Это была всего лишь третья ночь их путешествия, но Цеса уже ловила себя на мысли, что такое положение вещей совершенно не кажется ей чуждым. Даже наоборот — она очень органично вписалась в походную жизнь, и ей уже начинало казаться, что она жила так всегда. Что не было дома, учебы, магистрата, друзей и родителей. Она начала перенимать манеру общения Джога и Аратима, и даже не заметила, как привычное: «Вот незадача!» превратилось в сокрушительное: «Твою мать!». Как горемычная девушка стала тупой сукой или шлюхой, как спала пелена и стали явными маски, которые носили все её знакомые. Цеса вдруг отчетливо увидела каждого беса в каждом из тех, кто когда-либо встречался на её пути.
Всегда снисходительное лицо отца, за которым он прятал все, что видел и знал, все, что проходило перед его глазами: взятки, наговоры, проклятия, убийства, ложь и фальшь, инцесты и промискуитет. Всегда веселые друзья, даже когда проблемы с девушками, даже, когда пассии нет вовсе, и не предвидится, в то время как остальные однокурсники уже имеют внебрачных детей по три штуки. Заботливая мать, которая прячет свое недовольство Талантом дочери, для которой она готовила судьбу домашней любимицы.
Портрет каждого оказался разбитым зеркалом, благодетель в котором отражалась под самыми причудливыми углами, создавая нечто вроде поломанной картинки. Вроде бы и настоящий и свой, родной, но на удивление кривой и несуразный. Самое ужасное, что и сама Цеса, как оказалось, была лишь жалкой пародией на тот образ, какой из неё лепили все, кому что-то было от неё нужно. Где она настоящая, ведьма не знала сама, и, пытаясь хоть как-то оправдать свое существование, билась головой об стену в том направлении, куда её аккуратно подталкивало её окружение. В то время, когда надо было повернуться и поискать другой путь. Видимо, без крупной личной трагедии, которая имела место случиться в её жизни не так давно, ведьма не смогла бы ощутить тот сомнительный комфорт, который испытывала сейчас. Компания малознакомых убийц, которые не стесняются вскрывать гнойники на теле высшего общества, не ограничивают словарный запас вежливостью и называют вещи и людей своими именами, оказалась для Цесы самым приемлемым местом, чего она никак не ожидала.
— Тима, мы уже будем есть или нет? Кончай уже колдовать над этим зверем! До фамилии Гарвин тебе еще далеко! — Джог, наконец, оторвался от созерцания тлеющих веток и решил издать вопль возмущения. Укоризненный взгляд, брошенный Аратимом и судорога, пробежавшаяся по лицу Цесы, не произвели на него хоть какого-нибудь впечатления.
— Да уж, далеко. Только не забывай, что представитель этой фамилии сидит рядом и имей хоть каплю уважения. Каждый из их ветви был очень хорошим человеком, несмотря ни на что. — Аратим в очередной раз надрезал кусок мяса ножом, чтобы удостовериться в его готовности.
— Это прекрасно! Я люблю хороших человеков. — Джог удостоил Цесу коротким взглядом и, видя, что её не поразила молния, и не хватил удар от произношения собственной фамилии, продолжил разговор с Аратимом.
— Есть на завтрак… предварительно помыв… — съязвила Цеса.
— Бывает, люблю грязных. Я ж извращенец. Что поделать. — Парировал Джог, принимая из рук специального поверенного тарелку с мясом.
— А как твоя фамилия? — вдруг решила поинтересоваться Цеса, хотя прекрасно понимала, что браво, даже если и принадлежит к влиятельной семье, никогда об этом не скажет.
Все известные фамильные ветви шли от имени их основателя. Гарвин, пра-пра-пра-родитель Цесы, первым разработал схему подчинения Таланта его обладателю. До введения его системы обучения талантливые люди не всегда могли контролировать магические действия. Все творения были спонтанными и хаотичными и зависели исключительно от степени желания творящего и его настроения. Гарвин путем долгих и упорных тренировок и экспериментов вывел основные методы применения Таланта в зависимости от ситуации: творение, трансформация, воздействие, защита. Четыре основополагающие системы ТТВЗ, как называли её Магистры в процессе практики, впоследствии обросли новыми течениями, претерпели несколько преобразований, стали более изощренными и эффективными. Основоположник новой системы обучения также был генератором идеи создания Магического Магистрата и даже успел реализовать её.
Имя Гарвина навсегда осталось в истории, положив начало новой фамильной ветви, дочери которой именовались ди Гарвин, а сыновья — Гарвиннер. Именно поэтому Цеса могла по праву гордиться своей фамилией, но разглашать её не стремилась, потому как испытывала от этого больше проблем, нежели получала привилегий. А еще ей стало безумно интересно узнать хоть что-то о своих спутниках, учитывая тот очевидный факт, что они досконально ознакомились с её личным делом и знали о ней, как она подозревала, практически все.
— Нет, детка, так просто ты обо мне ничего не узнаешь. И засунь свой Талант себе в жопу, иначе нечем будет пользоваться. — Джог ехидно изображал ухмылку карточного шута, с аппетитом уплетая последний кусок мяса. — Ты лучше вот на эту рожу посмотри, — браво кивнул в сторону Аратима, — никого не напоминает?
— Джог, не начинай, а? Я не разглашаю тайну своего происхождения. — Совершенно спокойно ответил Аратим, видимо, заранее зная, что его происхождение для наблюдательных людей не может являться секретом.
Цеса поняла намек мгновенно и решила более детально изучить внешность специального поверенного и уловить хотя бы малейшее сходство с кем-нибудь сильно известным. Ветер то и дело менял направление, от чего пламя колыхалось и освещало лицо Аратима с самых неожиданных ракурсов. Голубые глаза с вызовом смотрели на ведьму, стальной взгляд, казалось, сопровождал каждое движение мысли Цесы. Овал лица приобретал новые очертания вслед за отблесками костра: высокий лоб, ярко очерченные брови, невыраженные скулы и совсем уж не волевой подбородок, надменное выражение и презрение. А через минуту все наоборот: самый обычный лоб, самые обычные послушные черные волосы, сосредоточенный взгляд, слегка нахмуренные брови «домиком» и все та же надменная полуулыбка пухлых губ. Аратим был однозначно похож на кого-то, кого Цеса видела неоднократно, но с большой вероятностью того, что больше сходства у него было с матерью, чем с отцом.
Перебирая в голове всех, кого ей доводилось лицезреть благодаря всемирной славе, ведьма не заметила, как умяла последний кусок мяса. Она с сожалением посмотрела на пустую тарелку в своих руках, и тут взгляд Цесы упал на забытую всеми вершительницу судеб — многострадальную монетку, которая стала виновницей превращения специального поверенного в шеф-повара.
— Нет… — видимо удивление Цесы было слишком выразительным, так что Джог самодовольно улыбнулся.
— Видишь, Тима, я же говорил тебе, что у тебя все на роже написано, тупорылая ты обезьяна!
— Нет… — Цеса подняла монетку, повертела её в руках, рассматривая профиль Его Величества, и приподняла её на уровень лица Аратима.
— Собственной персоной! — провозгласил Джог, по-шутовски отвешивая поклон специальному поверенному и делая прихлебательский жест рукой.
— Что, правда? Бастард? — ведьма продолжала сравнивать незамысловатый портрет на монетке с физиономией Аратима, поворачивая её под разными углами.
— Ага. Только не от того, на кого ты грешишь. Вилестан, старая шельма, на заре своих лет постарался… — Джог с негласного позволения Аратима с потрохами выдал тайну его происхождения.
— И был отправлен на тот свет накануне моего признания. — С горькой ухмылкой сознался специальный поверенный. — Мне было восемь…
— Какой урод привел сюда этого мелкого ублюдка?! — резкий крик остервеневшей от постоянной борьбы за власть дамочки нарушил тишину королевских покоев.
Вот уже несколько недель в этой комнате не было солнечного света и свежего воздуха: опытная сиделка Его Величества делала все для того, чтобы он поскорее отправился на тот свет. Третья супруга Короля Вилестана с говорящим именем Гадильда несколько лет выстраивала ему гроб собственными руками, складывая его из стеклянных баночек с различным содержанием, которое, мягко говоря, плохо сказывалось на здоровье энергичного пожилого человека. С её же тяжелой руки трагически погибла вторая супруга Короля с не менее говорящим именем — Милана, на которую случайным образом упала люстра. Милая, тихая и кроткая женщина не выдержала такого удара судьбы и скончалась спустя неделю, не приходя в сознание и не успев попрощаться с детьми. При этом каждая собака во дворе прекрасно знала, чей след первым отпечатался на пепелище погребального костра. Но все продолжали смиренно ходить и улыбаться друг другу в наглые, насквозь прогнившие лица, что несказанно бесило юного наследника трона — Користана Второго.
