— Именем Матери Сыра-Земли порча злая отступись от Ладомиры, дочери Креслава с Милославой.
Сияна сделала паузу. Яромир завязал узел на верёвке…
— Прочь ступай в тёмные леса, где люди не ходят, птицы не летают. — Продолжила ведьма и вновь сделала паузу. Яромир тотчас завязал узел на вверенной ему верёвке. — Порча злая выходи на быстру реку, в коей рыба не плывёт, и лютый ветер тебя унесёт. Привяжись порча злая к тому, кто навёл тебя на Ладомиру. А девицу Ладомиру оставь, боле к ней не ходи. Так сказала я: ключ, замок, быть посему. Течёт мать-вода из крутого берега, из кормлища, из веретнища. У Ладомиры все притки[26], все уроки[27] из буйной головы, из ясных очей, из чёрный бровей, из чёрной печени уйдите! Мать Сыра-Земля, дочери её Жива и Рожаницы, очистите Ладомиру от порчи.
Сияна несколько раз делала паузы по время чтения заговора, Яромир завязывал узлы. Вода в глиняной чаше закончилась.
После чего Сияна взяла у Яромира верёвку с узлами, извлекла тлеющую головню из очага и вышла из дома на задний двор. Там она произнесла:
— Притки сжигаю, Ладомиру от порчи избавляю. Из избы — дымом, по улице — золой. К Ладомире больше — ни ногой[28]. — И подожгла верёвку от тлеющей головни.
Вернувшись в дом, ведьма взяла длинную красную шерстяную нить и разделила её на четыре части. Затем она перевязать ими запястья и щиколотки ног девушки. После чего произнесла ещё один заговор:
— Завяжитесь порча, сглаз, завяжитесь болезни, исцелись Ладомира. На веки вечные прочь встречные и поперечные. Ключ, замок, быть посему.
Яромир и родители девушки замерли в ожидании. Слышно было, как стучат их сердца… И тут Ладомира глубоко вздохнула и открыла глаза.
Милослава заливаясь слезами бросилась к дочери. Та в недоумении посмотрела на матушку, отца, ведунью и незнакомого ей молодца.
— Что случилось? — робко спросила она. — Почему я здесь?..
— Нашли тебя посередь тракта, идущего от Альбы! — пояснил отец. Объяснения заглушали рыдания Милославы. — И вовремя подоспел на помощь вот этот молодец… — Креслав обнял Яромира. — Благодарствуй, сынок… Век перед тобой в долгу.
Однако Ладомира продолжала пребывать в полном недоумении.
— Порчу на тебя сильную навели… Давно я такого не видала… — пояснила ведунья.
И тут память начала возвращаться к Ладомире. Она вспомнила, как ранним утром на заре покинула жилище Лесьяра, и как встретила её на тропинке Вила. Сияна это заметила…
— Ничего не помню… — поспешила заверить девушка. — Провал в памяти…
— Главное, что ты жива-здорова… — наконец произнесла Милослава.
— Через три дня нитки, кои я повязала тебе на запястья и щиколотки снять надобно и в землю зарыть. Так, что жду тебя…
Милослава помогла дочери подняться со скамьи. Та была ещё слаба.
— Не спешите! — окликнула ведунья. — Вот трава — отвар приготовишь, пей утром и вечером перед сном.
— Благодарствуй, ведунья! За мной дело не станет! — Креслав в пояс поклонился Сияне. Милослава и Яромир последовали его примеру. Ладомира тоже хотела справить поклон, но голова её закружилась и, если бы сын воеводы не успел подхватить её на руки, упала бы на земляной пол.
— Пусти, сама до дому дойду… — возмутилась девушка.
— Куда уж тебе?! Донесу! Легка, как былинка! — со смехом ответил Яромир.
Милослава и Креслав переглянулись: знать Мать Сыра-Земля рассудила по-своему — негоже их дочери жрицей томиться, судьба её с Яромиром связана.
На следующий день городище облетела новость: Яромир, сын воеводы, присох к Ладомире! Женская половина Велегоша перемывала эту новость и так и сяк. И большинство девушек, что на выданье, сошлись во мнении: Ладомира не дурна собой, но и покрасивше видали. А сын воеводы — видный молодец, красавец!
Сияна догадалась, что Ладомира провела ночь в лесу у Лесьяра и навели на неё порчу аккурат, когда та возвращалась домой. И ведунья решила разобраться: кто же это сделал.
Она смастерила оберег от нечисти, надела его и отправилась в лес. Не успела она углубиться по лесной тропинке, как перед её взором предстал леший Охальник с распахнутым плащом во всей своей красе.
Ведунья рассмеялась.
— Ох, изувечат тебя когда-нибудь! Доиграешься!
Охальник сник, насупился, грустно опустил острые ушки, запахнул плащ. И уже намеревался скрыться в лесу, как ведунья спросила его:
— Ладомиру намедни в лесу видал?
Леший отрицательно махнул головой, так что его длинные острые ушки издали шелест.
— Вижу — лжёшь! — наступала на него Сияна. — С девкой беда приключилась…
Охальник вскинул свою зелёную мордочку и воззрился на ведунью круглыми на выкате глазами.
— Значит, ты её вчера видал? — повторила вопрос Сияна.
Леший кивнул.
— Я проводил её до хижины Лесьяра. Он просил присмотреть за ней. А, сели не угляжу, обещал мне… Словом, мужской радости лишить.
Сияна задумалась.
— Ладно, ступай, коли не знаешь ничего.
— А может и знаю… Или догадываюсь… — вскинулся Охальник.
Ведунья присела на корточки, чтобы не смотреть на лешего сверху вниз.
— Говори, не томи…
— Вила влюблена в охотника, как лесная кошка! Я видал, как она частенько к Лесьяру шастает. В лесу все про всех знают — шило в мешке не утаишь! Негоже это! Вила — дух лесной! А Лесьяр — живой человек!
Смутные слухи по поводу связи Вилы и Лесьяра доходили до ведуньи. И даже сам охотник проговорился, увлечения своего не отрицал, когда Сияна после спасения из медвежьей ямы гадала ему на рунах.
— Вила, спору нет… — решила ведунья. — Она чуть Ладомиру не погубила. К тому же мужиков соблазняет и лишает силы. Они потом ко мне приходят, каются. Деньги сулят любые. Оттого и слухи по городищу ползут, что я, мол, с Вилой в сговоре! — Однако справиться с ней будет не просто… Надобно подумать.
Три дня Ладомира не покидала дома, спустя срок, едва забрезжил рассвет, отправилась к Сияне. Ведунья дала ей выпить три глотка ключевой воды, обрызгала водой с головы до ног и вывела девушку из избы.
— Повторяй за мной, — приказала она Ладомире. — Стану я, Ладомира, на рассвете, пойду из избы дверьми, из двора воротами, выйду на белую улицу. Белым светом обвяжусь, зарёю обтянусь, частыми звёздами осыплюсь. Древеснику, клеветнику, спережнику свято зло не подумать, лиха не помыслить, облака правой рукой не достать, зубами не перегрызть. Так же и меня, Ладомиру, ни причём не испортить во всяк день, в тёмную ночь. Ключ, замок, быть посему.
Ладомира в точности повторила заговор за ведуньей. Затем Сияна сняла с её запястий и щиколоток красные шерстяные нитки и зарыла их в дальнем углу заднего двора.
— Знаю, ту ночь провела ты у Лесьяра, — сказала ведунья. Девушка потупила очи долу. — Да не тушуйся, родителям твоим не скажу. Давно я заметила, что охотник глаз на тебя положил. Да только остерегаться тебе надобно…
Девушка изумлённо широко распахнула голубые глаза.
— Кого?
— Вилу, что сохнет по возлюбленному твоему и Яромира. Слыхала я, князь привечает его и гриднем намерен сделать.
— Доходили до меня слухи про Вилу, думала — брешут… — печально призналась Ладомира. — Это она на меня порчу навела?
Ведунья кивнула.
— К Лесьяру пока не ходи, я его предупрежу. Обожди сиречь до Русальной недели, недолго осталось Виле в облике прекрасной девы ходить.
— Яромир… — произнесла Ладомира, что-то тяготило её и не давало покоя. — Он заходил к нам намедни… — призналась девушка. — Вижу: отцу с матерью он приглянулся. Отец догадался, что я ночь с парнем провела. Только не знает, что это Лесьяр.
— Не кручинься… — подбодрила ведунья свою подопечную и приобняла её за плечи. — На всё воля Матери Сыра-Земли.
Наступил Ярилин день. Согласно древним поверьям, древний бог Ярило сам пахал землю, сеял зерно. Волхвы пели священные гимны о борьбе древнего бога Ярилы и Кощея. Пели как Ярило бежал от врага в Навь, то есть он умер, потому в этот день существовал у бодричей ритуал захоронения куклы. Действо это имело магический смысл: Ярилу хоронили, подобно посеянному зерну, но затем он возрождался в молодых колосьях. Однако Велес пришел Яриле на помощь и заточил Кощея в пещере. После того, как Ярила отправился в Навь, Велес придал ему облик бога Рыси.
Бодричи считали, что на Ярилу трава становится сочной, и выгоняли на луга лошадей и скотину. Говорили: «Травень лошадь откормит». С Ярилы начинали сажать овощи.
Во время весеннего праздника совершалось множество обрядов, связанных с полевыми работами и выгоном скота на подножный корм. У бодричей Ярилин день также считался конским праздником и потому возносились молитвы богам Велесу и Авсеню, чтобы те уберегли табуны от диких зверей, обеспечили коням хороший приплод и здоровье.
Бодричи на Ярилу устраивали мужские сборища-братчины, на которых чествовали пастухов и погонщиков. Мужчины разводили костёр, собирали нехитрое угощение, пироги и яичницу, выпивали и веселились всю ночь.
