— Что-то изрекло или только… ну, как всегда с бабами?
— Изрекло, — ответил я и подумал, что Санегерийя в самом деле перестала являться. То ли я даже ночами занят другими мыслями, то ли чего еще. — В общем, крупных мунтвижьих сил нет нигде и близко.
Он спросил настороженно:
— Насколько не близко?
— Неделю, — сообщил я бодро, — можем переть к цели. А там посмотрим.
— Будут еще видения? — уточнил он практично.
Я посмотрел на него волком.
— Сэр Дарабос, что-то вы как-то утилитарно смотрите на всякие там! Видения являются, когда им самим возжелается! Это как вдохновение у плохих поэтов. То оно есть, то его нет. И приходит, когда не ждешь. Без предупреждения.
— Ну да, — сказал он вежливо, — конечно. Так и подумал.
— Идите… да, по дороге пригласите ко мне лордов Клемента и Макса. Нет, Макса не нужно, слишком честен и все понимает правильно.
— Альбрехта? — предложил он.
— Да, — ответил я, — Альбрехта. И сами приходите, вы еще тот жук, как посмотрю.
Он нахмурился и ушел, привычно собранный и так же привычно суровый.
Едва войдя в холл, услышал веселые мужские голоса в нижнем зале, звон кубков и женский смех, словно вчерашний пир плавно перетек в сегодняшний.
Так и есть, за огромным столом Сулливан, огромный и уже раскованный, с ним Палант, десяток местных лордов и, к моему удивлению, граф Альбрехт, вот уж кого не ожидал застать в компании гуляк.
Из женщин только леди Хилари Эрфард, одна из подруг хозяйки, хорошенькая хохотушка, у нее всегда удивленно вытаращенные глаза и полуоткрытый рот, что делает ее невероятно глупенькой и потому бесконечно привлекательной. К тому же глаза красивые, а рот спелый и сочный, милая нежная шейка и низкий вырез платья, где есть что показать, платье нежно-голубое, цвет милых дурочек, так что везде будет общей любимицей.
Я услышал от порога, как она сказала кокетливо:
— Ой, что вы, мне больше нельзя! Еще один кубок, и я окажусь под сэром Ховардом.
Сулливан повернулся к одному из местных.
— Эй, — сказал он властно, — вытолкайте прочь сэра Ховарда, а то из-за него леди Хилари уже не пьет!
Леди Хилари сказала капризно:
— Ладно, но только не больше одного кубка!.. Два уже слишком.
— Почему?..
— Понимаете ли, — проговорила она томно и пьяно хихикнула, — тогда я вообще могу оказаться под кем угодно, а я девушка порядочная, должна быть разборчивой, неприступной и гордой.
Палант сказал значительно:
— Господь наш говорит, что в жизни нужно попробовать все.
Сулливан произнес глубокомысленно:
— Абсолютно верно. Начинать нужно с легких закусок… но можно и сразу с жареного гуся!.. Пойду потороплю на кухню.
Он вылез из-за стола, но увидел меня в дверном проеме и круто свернул навстречу, сотрясая тяжелыми шагами весь зал.
— Герцог? — спросил я самым внимательным образом, но внутри что-то напряглось, что за, почему это всегда жду от него неприятности.
— Ваше высочество, — громыхнул он тяжелым голосом. — Тут несколько человек просятся к нам. Вроде бы достойные рыцари, жаждут, как говорит отец Геллерий, внести… эту, как ее…
— Лепту, — подсказал я.
Он в удивлении посмотрел на меня.
— И вы знаете? Поразительно. Так что им сказать?
— Если их достаточно для самостоятельного отряда, — сказал я, — пусть создают его и присоединяются.
— С нами уже идут бриттийцы, — напомнил он.
— Вряд ли эти захотят с ними, — предположил я. — Почему-то с чужаками объединяются охотнее, хотя предложить нужно.
— А если их будет всего с десяток?
— Берите к себе, — предложил я. — У вас прекрасный отряд, но пока наименьший.
Он задумался, потом кивнул.
— Спасибо. Пойду пересмотрю их еще раз…
Воины отсыпаются, коней усиленно кормят овсом и отборной пшеницей, а еще они гуляют по лугу и катаются на спине кверху копытами в сочной высокой траве, изредка лениво срывая и вяло пережевывая молодые стебли.
В обозе слышно, как стучат молотки и молоты, но это больше ремонтируют сами телеги, чем доспехи, крупные бои пока что все впереди.
Все помнят, что завтра с утра выступаем, потому отлеживаются, отъедаются, отсыпаются в запас.
Военачальники то и дело пытаются узнать конечную цель похода. Будь у меня обычная феодальная армия, уже разошлись бы в великом возмущении: как это король не посвящает их в стратегию. Но я, слава Богу, уже успел создать свою армию, королевскую, что со временем будет называться профессиональной, и сейчас на попытку одного из молодых рыцарей допытаться, правда ли, что граф Альбрехт знает все мои планы, я лишь покачал головой.
— Досточтимый сэр… Единственный, кто знает, что я делаю, это точно не граф Альбрехт.
— А кто?
Я подумал, ответил:
— Вас не устроит мой ответ.
— Так кто же?
— Господь, — ответил я. — Сам Господь.
Он поспешно попятился и поклонился, весьма пристыженный, я ведь еще и гордо перекрестился, словно не с Альбрехтом, а с сэром Богом обсуждаю свои планы, а я зацепился мыслью за Всевышнего и подумал, что он, давая Адаму мощного пинка из Рая, сказал ему гневно вслед: «В поте лица своего будешь зарабатывать хлеб!», из чего все конфессии заключили, что труд — это наказание и его нужно избегать, а делать только по крайней необходимости. Особенно труда избегают в странах, где закрепилась «апостольская церковь», то есть с неизменными догмами времен апостолов.
Лютер, начавший читать Библию заново, нашел в тех текстах другой смысл и объявил, что труд — самое богоугодное дело и человек, достигший вершин своей профессии, удостаивается особой Божьей благодати.
Потому в принципе лютеранское вероучение привело принявшие его страны к расцвету, там сосредоточились и наиболее квалифицированные кадры, и наука, и богатство, однако в моем случае на это уповать не только рано, но и бесполезно. Хотя да, против апостольского варианта христианства буду выступать еще непримиримее.
Епископ Геллерий обходит ряды воинов, здоровых благословляет, заболевших легко касается левой рукой, в правой крест, все вроде бы привычно, но вот этот момент, когда он касается только раненых и болеющих, а остальных просто крестит, наводит на мысль…
Я помахал ему рукой.
— Ваше преосвященство?
Он обернулся, я пошел к нему с широкой улыбкой. Он вздохнул, поинтересовался кротко:
— Да, сын мой?
— Вам лечение дается легче, — сказал я, — чем мне. Мне стоит исцелить десяток, как уже весь без сил, превращаюсь в ледышку…
