Я сказал с досадой:
— И что будем с ними делать?.. У нас, так сказать, вся армия — диверсионная группа! Нам не до пленных.
— Но двух-трех я оставлю, — ответил Норберт и пояснил: — Для допроса.
Я кивнул.
— Действуйте, сэр Дарабос.
Сулливан напомнил хозяйственно:
— Потом не забудьте повесить.
— Здесь нет деревьев близко, — ответил Норберт. — Придется отпустить.
Сулливан хмыкнул, уже привыкнув к суровому юмору Норберта, повернул коня в сторону дороги, на которой уже показалась первая колонна нашей диверсионной армии.
Я некоторое время чувствовал на душе легкий, но быстро рассеивающийся осадок. Все-таки пленные есть пленные, но, увы, даже в более просвещенные времена пленным сохраняли жизни только тогда, когда это было возможно, а сейчас еще никаких норм и правил войны, все зависит от личности человека, а я еще та личность, мне жизнь и безопасность своих людей важнее, хотя для Господа все люди есть люди и не делятся на противоборствующие армии, что я понимаю и даже одобряю… в принципе.
Сегодня прошли почти тридцать миль благодаря хорошей дороге, но я видел, насколько устали люди, и, когда протрубили остановку для ночного отдыха, сам перевел дух с облегчением, горячо сочувствуя тем, кто идет пешком милю за милей.
Такой отдых должен длиться четырнадцать часов, так высчитано стратегами тех времен. На это время лишь разжигают костры, да и то не всегда, ночи пока что теплые, палатки и шатры тоже не ставят, хотя есть исключение…
У Клемента не шатер, а двухместная палатка, но он и ее стыдится, привыкший разделять со своими воинами все трудности и тяготы. Он и в этом походе пытался спать с ними у костра, как привык, а в палатке оставлял Ричэль, но сперва воины начали роптать, жалея своего командира, который совсем недавно был таким же, как и они, простым и безземельным рыцарем из бедного края, потом военачальники сказали решительно, что негоже герцогу спать у костра, воины и так его ценят, ему преданы и пойдут за ним в огонь и воду, и что герцогу полагается по рангу возить с собой добротный шатер с хорошей мебелью.
Клемент насчет шатра воспротивился, даже у принца Ричарда шатер самый простенький, негоже ему, которого его высочество подняли на такую высоту, вести себя спесиво, и самое большее, на что он решится, — это палатка, в которую будет уходить на ночь, чтобы ушастой не было там страшно и одиноко.
Макс и вовсе не чувствует себя графом Стоунширским, как не чувствовал ни бароном, ни виконтом, зато, вижу, готов с азартом командовать и куда большей армией, чем эта десятитысячная.
Он решительно отказался не только от шатра, но и от палатки, на шее у него не висит эльфийка, а спать у костра удобно, положив под голову седло и укрыв ноги попоной.
Любовью солдат пользуется абсолютной, он с ними всего лишь командир, ни разу не вспомнил о своем высоком титуле, все мысли только о том, как теснить и гнать противника, не теряя своих людей.
Я пообщался и с Максом, сказал несколько теплых слов эльфийке, преданной настолько, как никогда не бывает женщина, сколько бы мы о такой ни мечтали, а на обратном пути к своему шатру встретил Хреймдара.
В костюме неприметного представителя благородного сословия, что значит ниже лордов, но выше солдат, идет мне навстречу спокойный и задумчивый, просто случайно попался, хотя я уже понимаю, что у людей такого ранга случайности бывают далеко не случайно.
Он вроде бы вот только сейчас увидел меня, сорвал с головы шляпу и поклонился.
— Ваше высочество…
Я остановился, окинул его с головы до ног. За время похода Хреймдар загорел, тело стало суше, спина выпрямилась, образ кабинетного ученого тает с каждой пройденной милей.
— Здорово прячешься, — сказал я одобрительно. — Мне кажется, за все время ни разу не попался на глаза епископу?
— Напротив, — заверил он с достоинством, — всякий раз, когда он меня видел, я ухаживал за ранеными. Однажды его преосвященство изволили даже похвалить за усердие!
— Хороший ход, — похвалил я.
Он поморщился.
— Это не ход, ваше высочество. Я же не политик.
— Ух ты, — сказал я пораженно, — значит, и магам не чужды остатки зачатков сострадания?.. А мне посострадать можешь?
— Ваше высочество?
Я пояснил:
— Мне вот постоянно чудится, что если бы вы, маги, не пользовались остатками древних технологий, хрен бы вы чего стоили! И жизнь была бы лучше, и мне править легче.
Он покачал головой.
— Ваше высочество, — голос его прозвучал с укором. — Маги добиваются многого и сами. Но, конечно, если удается найти источник мощи Древних, то все намного легче… Тогда мощь магов, если они сумеют объединить усилия, становится безмерна, и они могут совершить небывалое, чего не могут сделать поодиночке.
— Например?
Он пожал плечами.
— Да что угодно. Например, срезать, как острой бритвой, вот ту гору и перенести ее вообще в другое королевство! Но, конечно, чтобы двенадцать вечно враждующих друг с другом магов сошлись вместе… даже не знаю, что может произойти!
— Точнее, что их может заставить?
— Совершенно верно, — ответил он с неудовольствием. — Можно, конечно, порассуждать на эту тему, но, думаю, это только себя дразнить. Их деяния для нас могут быть непостижимыми.
— Непостижимы деяния только Господа, — ответил я строго, — а мага понять можно, они хоть и маги, но люди с их понятными для нас желаниями. Именно потому, что всего лишь люди, жадные и ограниченные… они ж могут все разнести вокруг!
Он кивнул.
— Такие случаи бывали. Но, ваше высочество, жажда познания велит забыть о самосохранении!
— Жажда познания, — передразнил я. — Это жажда халявы, жажда заграбастать не свое. Я однажды видел таких… До сих пор кажется сном! Такую исполинскую мощь… и как использовали?
— Ваше высочество, — сказал он умоляюще, — расскажите! Я собираю все эти случаи!
— Да рассказывать нечего, — ответил я со злостью. — Однажды целый замок вместе с людьми был во мгновение ока перенесен куда-то… как мне показалось, в ад, хотя никакого ада нет… а потом появились какие-то твари и начали всех проверять! Я думал, что ищут меня, прятался, бегал, а оказалось…
— Ваше высочество?
Я махнул рукой.
— Поймали кого-то, связали и утащили. Я оказался совершенно не нужен, даже обидно, удар по достоинству. А замок вернули на место. Но самое странное, что хотя целый день искали в замке и проверяли, но вернули в ту же минуту, когда и забрали!
Он слушал восторженно, как дивную сказку. Я закончил, он некоторое время молчал, глаза все еще горят восторгом, произнес с почтением:
