— Потому, что победа достанется мне, Хайн Петтар.
— Все вы так говорите, — возразил Петтар.
Хонсю взвалил топор на плечо и ответил:
— Все говорят, а я делаю.
— И с кем же ты намерен воевать, если уцелеешь в Жатве?
Хонсю широко улыбнулся:
— В пламени моего крестового похода сгорят миры Ультрамара.
— Ультрамар? — повторил Петтар. — Теперь я знаю, что ты чокнутый; это не война, а самоубийство.
— Возможно, — откликнулся Хонсю. — А может, и нет. Но если это не достойная битва, то ради чего остается жить?
Напряженность и предчувствие опасности захлестнули горный городок. Воины всех мастей заполонили улицы, площади и узкие переулки, извивавшиеся между кособокими постройками из кирпичей и мусора. В преддверии близящейся Жатвы горожане нервничали, готовые при малейшей провокации схватиться за пистолет или меч. Хонсю чувствовал эти грозные течения не менее ясно, чем адепт Цицерин, преображенный магос, читал потоки варпа, и понимал, что взрыв возможен в любую секунду. Что, впрочем, и предполагалось.
Небо пылало всеми цветами северного сияния, переливаясь неестественными оттенками, уместными лишь в галлюцинациях безумца. Между воронками вихрей проскочил зигзаг молнии, и Хонсю отвернулся от волнующего спектакля. Только беспечные отваживались смотреть в грозовую бездну этого неба. Воитель хмыкнул, вспоминая, как одно из населяющих разноцветные вихри созданий на время одолжило его тело.
Немощеные, кишащие людьми улицы спускались вниз по склону. Хонсю пристально всматривался в толпу, выискивая старых врагов, новых соперников или просто смельчака, который пожелал бы добыть себе славу в сражении с равным.
Вдоль обочин выстроились лоточники и шарлатаны. Их товары источали странные запахи, а зазывные крики сулили небывалые удовольствия и диковинки, которые можно было отыскать лишь в самом сердце Мальстрема: сосуды с кошмарами, клинки из демонической стали, плотские утехи с куртизанками, преображенными варпом, наркотическую вытяжку из созданий, населяющих имматериум, и средства вечной молодости.
Вдобавок к самодовольно расхаживающим пиратским шайкам, кланам наемников и случайным бродягам на перекрестках улиц стояли одинокие воины, похвалявшиеся мастерством и охотно демонстрировавшие свои навыки. Серокожий локсатль взбирался на башню по стенке из темного кирпича; при этом оружие, закрепленное на его панцире, двигалось и наводилось на цель без помощи рук. Облаченный в мантию скиф без ущерба для себя пил яд перед глазеющей аудиторией, а рядом группа тяжеловооруженных мужчин и женщин развлекала собравшихся фехтованием на мечах и топорах. Другие поражали зевак ловкостью в обращении с огнестрельным оружием, стреляя по летящим мишеням и показывая прочие чудеса меткости.
— Кто-нибудь из них тебе приглянулся? — спросил Кадарас Грендель, кивнув на участников показательных боев.
Хонсю покачал головой:
— Нет, это просто клоуны. По-настоящему искусные воины не станут так рано раскрывать карты.
— Разве не это мы только что сделали? — невинно поинтересовался Ваанес.
— Мы здесь новички, — объяснил Хонсю. — Надо было создать себе имя, но, думаю, Пашток Улувент выполнит эту работу за нас, когда попытается на нас напасть.
— Ты заставил меня убить того человека, чтобы спровоцировать нападение? — спросил Новорожденный.
— Точно, — ответил Хонсю. — Надо было, чтобы собравшиеся здесь воины знали меня и уважали, но я не собирался расхаживать по улицам, как эти придурки, и объяснять всем встречным, какой я могущественный. Теперь это сделают за меня другие.
— При условии, что Улувент нас не прикончит.
— Это да, — согласился Хонсю, — но я никогда не говорил, что наше предприятие обойдется без риска.
Они шли по городским улицам, из ледяной ночи попадая в палящий солнечный свет и в беззвучные и безжизненные пустоты, где каждый шаг, казалось, занимал вечность. Медренгард, родной мир Хонсю, находился в глубинах Ока Ужаса, так что воин был не понаслышке знаком с хаотичной пляской затронутых варпом миров, — однако изменчивость окружающего гору ландшафта нервировала.
Он взглянул на вершину горы, где, подобно гигантской черной короне, раскинулась величественная цитадель местного властителя. Крепость была высечена прямо в скале — в центральном пике выдолбили внутренние помещения, а внешний слой породы превратили в неприступную твердыню, из которой ее хозяин мог руководить истреблением целого сектора.
Закругленные редуты и стратегически расположенные бастионы врезались в камень, отсекая подходы к верхней части горы, а снизу бесконечные кольца колючей проволоки, словно терновые поля, покрывали каждую пядь вплоть до огромной, утыканной шипами надвратной башни.
При виде столь неприступной твердыни душа Хонсю затрепетала от восторга, понятного каждому Железному Воину.
Мощные защитные башни цитадели ощетинились орудиями, способными разнести в клочки самый тяжеловооруженный космический корабль и стереть с лица земли любую армаду, осмелившуюся выступить против хозяина крепости.
Даже во времена расцвета Халан-Гол не мог похвастаться столь внушительным вооружением.
Ардарик Ваанес склонился к Хонсю и указал на ближайшее нацеленное в небеса орудие:
— «Большие пушки не знают усталости» — разве это не то, что он всегда говорит?
— По слухам, так и есть, — согласился Хонсю, — но если случившееся на Медренгарде чему-то меня научило, так это тому, что крепость с места не сдвинешь и атака на нее — лишь вопрос времени. Эта цитадель впечатляет, не спорю, но больше я крепостей не строю.
— Никак не ожидал услышать от Железного Воина, что он устал от крепостей.
— Я не устал от крепостей, Ваанес, — с усмешкой возразил Хонсю, — я лишь решил перенаправить силы на их разрушение.
Хонсю устроил лагерь на северном отроге горы, в месте, защищенном самой природой. С трех сторон площадка отвесно обрывалась в пропасть, туда, где тысячей метров ниже распростерлась равнина. В обычных обстоятельствах позиция не годилась для постройки укреплений — слишком легко было заблокировать единственный выход. Однако Хонсю не собирался задерживаться здесь надолго. Его бойцы в жесткой перестрелке очистили местность от прежних обитателей. Уцелевших принесли в жертву богам, скинув в пропасть.
Знамя с Железным Черепом развевалось над временной крепостью Хонсю — неприглядным сооружением из обтянутых проволочной сеткой мешков, набитых песком, землей, камнями и щебнем. Сплошной ряд этих импровизированных туров тянулся вдоль склона, а из оставшихся построили башни для установки орудий.
