— Приветствую тебя, герой…
— Ага, — ответил я довольно, — я в самом деле такой герой, что мною хоть стенку подпирай… Кто ты, красавица? Мне нравится твои… твоя одежда.
Она проговорила тягучим, как молодой мед, и таким же сладким голосом:
— Спасибо… Что ты имеешь в виду?
— Ты одета в аромат фиалок? — спросил я. — У тебя хороший вкус. Другая одежда только повредила бы. Ах, как ты будешь сниться…
Она улыбнулась шире.
— Ты и сейчас можешь исполнить все, что тебе снится, мой рыцарь.
— Это здорово, — сказал я с воодушевлением. — Могу, да? Прекрасно! Тогда начерти мне прямую дорогу до ближайшего города, но чтобы не искать броды, заранее обходить ущелья и не попадать в тупики между горами!
Ее улыбка слегка померкла, но ответила она тем же сладким голосом:
— Нет, но я могу дать тебе отдохнуть и набраться сил, чтобы ты сам мог это сделать быстро и правильно.
— Тоже вариант, — согласился я. — Откуда виноград? Вроде бы в этих краях еще не созрел…
Она наморщила носик.
— Мое дело повелеть, а как и откуда — дело слуг.
— Хорошо быть красивой женщиной, — поддакнул я. — Стоит повелеть, и все бросаются выполнять любые прихоти.
Она с царственной улыбкой смотрела, как я неспешно подошел и сел на край ложа. Чувство опасности молчит, а все виды зрения показывают, что предо мною то, что вижу: молодая и прекрасная женщина, голая, нет, царственно обнаженная, томная в движениях и взгляде, даже говорит медленно, а ее голос звучит так сладко, словно она родом из Хуста, где самый вкусный и нежный мед.
Виноград как виноград, я не уловил ничего опасного, потому с явным удовольствием съел несколько ягод.
— Прекрасно, — сказал я, — хороший сорт. Еще бы без косточек, как кишмиш, было бы вовсе здорово. А так, да, истинное наслаждение!
Она произнесла с улыбкой:
— Думаю, ты уже хочешь насладиться мной?
— Еще как, — ответил я, — только, понимаешь, я не простой воин, а военачальник… Даже крупный, как ты это наверняка знаешь.
Она посмотрела с удивлением.
— И… что?
— А то, — пояснил я, — что уже знаю на своей шкуре, жизнь военачальника и опасна и трудна. Это, кстати, одна из причин, почему так неохотно карабкаюсь по титульной лестнице. Потому, прости, но мне, как Ваньке Морозову, чего-нибудь попроще, не хочу вот так по проволоке идти… Итак, давайте сначала: имя, звание, номер части? В каком королевстве родились и с какой целью?
Она даже не повела бровью, продолжала смотреть и улыбаться, а губы такие сочные, как сладкий созревший виноград, и провокационно вывернутые наружу так, что целиком вот они, спроектированы для смачных поцелуев, продолжали улыбаться. Наконец она произнесла так тягуче, что я увидел, как переливается через край свежий мед, и даже почти успел лизнуть и ощутить его сладкую нежность:
— Значит, ты не хочешь мною насладиться?
— Конечно, хочу, — ответил я оскорбленно, — ниже пояса я вполне себе простой зольдатэн, но выше — мудрый деятель. У нас, понимаешь, должна была быть цельная натура, как Господь и задумал, но проклятый змей поимел Еву, мать нашу, и с тех пор у нас двойственная натура, или, говоря простым языком, амбивалентная. Я не хвастаюсь своей двузначностью, у меня она вообще многозначная, сам не пойму какая, сейчас это красиво называется много-векторностью… все понятно? Ничего, мне тоже, но кому это важно? Скажу сразу, этот простой, совсем простой зольдатэн в таком же у меня подчинении, как и еще сто тысяч ему подобных. Спуску не даю, даже обычно требую больше, чем от других зольдатэнов. А даю, естественно, меньше. Еще вопросы есть?
Она подумала, вид на мгновение стал совсем сосредоточенным, словно с кем-то мысленно советуется, неспешно покачала головой.
— Вопросы будут, но уже другого плана.
— Слушаю, — ответил я любезно, но с понятной настороженностью. — Но сперва скажи, ты кого представляешь?
Она ответила неспешно:
— Ты не только герой, но и очень хитрый правитель. А еще говорят, ты служишь Тьме и Злу, под твоей рукой процветает магия, колдовство и чародейство.
Я ответил твердо:
— Враки! Я как бы верный сын церкви.
Ее брови, выгнутые тонкими красивыми дугами, как лучшие из композитных луков, производство которых я начал еще в Амальфи, но широко развернул именно в Сен-Мари с более совершенным там производством, чуть приподнялись.
— Как бы?
Я спросил в свою очередь:
— Ты хто, как бы лингвист? Что-то слишком вслушиваешься в оттенки, а я сперва тебя принял за женщину.
Она проговорила без выражения:
— Так верный сын церкви или как бы верный?
Я пожал плечами.
— Как правило. Исключения не в счет.
— А-а-а, — произнесла она так врастяжку, что я почти увидел вытягивающиеся со скрипом лингвистические сухожилия, — значит, исключения все-таки есть.
— Исключения лишь подтверждают правила, — отрезал я. — Не слыхала, рыбка?
— А почему, — поинтересовалась она, — все-таки эти исключения? Вот Мунтвиг всех колдунов истребляет, а кого удается схватить живым — тех на костер.
— Видишь ли, — сказал я с достоинством, — я бы тоже так, если бы был только военачальник, но я еще и правитель, который не просто сидит на троне, но и правит. А это значит, не только жрет в три горла, пьет и девок дефлорирует, но и старается сделать свои земли богаче, а народ счастливее. А для того, чтобы это делать быстро и безболезненно, я привлекаю к этому делу и колдунов. Временно. Пока не воспитаем свои кадры.
Она выслушала внимательно, глаза чуть прищурились.
— Говорят, — произнесла она мило, — у тебя целая академия магов работает под личным покровительством?
— Ну и что, — спросил я, — это не отменяет того, что я верный сын церкви! Чтобы не умереть от жажды, нужно пить из всех стаканов. У меня все работают на строительстве Храма Небесного, и я не спрашиваю, кто из них маг, кто демократ, а кто, прости Господи за бранное слово, патриот!.. А теперь сама ответствуй, что твой хозяин желает мне предложить?
Она улыбнулась.
— Ты уже понял, кто мой хозяин?
Я фыркнул.
— За кого меня принимаешь? Это же видно. Только имени пока не знаю. Но если еще малость поговорим, я скажу даже, как его звала мама в детстве и как дразнили мальчишки.
Она сказала еще мягче:
— Тогда на этом разговор оборвем. Ты и так понял слишком много, это вызывает уважение, но такое чревато.
— Хорошо, — сказал я и, взглянув на нее, сказал честно: — Надеюсь когда-нибудь наткнуться на тебя в самом деле невзначай.
Она улыбнулась так же замедленно и томно.
