— Каши мало ели, — хмыкнул принц. «Скрелинги» по-гиперборейски значит «заморыши» или, того хуже, «дохлятина». Красные дьяволы были малы ростом, взрослые мужчины казались подростками. Недокормленные, потому и злые. Серебряный Лист тоже прицелился, выбирая, кому бы из скрелингов снести голову. Иногда он ценил дешевые эффекты. Сейчас почему-то хотелось, чтобы Дея с того корабля заметила, как он выкинет нечто особенное.
Туго пропев толстой бычьей жилой, тетива сорвалась с пальцев. Стрела заскользила вперед, разрывая воздух, воткнулась одному из краснокожих в ухо, пробила кость и, выйдя из другого уха, застряла в черепе. Вокруг послышались смешки и одобрительные хлопки кожаных рукавиц воинов о широкие древка луков.
Драккары и пироги слишком сблизились. Теперь стрелы скрелингов долетали на вражеский борт беспрепятственно. Тяжелые кожаные куртки хорошо защищали гиперборейцев. Бьерн, весь утыканный стрелами, походил на ежа, но, судя по ровным движениям, на самом деле не получил ни царапины. Его воины спокойно привязывали к стрелам кусочки горящей пакли и поджигали пироги скрелингов огненным дождем. Три из них уже горело, краснокожие прыгали за борт и плыли к своим, надеясь влезть в оставшиеся ладьи. Те покрутились на воде, подбирая раненых, и одна за другой повернули к берегу.
— Стоит взять кого-нибудь живым? — спросил принц у Бьерна.
Медведь пожал плечами:
— Они все равно ничего не скажут. Такой народ. Плохо, что они забрели сюда. Видать, кордоны на востоке совсем ослабли.
Принц разделял его уныние. Если так пойдет дальше, то Ареас получит не одну, а две войны. С Атлан на западе и внутри страны со всяким сбродом, оживляющимся при малейшем толчке извне.
Серебряный Лист обернулся через плечо и заметил, как на втором драккаре Дея, уже стянув перчатки и отложив лук, рвала на длинные полоски серый холст. Значит, все-таки были раненые.
2
Боль в позвоночнике заставила Ахо проснуться. Он лежал на сваленных в кучу мешках с мукой. Его спина затекла. Принцу снились чудовищные сны, обрывки которых теперь теснились в голове, мешая сосредоточиться. Сверху раздавался неумолчный грохот мельничных жерновов и сеяла белая мучная пыль.
За полмесяца Ахо почти оглох и ослеп. Шум стал восприниматься как нечто естественное. Пыль набилась в нос и глаза. Он не знал: кто его похитил? Зачем? Ищет ли его свита? Но наследник ясно ощущал: он не один. Тикаль пустил свои мысли, как гончих, по следу Ахо. Колдун не любил, когда его должники исчезают внезапно, не рассчитавшись.
Именно попытками мага восстановить порвавшуюся связь принц объяснял свои сны. В них Тикаль приходил к Ахо не один. Его сопровождали существа, которых наследник раньше видел только на рельефах в заброшенных храмах. Они были продолговатыми и плоскими, как придонные черви, и имели на голове некие начатки рогов. Или щупальцев. Или усиков насекомых. Пошевеливая ими, странные гости ориентировались в пространстве. Ахо казалось, что от них исходят слабые вибрации, при помощи которых спутники Тикаля передавали принцу бессвязные образы, непостижимые для человеческого ума.
Лестница базальтовых колонн, уходившая в море у Скади, представилась ему оживленной дорогой. Она не заканчивалась, как в реальности, на земле, а поднималась ввысь. По ней спускались в воду и карабкались на небо мириады существ. Одни из них были безобразны и напоминали каракатиц, всю жизнь проведших в океанских глубинах, отрастивших щупальца и хвост, но так до конца и не утративших человеческого облика.
Другие казались прекрасными, но стоило приглядеться, в их красоте обнаруживалось тонкое прихотливое уродство. Извращенные формы черепов напоминали раковины, темные продолговатые глаза без зрачка — жирных, лоснящихся слизняков, забравшихся под веки. Это были дети иной, не человеческой расы, некогда владевшей домом, в котором теперь приноравливались жить люди. Слишком многое — и одинокие мегалиты на холмах, и закрученные спирали колосьев в ведьминых кругах, и разрушенные, но не утратившие мощь лабиринты — напоминало о них.
Они могли жить и под водой, и на звездах. Но сердце, которое делало их непобедимыми, пульсировало в глубине Земли. В темном разломе на дне Молочного моря лежало нечто исключительно враждебное остальному миру. Оно упало туда с небес в результате великой битвы, но готовилось вновь восстать и показаться во всей силе. Тогда теперешние победители содрогнутся от ужаса, а земля, вывороченная наизнанку противоестественными родами, вернет связанного гиганта, рвущего цепи, сметающего континенты, сотрясающего миры…
Это не была особая личность, но Сила. Абсолютная и враждебная всему, что не она. Каждая конкретная вещь, имевшая четкие границы, раздражала и бесила ее. Завершенность, сделанность, предметность были ее врагами. Она пожирала и замещала собой плотную действительность. Текла и претендовала быть сразу всем, оставаясь Ничем. Давление, принуждение, форма отталкивали ее. Первозданная пустота, Хаос, не желавший, чтоб из него лепили что-то определенное, лишали права откликаться тысячами образов, рассыпаться так же быстро, как и возникать. Глина, сошедшая с ума под руками мастера. Ей мнилось, что процесс творчества бесконечен.
Все эти мириады существ, карабкавшихся по базальтовой лестнице, все камни на полях и железные птицы были лишь ее бесконечно менявшимися лицами. Они не жили без породившей их Силы. Иссякали и бледнели, оторванные от единого куска. Они жадно мечтали вновь соединиться с ней и для того копили мощь. Вскрытие горных недр Туудума и Атлан, высасывание пород, содержавших кусочки первородной Тьмы, было способом пресуществиться к ней. Чтоб впоследствии одним ударом снести покрывающий ее ледяной панцирь, прорваться к Материнскому Хаосу и наконец влиться в него.
Это было единственным желанием и единственной целью существ, которых Ахо привык называть богами. Они обещали ему разделить с ним величайшее счастье растворения в Пустоте. Сулили призвать на свой пир, если только он поможет им открыть ворота Гипербореи, разбить кольцо, ограждающее Тьму от остального мира, пропустить к ледяному щиту.
Ахо не в силах был им отказать. Такое даже не пришло ему в голову. Он слишком долго поглощал сырое промозглое дыхание вечности у моря в Скади. Слушал пустоту. Он давно был ее частью и добычей. Этого требовало его сердце. И теперь он покорился с радостью, приняв тяжкое веление богов как величайшее облегчение.
Наследник знал, что дети хаоса помогут ему отомкнуть темницу, добраться до своих и поднять восстание против ненавистной власти Алдерика — единственного, кто еще сдерживает кольцо обороны Ареаса. Кто скрывает щит от его истинных хозяев!
