— Мне уж говорили, — мрачно ответила Халла. Ее ответ снова заставил Тарри рассмеяться.
— У меня на глазах много народу выросло, — сказала Тарри.
Сомнения Халлы отчетливо читались у нее на лице. Тарри игриво ткнула Халлу.
— Я торговка. Я путешествую. Я много повидала. — Она смерила Халлу задумчивым взглядом, затем продолжила: — Может, в тебе даже есть кровь торговцев. Мне знакомы черты твоего лица. Или кровь Болла — они народ смуглый.
«Смуглый?» — подумала Халла. Она никогда не слышала прежде такого слова.
— Ты загораешь быстрее других, — продолжала Тарри. — Многим очень нравятся твои темные глаза и волосы. Когда подрастешь, лицо твое станет поопределеннее к тогда тебе очень понадобятся твои сильные ноги, чтобы бегать от мужиков, что примутся за тобой ухлестывать. Халла фыркнула.
Тарри покачала головой и ласково погладила ее по спине.
— А вот когда постареешь — по-настоящему постареешь, то у тебя по-прежнему будет отличная кожа, гибкое тело и блестящие глаза, а вот Милера станет рыхлой, беззубой, жирной развалиной.
Халла не могла представить себя старухой, но вот Милеру беззубой и жирной представляла легко.
Тарри поняла мысли Халлы и улыбнулась, затем встала.
— Пошли-ка, — сказала она. — Выступаем рано, так что перед завтраком надо будет проверить твои силки.
Халла кивнула и тоже встала.
— Сегодня можешь спать в моем фургоне, — предложила Тарри. — У меня есть подстилка и свободное одеяло.
— Но я грязная! — запротестовала Халла, потрясенная тем, что кто-то предложил ей свое одеяло.
— Да уж не грязнее меня, — сказала Тарри, хватая Халлу за руку и таща ее за собой. — Но мы уладим это дело. Залезай, — сказала Тарри, показывая на лесенку, ведущую в один из лучших фургонов. — За занавески.
Халла повиновалась и, раздвинув занавески, ахнула от восхищения. Как прекрасно!
Тарри влезла следом и начала рыться в вещах. Она тщательно свернула мохнатый ковер, устилавший пол, вытащила большую шайку и ведерко поменьше.
— Там полотенце и свежее белье, — сказала Тарри, показывая на дверку в нижней части фургона. — Возьми одно-два, а если надо, то и четыре.
Халла повернулась, как раз когда Тарри, прихватив ведро, исчезла за занавеской. Халла, озадаченная, открыла дверцу, на которую указала Тарри, и застыла, увидев махровые полотенца. Она и не думала, что у кого-то, кроме лорда-холдера, может быть такая роскошь!
Она только выбрала одно из полотенец и одежку на свой рост — рубашку и штаны — и задумалась, что с ними делать, когда вернулась Тарри, осторожно неся ведро, чтобы не расплескать.
Она оценивающим взглядом смерила Халлу и сказала:
— Этого почти достаточно. «Достаточно для чего?» — подумала Халла.
— Дай-ка покажу, — сказала Тарри. На ее щеках появились ямочки. Голос казался странным, робким. — А потом поспим на свежих простынях.
— Что покажешь? — спросила Халла.
— Это не настоящая ванна, — быстро продолжила Тарри, — но все равно отмыться можно.
— Ванна? — тупо повторила Халла. Большая шайка была слишком мала даже для Халлы, но одна мысль о ванне, о том, чтобы отмыться, была неизъяснимо притягательной. — Прямо сейчас?
— Конечно! — ответила Тарри, улыбнувшись горячности Халлы. — Ты первая, — сказала она, задвинув занавеску, чтобы Халла не стеснялась.
Халла счастливо плескалась несколько минут, затем остановилась, отодвинула шайку ногой и высунулась из-за занавески.
— Я могу тебе голову помыть, — предложила Тарри, быстро отжимая тряпку в ведро.
Халла широко улыбнулась в ответ.
Пока Тарри втирала мыльную пену в волосы Халлы, та зажмурила глаза, наслаждаясь ощущением пальцев Тарри на коже головы. Она с удовольствием вздохнула, и Тарри остановилась.
— Когда тебя в последний раз мыли? — спросила Тарри.
— Никогда.
Тарри улыбнулась и легонько дернула Халлу за нос.
— Тогда я сделаю кое-что еще.
Халла улыбнулась ей в ответ, обрадованная тем, что так понравилась торговке. Задремывая после массажа головы, Халла вяло подумала о паре синих глаз, что смотрели на нее снизу вверх, когда она болталась вверх ногами в петле ловушки. «Интересно, где-то сейчас этот охотник?» — подумала она.
— Если решишь спать внутри, — сказала Тарри, — я постираю твою тунику, и к утру она высохнет.
— Спать внутри? — повторила Халла. Она всегда вставала на заре, чтобы проверить ловушки или накормить голодных малышей.
— Да, внутри, — ответила Тарри. Она окинула Халлу оценивающим взглядом и добавила. — Я думала, только торговцы не привыкли спать под крышей.
— Но ловушки…
— Подождут, пока солнце не встанет, ничего с ними не случится, — решительно перебила ее Тарри.
Прежде чем Халла успела ответить, Тарри вытащила пестрое одеяло и мягкие простыни, а затем соорудила постель шириной и длиной почти на весь фургон. Она отогнула угол одеяла и с улыбкой предложила Халле жестом залезть первой.
— Дамы первыми.
Халла улыбнулась в ответ и заползла в постель. Тарри легла рядом. Халла подвинулась, восторженно сознавая, что у нее есть целая половина настоящей постели! Она заснула почти сразу же.
Когда она проснулась, фургон уже ехал. Халла не сразу поняла, что уже далеко за полдень. Она прежде никогда так долго не спала.
Снаружи доносились голоса. Один голос принадлежал Тарри, другой был низким, мужским. Халла не разбивала слов из-за скрипа колес и грохота фургонов каравана, но по тону голоса поняла, что мужчина сердится, а Тарри пытается его успокоить.
Мужской голос напомнил девочке того холдера, который требовал, чтобы ее Изгнали. Она тихонько встала и в полутьме принялась искать свою тунику. Нашла — и изумилась, какой чистый идет от нее запах. Она заставила себя не отвлекаться — голос мужчины тревожил ее.
Когда она попыталась открыть заднюю дверь фургона, то обнаружила, что та заперта. Неужели ее заперли? И выхода нет? Халла посмотрела на маленькое окошечко, задернутое веселенькими занавесками, чтобы не пропускать свет. Но оно было слишком маленьким.
Выбраться никак не получалось — разве что через выход впереди фургона, откуда слышался голос сердитого мужчины.
Халла преодолела внезапную дрожь, глубоко вдохнув и выдохнув. Если она выберется с дальней от Тарри стороны, то спрячется от этого мужчины и убежит прежде, чем они поймут, что случилось. У торговцев не было быстрых животных, а она умела заметать следы не хуже, чем искать их. И сбежать — лучше, чем разбираться с разозленным мужчиной.
