Ознакомительная версия.
Среди бумаг стоял узкогорлый флакон из бледно-голубого стекла, с остатками темного настоя на дне. В похожие склянки разливали бальзамы. Князь взял его, вытащил пробку и принюхался.
– Положи на место, тебе рано голову лечить, – сказал Аларих.
– Как пустырником отдает… – Расин наклонил флакон. Темный настой тягуче пополз к горлышку. – Это от чего?
Не дожидаясь ответа, он спрятал флакон в карман. Лэм посмотрит, что за варево.
– Успокоительное. Облегчает засыпание, отгоняет дурные сны.
– Раньше ты как-то без этого обходился. Любомудр готовил?
Король невесело усмехнулся.
– Когда это раньше – лет десять назад? Твой дядя стареет, Расин, ты собрался это исправить? Что до Нения, то мы виделись редко – он живет на севере. Месяц назад я отправил Любомудра с письмом на Храмовую гряду… Пока о нем ни слуху ни духу. Не придет вестей до конца недели – отправлю корабль.
– Письма с Края морей идут долго, – заметил князь. – Возможно, поводов для тревоги нет. Пока – нет. Что думаешь по поводу Советников?
– Они приближаются к совершеннолетию, – ответил Аларих, – скоро смогут править самостоятельно. Я, как местоблюститель престола Светломорья, принадлежавшего сыну, готов благословить их на правление. Когда они с Нением прибудут сюда, возможно, тебе придется сопровождать их на Лакос. Это не входило в твои планы, я понимаю, но…
– При чем здесь мои планы, дядя Аларих…
В беседе прошел еще час. Расин касался то одного, то другого – династические смуты на Севере, распри вольных городов на Юге, дела морские – обо всем Аларих был осведомлен и на все имелись у него суждения. Князь начал успокаиваться. «Не так все и плохо, – думал он, не упуская ни одного жеста или слова короля, – а досужие языки везде найдутся…»
– Я тебя заболтал, а ты с дороги, – спохватился Аларих. – Будет день – будут разговоры. Пойдем.
– Бывало, ты и ночевал в Арсенале, – сказал Расин. – Нарушишь обычай ради дорогого гостя?
– Теперь я здесь не ночую, – отозвался король. – Когда я один, он чаще приходит.
– Кто это «он»?
– Непрошеный гость с того света, – совершенно спокойно произнес Аларих. – Помнишь проклятие зеркала, которое висело над Сереном? Оказывается, правда. Сначала я слышал только голос. Потом начал видеть его во сне. Года два назад он повадился ходить в виде образа, почти плотского. Как будто он с каждым годом… овеществляется, что ли… Либо остатки разума уходят из моей головы.
– Как это выглядит? – глядя ему в лицо, спросил Расин.
– Как еще может выглядеть отражение Серена? Примерно так же, как и сам Серен. Только… – Аларих помедлил, подбирая слова. – Я вижу его внутренним взором, как пришедшего с той стороны зеркала , точнее сказать не могу. Пока он появлялся в виде образа, был одинаков с лица. Стали появляться краски – пошли различия. У принца синие глаза – у этого зеленые; Серен был светловолосым, как ты – у этого волосы темные. И черты те же, да наоборот. И внутри… наоборот, если понимаешь, о чем я.
– И как он ведет себя, что говорит?
– Что может говорить зеркальное отражение? Кривляется да грозится сесть на место Серена. Просто гадостное видение, которое не может нанести вреда… Закончим. Мне противен этот разговор.
– Как скажешь, – Расин подошел к королю, тот оперся о его руку, и они направились к выходу. – Комнату мою, надеюсь, найду в целости?
– А то. После тебя, дорогой племянник, там полгода разбирали тайники с ракушками и рыбьими костями. Нашли засушенного краба. А когда затопили камин, там грохнуло так, что едва не снесло дверь.
– Да, я тогда стащил что-то у ювелира, в камин и спрятал. Ювелир-то наш жив?
– Жив, куда он денется, племянник…
Ночь обняла Лафию. Загасила огни.
Из-за окоема показалась ладья месяца, поплыла по облачным волнам мимо звезд-маяков. Над горой месяц остановился, словно встав на мель, и глянул на приумолкший город.
Князю не спалось. До полуночи он бродил закоулками Ла-Монеды, дальними галереями, где пахло терпкими восточными духами и смотрели со стен иконописные лики королей прошлого. Здесь зыбкий, сомнительный лунный свет и особое, жившее в стенах дворца эхо выбрасывали странные шутки: в самый глухой час в лабиринтах коридоров порой слышались шелест одежд и мелодичные голоса Асфеллотских правителей.
Но Расин еще в детстве знал, что они и вправду являлись по ночам. Их приносили на крыльях сумерки. Всколыхнутся ли кроны кедров, прошуршит дождь по крышам или чайки закричат особенно жалобным, душу сжимающим криком – и повеет ледяной прохладой от призрачных плащей. Расин чувствовал на себе невидимые взгляды, и тогда ночная роса казалась ему алмазами на их платьях.
Потом князь вышел в залитый лунным светом парк. Тени стлались под ногами, шевелились, переплетаясь между собой, и все вокруг казалось таким же мгновенным, изменчивым и неверным.
В лицо подул свежий ветер-полуночник. И снова показался из-за деревьев старый Фонтан. Молочной белизной светились во мраке его раковины, ртутью в них лежала вода. Холодная, тяжелая…
Как часто в детстве Расин на спор бегал сюда один! И всякий раз боялся, так боялся, что сердце бешено колотилось, отдаваясь в ушах. А однажды пришел сюда с Сереном, и страха как не бывало. Будто ночь посветлела тогда… Сколько лет назад? Двенадцать? Да, двенадцать…
Впереди была целая жизнь. И они бросали на ветер это даровое богатство, а ему все конца краю не было, и каждый прожитый день казался лучше прежнего.
Вечерами они забирались на самую высокую башню дворца и смотрели, как тают в дымке хребты Архипелага, как зажигается в гавани сверкающая цепь огней. Расин думал тогда, что жизнь их не переменится, они будут жить вечно и никогда не умрут.
А потом Серен сгинул… Золото обернулось песком, ветер развеял его, унес в Светлые моря, откуда никому и ничему нет возврата. Тяжело, как тяжело, словно в склепе!
Впереди забрезжил свет. Расин сначала глазам не поверил, а когда сообразил, куда забрел, то едва удержался, чтобы не побежать навстречу. Смертная тоска схлынула, как волна прибоя.
Огонек светил в окошке садового домика, где с нынешнего вечера обретался новый жилец. Фиу Лэм не спал. Видно, читал свои тайные книги и варил зелья.
Подходя к домику, князь услышал голос чародея, беседовавший с кем-то. «Кто это у него в гостях?» – подумал Расин.
– Вы, ваша светлость? – откликнулся на стук Фиу. – Милости прошу!
Расин вошел.
– Как раз вовремя, – кивнул чародей. На горелке в углу кипело и булькало. Пахло тмином.
Лэм, судя по всему, уже обжился. Еще с утра не знали, что вечером тут останутся на ночлег, поэтому запах ветхости не до конца выветрился из стен. Но древнее барахло выволокли прочь, тюфяки просушили, пол и сундуки застелили ткаными коврами, и в домике воцарился тот дух, который всегда сопровождал Фиу – спокойствия и отшельничества, полного тайн.
Лэм и впрямь был не один: в колченогом кресле развалился огромный серый кот.
– Колдун, как и я, – сказал Фиу. – Из местных, пришел свести знакомство. – Чародей изъяснялся в своей обычной манере, так что было непонятно, шутил он или говорил всерьез. – А на вас лица нет, точно привидение повстречали.
– Да тут их полно, – ответил Расин, устроившись напротив кота.
– Забавно – мне ни одного не попалось. Что ваш дядя?
– Мы недолго с ним говорили… – начал было князь, но, наткнувшись на пытливый взгляд, махнул рукой. – Плохо, Фиу.
– Выходит, правду люди говорят?
Кот потянулся и сладко зевнул. Расин мрачно поглядел на него.
– Кажется, да.
Лэм загасил огонек горелки. Сняв кастрюльку, разлил дымящийся напиток по чашкам из пожелтевшего фарфора.
– И как проявляется его… болезнь? Он говорил с кем-то невидимым?
– Нет.
– Уже хорошо. Вы пейте прямо так, остынет – станет невкусным. Так что же? – чародей повозился в кресле, располагаясь поудобнее. – Может быть, король бросался вещами? Кричал чужим голосом?
Князь покачал головой.
– Тогда что?
– Фиу, он видит зеркальное отражение принца. Часто видит. Оно навещает дядю, изводит разговорами о смерти Серена, – Расин говорил через силу, – рассказывает о том, когда умрет король. Еще Аларих уверен… – он запнулся.
– Договаривайте, – велел Фиу, глядя поверх золотого ободка чашки.
– Дядя уверял, что отражение постепенно превращается в живого человека.
Минуту в комнате стояла тишина, только чуть слышно урчал кот.
– Отражение, – задумчиво повторил чародей. – Отражение в зеркале… Какая странная фантазия! А почему он решил, что это именно отражение?
– Видите ли, Фиу, – неохотно сказал князь. – Это наше больное место. Темная семейная тайна. На Серена зарок был положен – до семнадцати лет в зеркало не смотреть. Даже не то, чтобы не смотреть… В глаза своему отражению не всматриваться. Будто бы выйдет оно из зеркала и живого затянет на тот свет. Отчего, почему так – я не знаю.
Ознакомительная версия.
