Ознакомительная версия.
Незнакомец повернул голову и встретился с Арвельдом глазами. И снова мальчику показалось, что перед ним статуя: такие мраморные, точеные черты у него были. Даже глаза как смарагды – чистой воды, зеленые и пугающие.
– Добрый вечер, сударь, – начал Сгарди, потому что незнакомец молчал и все смотрел на него. – Ищете кого-то?
– Ищу, – ответил чужак, не спуская с Арвельда глаз-самоцветов. – Монастырь, который назывался Обителью Всех ветров. Он стоял когда-то на одном из этих островов, – незнакомец кивнул на море, – но мне не вспомнить, на каком.
– Монастырь здесь, – сказал Арвельд. – Спуститесь по той тропе, перейдете через ручей, а там ворота видны. Это и есть обитель.
– А как зовутся теперь эти края? – спросил чужак, обводя взглядом залив.
– Храмовая гряда, сударь.
– Храмовая гряда, – припоминая, повторил незнакомец. – Сколько лет, немудрено и забыть. Последний раз я был тут, когда Шартэн-аэп-Келлах еще принадлежал Лафии…
Больше он не спрашивал, и Арвельд, пожав плечами, двинулся своей дорогой. Странный гость пожаловал. Любопытно, к кому из них троих.
В затылок дунул знакомый уже студеный ветер. Сгарди обернулся еще раз взглянуть на чудного незнакомца и замер как вкопанный: на том месте никого не было! Пустой обрыв да кривая сосна вцепилась корнями в огромный валун. А чужака и след простыл. Арвельд плюнул и ускорил шаг, хотя тропа становилась все круче.
Когда Сгарди подходил к деревеньке, встреча на обрыве уже казалось сном, навеянным колдовским вечером, как вдруг он вспомнил, что земли Храмовой гряды и впрямь считались раньше лафийскими. Только было это восемьсот лет тому назад.
Нигде ветры не шумят так тревожно и сильно, как в прибрежных соснах. Это оттого, что странствуют они год от года по разным землям, а береговые деревья им – что кораблям гавань. Там их пристань. Вот и ведутся разговоры денно да нощно о делах, что творятся в мире. Только язык тот мудрено понять.
– …а сегодня сцепились двое у переправы в полдень, – Г е ссен перебирал прошлогоднюю клюкву, вытаскивая листья и мох из корзины, – морской с юга, и горный – с запада. Настоящую бурю на реке устроили.
– Что не поделили? – Фл о йбек вытащил ягодку.
– А бог знает, я так и не понял. Вроде дорогу. Потом, как разлетелись, я с южанином словцом успел перекинуться. Он сказал, на Юге все покоя нет. Как три года назад междоусобицы начались, конца краю войнам не видать. Такое пожарище раздули…
– Хорошо, наверно, с ветрами говорить, – сказал Флойбек. Ветер трепал его темные волосы и заставлял щурить карие глаза.
– Иногда полезно, хотя много не вызнаешь. Ветры людские дела понимают плохо, больше чувствуют, а каких-то слов в их языке вовсе нет. Ты-то разве их не слышишь? Мореход ведь – должен уметь!
– Нет. Чувствовать – чувствую, предсказывать могу, а язык не слышу. Уши не те, – он улыбнулся.
Гессен отодвинул корзину и взобрался на каменный парапет. Внизу лежал залив, изрезанный скалами. Легкий ветер морщил воду. К востоку торчала на отмели старая башня, на вершине которой росли деревца. А за башней стоял корабль.
– О! Гостя-то видел? – Гессен кивнул на судно.
– Видеть не видел, зато слышал, – Флойбек поднес ладонь к глазам, разглядывая корабль против солнца. – Вся деревня гудит, как улей – любопытно ведь, кого принесло на этот раз. Ты как думаешь?
– Телохранитель Северного короля обещал прибыть, посмотреть, каков у Арвельда удар. Думаю, он и есть. Заодно расскажет, какие на Севере дела.
– Нынче дела везде одинаковы – худые, – ответил Флойбек. – Это мы и без его рассказов знаем. Нет, Гессен, корабль не северный.
– Тогда чей?
– Эх, так слепит, и не разглядеть толком! По обводам вроде как с Востока. Ага, носовая фигура в виде змеи. Вон, посмотри – змея ведь?
Гессен напряг глаза:
– Да, змея. А там принято змей на нос сажать? Никогда раньше не слышал…
– Огромный какой гад – весь в золоте, – рассуждал Флойбек. – Прямо огнем горит. Да, ты прав, редко такие фигуры встречаются, но я пару раз видел. Именно на восточных кораблях, только на каких-то особенных… Вспомню – скажу. Ты подожди тут, я сейчас, одним глазком, – и Флойбек спрыгнул на тропу и понесся вниз.
Тропа звалась Глухариной. Она огибала весь остров несколько раз, то спускаясь к заливу, то поднимаясь к Горе. Здесь она шла вдоль обрыва, где узловатые сосны, кривые от сильных ветров, цеплялись корнями за каменные глыбы. Когда осталась позади башня с граем чаек, шумно вздоривших в расселинах, Флойбек остановился.
С этого места корабль просматривался хорошо. Солнце осталось за утесом, и теперь отчетливо виднелись высокие обводы, раззолоченный змей на носу и зеленоватые паруса. Да, вправду лафиец, он не ошибся.
Сверху с шорохом посыпался мелкий камень. Флойбек поднял голову и на вершине Горы увидел Арвельда.
– Эй, Сгарди! – крикнул Флойбек. – Давай сюда!
Но Арвельд не слышал. А точно ли он? Флойбек знал, что друг часто ходит на Гору: вид оттуда на Храмовую гряду открывался дивный. Старики, правда, говорили, что кроме островов на вершине можно увидеть кое-что другое, отчего и сон может надолго отбить.
– Арвельд, слышишь? – снова завопил Флойбек, размахивая руками.
Да Сгарди это, больше некому. Только будто не один. Мореход взобрался на камень и увидел прямую фигуру в плаще, замершую на самом краю обрыва. Вот безумец, так и сорваться недолго. Арвельд повернулся и двинулся к тропе, ведущей вниз по склону. Флойбек стоял, не шелохнувшись, взгляд его был прикован к черному незнакомцу. Тот сделал шаг и…
Мореход выдохнул, широко раскрыв глаза.
– Ну и дела… – прошептал он. Вершина была пуста, а чужака след простыл. Только дунул с вершины холодный ветер, коснувшись его щеки.
Гессен выбросил сор из корзины, потянулся и встал пройтись. Корабль, стоявший в заливе, его не волновал. Что зря переживать, сейчас примчится мореход и все доложит: кто, откуда да зачем пожаловал. А нет – так старик Лум вечером скажет, он-то первый узнает.
– Новый наставник явился, – Гессен ступил на разбитый парапет, шаг за шагом прошелся по нему, чувствуя, как солнце греет затылок. – Может, и чародей пожаловал. Совсем про меня забыли, учителя тоже…
Порыв ветра качнул кроны сосен. Холодный, студеный ветер, как зимой. Только холод был не морской, а будто могильный, каким веет от камня. Гессен передернул плечами и спрыгнул на землю.
Янтарные отблески плясали на корявом стволе сосны. А в тени ее, притаившись, стоял человек.
Солнечный свет, дробясь в морской ряби, мешал разглядеть пришельца, а отворачиваться от него не хотелось. Мальчик приблизился и увидел, что за человека он принял статую, одну из многих, что стоят на островах Гряды. Замшелый каменный столб, с которого время и морские ветра стесали всякое обличье, только два зеленых камня мутнели там, где были глаза.
– Истукан, – сказал себе Гессен. – Как это мы его раньше не встречали…
Солнце клонилось к морю. И тут яркий луч, прорезав сосновую хвою тонким лезвием, вспыхнул огнем в самоцветах и осветил все лицо. Гессен отшатнулся. Глаза! Живые!
В следующий миг страшные очи снова были тусклыми, грубо ограненными бериллами. Надбровные дуги стерлись, рот обозначался узкой канавкой, а нос и вовсе только угадывался. Но чье тогда лицо он увидел? Странные черты так прочно врезались в память, что мальчик без труда узнал бы их снова.
Не успел Гессен подумать это, как за спиной послышался шорох мокрой гальки, точно кто-то шел к нему. Мальчик резко обернулся. Пусто. Шаги тут же раздались с другой стороны, но теперь они удалялись. Гессен быстро пошел прочь от странной статуи, и нос к носу столкнулся с Флойбеком.
– Что вызнал? – сразу спросил он морехода и осекся. – Да на тебе лица нет!
– На себя посмотри, – фыркнул тот. – Арвельда видел?
– Откуда? Я же тут был.
– Откуда, откуда… – Флойбек прислонился к сосне. – С вершины он шел, и хорошо бы спросить, с кем там встретился. А ты что с лица-то спал?
– Да так, нехорошо. Пойдем, я тебе кое-что покажу.
– Я уже навидался.
– Идем! – Гессен потащил его за рукав. – Сейчас скажешь, видел ты здесь раньше это или нет…
Битый час Гессен водил Флойбека вдоль парапета, приглядываясь к каждой сосне, а все не мог найти странную статую, хотя знал каждую пядь Глухариной тропы. Истукан как сквозь землю провалился.
– «…настоящим подтверждаю, что предъявитель сего является моим первым доверенным лицом. Мудрецов Храмовой гряды прошу принять его слова как приняли бы слова Алариха I Ланелита, короля Лафийского архипелага», – старый Лум закончил читать и свернул грамоту. – Узнаю почерк короля, хотя давненько не приходило от него писем. – Наставник поднял глаза на старца, стоявшего над ним. – Позвольте мне выразить… – Лум встретил взгляд зеленых глаз, тяжелый, пристальный, и смутился, растеряв слова почтения. – Я готов выслушать волю короля Алариха.
Ознакомительная версия.
