадебные обряды. Позже хутора, что стояли вокруг него, пришли в упадок, но капище — и алтарный камень и изваяние Лады стоят по сей день. Мы можем принести жертву, к примеру, зайца, что символизирует плодовитость, найти пару свидетелей и вступить в брачный союз. Тогда твой батя ничего супротив богини не сделает.
Ладомира вздохнула.
— Так тому и быть, но только позже… Сейчас мне нужно уходить…
Девушка шла по лесу в направлении городища, дурные предчувствия терзали её душу. Неожиданно перед ней явилась Вила. Ладомира вздрогнула, сердце её сжалось в комок.
— Знаю, Ладомирой тебя кличут… — плавным голосом начала Вила. — Сколь раз тебя в лесу видала… Думала — девчонка ещё… А ты, стало быть, для любви созрела…
Ладомира гордо вскинула подбородок, понимая, что перед ней — та самая Вила в образе прекрасной девы, которая любилась с Лесьяром.
— Да хоть и так! — дерзко ответила девушка. — Я — человек! Лесьяр тоже! Ты ж — просто дух.
Глаза Вилы блеснули ненавистью.
— Права ты, девка! Я — дух лесной! — произнесла Вила, приблизилась к девушке и дотронулась рукой до неё груди.
Голова Ладомиры закружилась, лес поплыл перед глазами — она лишилась чувств.
— Так-то вот! — наставительно произнесла Вила. — Не достанется он ни тебе, ни мне!
Затем она, словно пушинку подхватила бесчувственную Ладомиру, и пошла прочь к тракту, ведущему от слободы воеводы Колота, что раскинулась на правом берегу Альбы, к заставе княжича Калегаста и далее — к Велегошу.
* * *
Тем временем по тракту двигался небольшой вооружённый отряд кметов[24] под предводительством Яромира, старшего сына воеводы Колота. Почитай последние три года Яромир провёл в слободе безотлучно, как того требовали интересы князя Радомира.
Слобода, которой твёрдой рукой правил Колот, занимала выгодное стратегическое положение и контролировала огромную территорию вдоль правого берега реки. Всё чаще разведчики Колота доносили: за рекой, происходит какое-то постоянное движение. Воевода сколь раз жалел, что не владеет крыльями сокола и острым глазом птицы, а то взмыл бы в небо и сам воочию узрел, что же, наконец, происходит на левом берегу.
И как следствие докладов, дозорные, соорудившие множество схронов вдоль реки и на приграничной земле с лютичами, задержали двоих подозрительных моравов, выдававших себя за купцов.
Колот лично допросил их. Говорили купцы на моравском наречии, но и владели общим праязыком. Колот отчасти владел моравским, ибо по молодости лет сопровождал посольство князя в Прагу. С виду моравы вроде как внушали доверие, даже весь товар перед воеводой выложили. Но Колота отчего-то терзали смутные сомнения. И тогда многоопытный муж пошёл на хитрость. Он не сомневался, что моравы таковыми и являются, но подозревал, что они — поклонники Логоса и шпионы магистра Генриха фон Бассенхайма.
