Вспыхивали беспорядки в гавани, на приморских улицах. Недовольные порядками Ванцеры забрасывали Кормчий дом письмами о бесправии горожан и засилье Асфеллотов на Лакосе.
Эти-то слова, сказанные за соседним столом, и заставили очнуться молодого человека, который дремал в дальнем углу зала, положив голову на руки. Он открыл глаза, словно бы и не спал, чуть потянулся, незаметно оглядываясь по сторонам, и тут же кивнул кому-то.
– Вечер добрый. Слава богу, я уже беспокоиться начал.
– Добрый, ваша светлость, – ответил Остролист, усаживаясь напротив. – Только я бы на вашем месте тут не спал – народ разный ходит, так и жди, что карманы обчистят, а вы на нищего-то мало похожи.
– Пусть чистят – что надо, уже заплачено. Вы ели, Рельт?
– Нет, с вами повечеряю.
Расин жестом позвал слугу.
– Есть тут отрава местная, «синий стяг» называется, – заметил Остролист. – На чем ее только настаивают – вроде и крепости небольшой, не сильнее пива, а пробирает до печенок. Если глаза слипаются, так самое то, до следующего вечера не заснуть.
Расин показал два глиняных стаканчика, чуть больше наперстка.
– Понял. Как день прошел?
– Удачно. Все, что хотел – сделал, да еще старых приятелей повстречал, да не одного и не двоих, – он усмехнулся, – они, правда, меня не заметили, на том и спасибо.
За соседним столом громко щелкали костяшки домино.
– А, зеленоглазые друзья с родины…
– Если бы только оттуда! Я ведь их по одежде узнаю и по повадкам, да и внешне они разнятся, хоть и родичи. Много их здесь, Рельт, просто в глаза бросаются, со всех концов Светломорья. – Расин подавил досаду в голосе. – Эх, Леронта мне не хватает…
– А я вообще не понимаю, на кой вы его на Лафии оставили. Будто Селезень один не справится.
– Видел я, как он справляется. Ничего, бог даст, свидимся.
– А у меня новость для вас. Встретил я в городе нашего старика, случайно наткнулся. Он, как меня увидал, таинственный такой вид принял, бочком подошел и разговор завел. Так мол и так, время нынче ох какое опасное, надежные люди дозарезу нужны, и, если понадобятся еще его услуги, то знаете, как сыскать. – Рельт повернулся к слуге.
– И? – нетерпеливо спросил Расин.
– Погодите, я думаю. Баранину или рыбу? Судака с луком на углях тут славно готовят… Вам что взять? – Рельт лукаво прищурился.
– То же, что и себе возьмете! Ну? Что он хотел?
Остролист наклонился ближе.
– А рыбаки его знакомые с островов вернулись, так сказали, что на подходе к первой гряде лафийские корабли видели. И не торговые.
Расин, выдохнув, привалился к спинке. На лбу у него выступил пот.
– Сколько?
– Четыре. Пушек по девяносто каждый – один из рыбарей в молодости на таком служил, знает. Видать, вам горячий привет от дяди.
– Первая гряда, это… это остров Галар…
– Галар и еще островная мелочь, за ним Дальний и Ближний кордоны, потом Ключ-остров. Там уже начинается внешний рейд, на котором они проторчат полдня. Всего около суток времени. И то, если никто или ничто их не остановит.
– И все-таки… Вот за это можно и выпить!
– Отчего бы нет!
Слуга приволок скворчащую чугунную сковороду с рыбой, забросанной кольцами репчатого лука и морковной стружкой, начал расставлять тарелки.
Рельт повернулся, снимая с подноса кружки, и задержал взгляд.
– Гляньте-ка потихоньку, – сказал он Расину. – Вон, сморчок какой-то у стойки глазами шарит. Не по нашу ли душу…
Князь чуть повернул голову, увидел, о ком говорит Остролист, и усмехнулся.
– А, так это нам сейчас наиважнейший человек. Привратник из Кормчего дома, наши бумаги принес. Стало быть, дело сделано. – Расин бросил на стол кошель и встал. – Заберите договор, а это ему за труды.
– Деньги-то хоть на местные поменяли? – кольнул Рельт.
Расин прошел под лестницу, чтобы его не заметили. Встав в тени за шкафом, где поблескивали пузатые бутыли, он внимательно наблюдал за привратником, слушая, не сболтнет ли чего про Кормчий дом. Но тот долго и нудно возился с застежками, распаковывая кожаный футляр, бурчал, что, мол, делает превеликое одолжение, бегая по чужим делам. Наконец стал выкладывать бумаги, разбирая по складам названия и сверяя все по описи.
– Корабельное свидетельство… Одно. На двух листах. Бумага гербовая для судовой роли…
– Можете себе забрать, я не просил.
– Приложено, значится, надо. Четыре раза по дукату…
«Вот ведь жулье, – раздражаясь, думал Остролист. – Нарочно свою всунул, чтобы побольше содрать!»
– Договор. Три листа. Поглядите, поглядите, все ли подписи на месте. Сшито на три дырки, и сургуч с позолотой.
– Сошел бы и обычный.
Расин, глядя на него, веселился вовсю.
– Расписка в получении денег, заверена капитаном Лакосской гавани собственноручно, с приложением печати.
– Сердечно благодарен, – сухо ответил Рельт. Ему хотелось, чтобы слуга поскорее убрался – еще заявится кто из знакомых моряков, полезет здороваться и назовет по имени. – Примите за труды.
Привратник перебрал в ладонях награду.
– Эх, сударь, такой кораблик купили, а всего-то пять монеток, – кротко заметил он.
– Да разве ж это корабль? Корыто. Сколько денег еще вложить, а откуда взять – ума не приложу. – В тон ему ответил Остролист.
– А это чей плащик такой красивый? – вдруг спросил слуга, увидев княжеский плащ, брошенный на спинку стула.
– Мой.
– Да вам как будто маловат будет. – Он с любопытством пощупал черную ткань в синий отлив и серебряные застежки с перламутром.
– Впору был, да я на ваших хлебах отъелся, – нелюбезно ответил Рельт.
– Ну, подавай вам бог и дальше всяческого благополучия, – покивал привратник. – Сами-то, сударь, откуда будете?
– С Юга.
– А то выговор вроде восточный.
– Мать оттуда родом.
– Ладно, ежели во мне надобности больше нет, так пойду по делам. Низко кланяюсь.
Расин дождался, пока привратник, виляя между столами, выбрался из кабачка. Когда колокольчик над входной дверью звякнул, князь подошел к Рельту.
– Торгаша из вас не выйдет, имейте ввиду, – заметил он, принимаясь за ужин.
– Не больно-то и хотелось. Так, – Остролист пробежал глазами корабельное свидетельство. – «Золотая чайка». Восемь лет… Киль… водоизмещение… – Лицо Рельта стало серьезным. Он вытащил из сумки измятую карту побережья, развернул и нашел узкое горло Соколиной горы. Сравнил глубину. – Должен подойти.
– Найдете его у Южного волнореза. Команда ваша вся на Салагуре?
– Нет, кое-кто здесь, в городе. Больше мне и не надо. Тогда ближе к полуночи выйдем.
Расин чуть заметно повел плечами.
– Выходите сейчас, Рельт, до заката.
– К чему такая спешка? Куда они ночью-то денутся, там же отлив…
– Я помню. И все же – сейчас. Всякое может быть.
– Как скажете, ваша светлость.
– А я к лафийскому посланнику, потом в Кормчий дом заскочу, кое-кого навестить. Удачи.
– Вам того же.
Они пожали руки, и Расин вышел.
Под вечер, когда возвращался народ из гавани, улица Морских заступников особенно оживлялась. Распахивались двери кабачков и подвалов, закрытых днем, накрывались столы под навесами среди акаций. Торговцы, шумно болтая, зажигали светильники, в глубине улиц распевали песни на разных языках, и далеко разносился чадный запах камбалы, жарившейся на углях.
Слуга Кормчего дома в это время предавался любимому занятию: разгуливал по окрестным улицам, благо прием у хозяина заканчивался, и все дела были переделаны, навещал кумушек-торговок, лузгал семечки да собирал сплетни, или, как говорил Ванцера, «ходил ноги вытягивать, проклятый дармоед».
На углу Морских заступников и улицы Старых ветров, в кабачке, тренькали на мандолине. Приятный голос напевал старинную серенаду, до того дивно выводил, почти не фальшивя, что привратник заслушался. Рядом благоухала сирень, в кармане звякало честно заработанное серебро, и можно было чувствовать себя хозяином жизни.
Из кабачка напротив кто-то вышел, постоял на крыльце, набросил на голову капюшон и, не оглядываясь, направился к закоулкам Старых ветров.
Привратнику до него и дела не было, но тут бросился в глаза знакомый плащ. Черный в синий отлив, с серебряным шитьем и застежками, тот самый, который он сегодня уже видел, да не где-нибудь, а в Кормчем доме. А потом на спинке стула. Так, так! Длинный нос уже чуял запах жареного. Понятно, что между появлением этого плаща у молодого секретаря, настойчивыми вопросами гостя-Асфеллота и встречей с покупщиком «корыта», что-то да имелось. Какая-то таинственная связь… В голове всплыло утреннее слово «дама».
Возможно, секретарь купил корабль, чтобы, обчистив Кормчий дом, бежать со своей тайной женой, а для этого наняли эту разбойную рожу, который даже медяка не накинул, сразу видать отъявленного негодяя… А может, хотят убить господина Ванцеру, или Кассия, о чем тот подозревает… Смелее, мой друг!
