Ребёнок освободился из цепких материнских объятий.
— Мама… Мама… Вставай… — всхлипывал перепуганный ребёнок, пытаясь растормошить мать и вытащить её из-под Фетсака. Но тщетно…
Матёрый волколак стоял чуть поодаль, словно чего-то выжидал. Мечеслав обнажил клинок и, выставив его перед собой, в страхе возопил, обращаясь к оборотню:
— Я убью тебя! Убью!
Однако волколак не спешил напасть на ребёнка. Неожиданно обезумевшая от страха лошадь нашла-таки в себе силы подняться и унести прочь бесчувственную женщину, зацепившуюся ногой за стремя.
— Мама! Мама! — кричал ей вслед мальчик.
Старый матёрый волколак с рваным ухом издал протяжный вой — ему тотчас ответили собраться, остававшиеся под покровом леса. Неожиданно матёрый оборотень прыгнул прямо на Мечеслава — выставленный вперёд клинок поразил зверя прямо в горло.
Волколак, издавая предсмертные хрипы, придавил мальчика к земле. Горячая кровь животного омыла человеческое дитя и попало ему в рот. Ребёнок жадно пил волчью кровь, словно пытаясь утолить многолетнюю жажду.
Волколаки снова издали дружный вой и всё стихло вокруг — Кнуд повёл их к Старгарду, где вот уже несколько дней кряду не стихало сражение. Волколаки решили не ввязываться в открытый бой — пять лет назад они понесли огромные потери при Велегоше, но действовать исподволь, молниеносными набегами терзая саксонцев.
Над поверженным матёрым волколаком пролетела невесть откуда взявшаяся серая кукша…
* * *
Маленькая кукша приземлилась на площадь у Чертога Ирия священного города Радогоша. Несколько мгновений спустя, вокруг птички заклубился серебристый туман, затем возникло свечение. Когда туман рассеялся — на площади стояла Сирин в облике женщины.
На протяжении последних пяти лет Сирин цепко наблюдала за Ладомирой и её сыном. С того самого момента, когда Мечеслав был зачат в праздник Купалы и до того момента, как мальчик сразил волка.
Сирин прекрасно понимала: ребёнок не смог бы противостоять матёрому волколаку. Значит, оборотень сознательно пошёл на смерть. Но почему?
Она видела, как мальчик заглатывал кровь оборотня. Что с ним случится теперь? Он станет волколаком? Или просто обретёт волчье чутьё?
На все эти вопросы у Сирин не было ответов. Своими опасениями она решила поделиться с Мокошью, надеясь, что способности ирийки к предвиденью хоть как-то объяснят последние события.
Однако покуда Сирин наблюдала за жизнью Ладомиры и Мечеслава в Хаммабурге, Радогош почти опустел. Ирийцы покинули его, устремившись в облике простых людей в Велегош и Старгард, дабы сражаться плечом к плечу с бодричами и лютичами против саксонцев.
В родовом чертоге оставались лишь Мать Сыра-Земля, Мокошь, Велес да престарелый Триглав. Да ещё седовласый Авсень бродил по городу. Своих роскошных коней он отправил в дар князю Калегасту. И теперь скучал без своих любимцев. Чертог Перуна и вовсе опустел.
Гамаюн лишь изредка прилетала в Радогош, дабы доложить Триглаву о событиях на поле брани. Военные новшества, принятые на вооружение саксонцами и славянами, лишь ужесточили ход сражений. События развивались с переменным успехом. Однако Велегош и Старгард не сдавались саксонцам, оказывая ожесточённое сопротивление.
* * *
Утро в замке Хаммабург началось, как обычно. На рассвете пробудилась челядь и, перекусив вчерашними лепёшками, тотчас принялась за свои обязанности.
На кухне закипела работа. Когда же поварята понесли пищевые отходы на задний двор, то заметили беспокойство конюшего — пропал его любимец Фетсак.
Юные поварята уже намеревались уходить, когда со стороны хозяйственных ворот раздались крики. Они тотчас помчались туда и увидели, что вокруг окровавленных стражей уже собралась толпа любопытных, проникшая извне через распахнутые ворота.
Поварята вознесли молитву Логосу и со всех ног помчались в замок, дабы доложить обо всём управителю. Тот же в отсутствии магистра отвечал головой за поддержание порядка в замке.
Управитель, вооружившись на всякий случай арбалетом, помчался к месту происшествия. К своему вящему удивлению командира замковой стражи он не увидел. И потому сам приказал стражникам разогнать любопытную толпу, убрать трупы и выставить охрану подле ворот.
Случай, по мнению управителя, произошёл из ряда вон выходящий. Кто-то, по его мнению, тайно покинул замок. Может быть, грабитель?
Управитель тотчас поспешил обратно в замок и приказал собрать всю прислугу, чтобы учинить личный досмотр. Среди челяди он не увидел ни Зельмы, ни Вульфа. Мальчишка обычно с раннего утра начинал слоняться по замку, приставая ко всем с расспросами. Дурные предчувствия закрались в душу управителя.
Гретта, потирая руки от радости, вызвалась проверить комнату Зельмы. Там она застала беспорядок — бывшая наложница явно покидала её в спешке, собрав вещи.
— Зельмы нет в её комнате! — доложила она управителю. — И бастарда тоже не видно. Она явно сбежала!
Управитель схватился за голову.
— Убив двух стражей?! Не похоже на Зельму…
— Она — дикарка! И всегда ею была! — тотчас вставила Гретта.
Управитель решил немедля направиться к госпоже Эве с докладом.
…Лагерда провела тяжёлую беспокойную ночь — её преследовали кошмары. Она пробудилась с больной головой, под глазами залегли тёмные круги. Камеристка умылась, оделась, привела себя в порядок, когда колокола церкви возвестили приму — начало дня.
В обязанности Лагерды входило будить госпожу, одевать её и помогать совершать утренний туалет. Затем госпожа Эва завтракала в компании камеристки, если магистр пребывал в отлучке по делам ордена.
Лагерда приблизилась к покоям Эвы — горничная уже пробудилась и ждала распоряжений госпожи, сидя на мягкой скамейке.
— Ночь пошла спокойно? — спросила у неё камеристка.
— Да, Лагерда…
Тем временем Лагерда и горничная уже вошли в её покои. Эва мирно лежала в постели, не реагируя на присутствие камеристки.
Горничная тотчас принялась убирать пролитое намедни вино.
— Госпожа… — позвала Лагерда, приблизившись к ложу своей госпожи. — Утро в разгаре…
Однако Эва хранила молчание.
— Госпожа… — снова произнесла камеристка и дотронулась до её руки, лежавшей поверх покрывала. Рука была холодной…
Лагерда схватила госпожу за руку — Эва никоим образом не реагировала на её действия.
— Великий Логос! — взмолилась Лагерда и оглянулась на перепуганную горничную. — Чего стоишь? Помоги мне! Госпоже дурно!
Горничная приблизилась к постели. Бледность и неподвижность тела госпожи навели её на мысль:
— Госпожа Эва мертва… — едва слышно произнесла горничная.
Но Лагерда ничего не желала слушать. Она продолжала теребить Эву, пытаясь разбудить её от вечного сна. Наконец голова Эвы съехала с подушки, и камеристка заметила кровь.
Девушка издала чудовищный крик. В это время к покоям госпожи приближался управитель. Услышав крики, он решил, что госпоже грозит опасность. И, пожалев, что оставил арбалет в оружейной, со всех ног ринулся на помощь.
Перед его взором открылась страшная картина: горничная рыдала, утираясь накрахмаленным передником. Лагерда обнимала безмолвную бледную госпожу, пытаясь привести её в чувство.
— Нет! Нет! Этого не может быть! — навзрыд кричала камеристка. — Эва! Госпожа! Проснитесь!
Управитель приблизился к господскому ложу и сразу заметил окровавленную подушку.
— Помоги мне Логос… — взмолился он. — Что же я скажу магистру, когда он вернётся из похода?..
В это время в покои ворвался командир замковой стражи, от него резко разило вином. Видимо дурные вести застали его в таверне в объятии какой-нибудь шлюхи.
Быстро оценив обстановку, он схватил управителя за шиворот и вытащил прочь.
— Почему я узнаю обо всём последним? Мои люди убиты, лошадь испарилась! Швея, в прошлом наложница магистра, и её сын исчезли! — ревел он, а затем резко замолк и, подбирая слова, продолжил: — Госпожа Эва… мертва…
Управителя трясло мелкой дрожью.
— Я ничего не знаю… — с трудом вымолвил он.
Командир охраны ослабил хватку и отпустил управителя.
— Судя по всему, это убийство… И мотивы ясны, как божий день! — сообразил он. — И отвечать перед магистром придётся нам.
Командир охраны ринулся в стражницкую, намереваясь организовать погоню за беглянкой. Хотя понимал, что она уже далеко…
…Конный разъезд покинул Анвельтбург. Саксонские войска с боями продвинулись вглубь территории венедов, осадив Старгард. Новая саксонская колония, построенная когда-то на границе земель венедов и ордена, формально обозначенной пять лет назад после очередного похода ордена Золотого креста, раскинулась теперь в глубоком тылу боевых действий. Ей внималось в обязанность поставлять продовольствие к театру военных действий и принимать раненных.
