- Пожалуй, - согласился Малфой. – Лучше вам, конечно, на практике ничего подобного так никогда и не узнать, но факты от этого не меняются. Темный Лорд вам поверил. А вы лгали.
- Это не ложь! Это художественный вымысел! Что вы понимаете в литературе?! Что вы вообще понимаете, чтобы называть меня трусом и лжецом?! Вы, Упивающийся Смертью, всю сознательную жизнь ковром стелющийся под ноги маньяку-шизофренику. Думаете, я ничего про вас не знаю?
- Отчего же, - холодно ответил Малфой. – Я очень известный человек. Про меня все знают.
Повисла пауза, во время которой писатель, нервно грызя ногти, бегал по камере.
- А вы подумали, сколько я после этого проживу? И не смейте называть меня трусом!.. Вы сами никогда не совершили бы поступка, угрожающего вашей бесценной жизни.
- Никогда, - кивнул Люциус. – Это глупость, а не смелость. Но я и вам не предлагаю совершать ничего подобного.
- А что же вы тогда мне предлагаете? Как, вы думаете, отреагирует граф, если я раскрою самые потайные секреты? Залезу в святая святых – в его личную жизнь?
- Вы уверяли, что он ваш друг.
- Ну, да... В какой-то степени.
- Значит, вполне можно предположить, что он не убьет вас сразу, а потребует объяснений.
- Можно, - согласился писатель. - Но что я смогу сказать в свое оправдание?
- Ничего. Он сам все поймет. «Империо».
- Простите?
- Вы знаете, что такое «Империо»?
- Да, конечно. Это запрещенное заклятие.
- Если граф Дракула, - неторопливо растягивая слова, произнес Малфой, - обнаружит на вас следы действия этого заклятья, вы со спокойной душой сможете сделать вид, что про книгу вообще ничего не знаете. Доступно излагаю?
Писатель потрясенно молчал, и Люциус решил ему не мешать, прекрасно понимая, что зловредные зерна мстительности, неблагодарности, тщеславия и пошлого стяжательства уже дали свои ростки.
- Но кому может понадобиться заставлять меня под «Империо» писать о личной жизни графа?
- Как кому? Нам всем. Даже охране. Вы вообще представляете, как здесь скучно? Такое чтение – мечта любого обитателя подобных мест. Эх, если бы вы еще рисовать умели. Тут нам Гойл «Камасутру» по памяти рассказывал, но это было давно. Уже по сто раз все прослушали, наизусть знаем. А рисовать он тоже не умеет.
- Вы змей, Люциус, - после недолгих раздумий вздохнул Уорпл. – Змей-искуситель. И моя смерть будет на вашей совести.
- Переживу.
- Даже не сомневаюсь. Вы так спокойно говорите об «Империо». У вас большой опыт?
- Достаточный. Но если вас беспокоит моральный аспект, то я вообще не понимаю, как «Империо» попало в число запрещенных заклятий. Подумайте сами. И скажите.
Уорпл подумал. И сказал:
- Знаете, Люциус, в ваших рассуждениях есть рациональное зерно. Я вынужден согласиться, что это заклинание по силе воздействия не может сравниться с двумя остальными. Ему с успехом можно сопротивляться. Я лично знаю людей, которым это удается. Среди них встречаются даже дети. Например, как я слышал, Гарри Поттер…
- Вы привели не очень удачный пример, Элдред, - Малфой был невероятно доволен собой и настроен благодушно. – Его даже «Авада Кедавра» не берет. Причем не чья-нибудь «Авада Кедавра», а самого Темного Лорда. Куда уж «Империо».
- Пусть мой пример и неудачен, но возможность сопротивляться заклятию «Империо» всегда признавалась официально, тогда как от двух других запрещенных заклятий спасения нет. Да и по силе воздействия на человека они несравнимы. Я уже не говорю о последствиях. Хотя, конечно, результаты «Империо» зависят от цели волшебника, который его использует.
- И от его воображения, - нехорошо усмехнулся Малфой. – Но в целом вы ведь согласны?
- Полагаю, дело в том, что вред, наносимый двумя основными запрещенными заклятьями, является безусловным и неоспоримым. Тогда как «Империо» вполне можно применять для весьма незначительных и невинных целей. В этом случае ущерб будет невелик. Таким образом…
Люциус молча слушал эту ахинею и думал, что писатели все-таки странные люди. Зачем расхаживать по камере и в пятый раз проговаривать одно и то же, как будто пробуя слова на вкус, если можно просто сказать: «Согласен»?
*****
Время шло.
Декабрь сменился январем, а на смену январю, как водится, явился февраль, принеся новые хлопоты и беспокойства.
- Посмотри, я уже почти летаю, - Долохов попытался продемонстрировать Малфою свои успехи. – Этот писатель кого хочешь научит.
- Меня вот не может, - вздохнул Люциус. – В туман-то когда превратишься?
- Не все сразу, - обиделся Долохов. – Ни у кого пока не получается. Это только первая ступень.
- А туман какая? – полюбопытствовал Люциус.
- Шестая, - получил он гордый ответ.
*****
Несмотря на грандиозные успехи практически всех заключенных в овладении первой ступенью превращения в туман, за пределами Азкабана обстановка накалялась. Прошло два месяца, и Темный Лорд настойчиво требовал результата.
- По-моему, вам пора, Элдред, - сказал писателю Малфой после очередной беседы с Лестранжем. – Ваши ученики того и гляди узнают правду.
- Я почти закончил, - Уорпл, не поднимая головы, дописывал последнюю главу своего нового бестселлера «Тайны кровопийцы». – Еще один, максимум два дня - и можно будет отсылать издателю.
- На вашем месте я бы поторопился, - усмехнулся Люциус. – Руди серьезно подозревает вас в саботаже.
*****
- Это что такое?! – граф Дракула размахивал экземпляром книги перед носом расстроенного Сангвини. – Я тебя спрашиваю! Что это?!
- Книга.
Граф с размаху зашвырнул глянцевый том в камин. Тот вспыхнул розовым огнем и через секунду исчез.
- Ужасно, - счел нужным посочувствовать Дракуле Сангвини.
- Ну, вот что. Хватит! Элди нагулялся, отдохнул, пора и честь знать. Даю тебе сутки. Чтобы к завтрашней ночи этот негодяй был здесь. Я хочу сам посмотреть в его подлые глаза.
Сангвини стал медленно растворяться в воздухе.
«Пригрел змею!» - успел он услышать, исчезая.
*****
«Люци, писателя к вечеру выпустят. Сангвини был в Министерстве. С».
Новость казалась и приятной, и не очень.
В какой-то степени Уорпл Малфою поднадоел. Был он, что греха таить, немного суетлив, а иногда даже не в меру шумен.
Но с ним приятно было побеседовать.
- Ваша книга, Элдред, имела грандиозный успех, - сказал Люциус, пряча записку Снейпа в карман мантии. – По крайней мере, у одного читателя.
- У какого читателя? – удивился Уорпл, отлично знавший, что об успехе или неуспехе невозможно говорить сразу же после выхода книги. – Ее уже успели прочитать? Кто?
