— Я - Серёжка Клёнов, из Яснодольска.
О том, что его хутор от Яснодольска лежит в полусотне километров по степи, мальчишка уточнять не стал: вряд ли в этих краях кто-то ориентируется в тамошней географии.
— А я Никита Воробьёв, из Мурмино.
— А где это — Мурмино? — название Серёжке ничего не говорило.
— Под Рязанью, — пояснил младший. Его старшие товарищи почему-то вступить в разговор не торопились. Может, Никита у них самый главный? А почему бы и нет, если он дворянин? Вот только названия поселений были совсем незнакомые.
— Рязанью? А где Рязань?
— Где, где… В России, на Земле, — в ответе содержалась изрядная порция ядовитой иронии.
— Так вы с Земли?
— Конечно. А ты, что, нет что ли?
— Не, я местный. На Земле и не был никогда.
Ребята переглянулись с таким изумленным выражением лиц, которого Серёжке давно видеть не доводилось. Потом один из старших, тот, что в «футболке» медленно произнес:
— Погоди, значит, мы сейчас не на Земле?
От изумления Сережка на какое-то время потерял дар речи. А когда снова его обрел, то произнес:
— Нет, конечно. Вы на Сипе.
— Ага. Значит, эта планета называется Сип?
— Не, Сипа…
Нет, всё-таки странные были эти встречные. Необычные. Не похожие на людей, с которыми Серёжка сталкивался раньше.
— А эта звезда как называется? — парень указал пальцем на просвечивающее через кроны деревьев дневное светило.
— Сина.
Старшие мальчишки переглянулись. Черноволосый в пестрой рубашке отрицательно мотнул головой.
— Лучше скажи астрономическое название, — попросил русоволосый. — Созвездие и букву. Или цифру.
Сережка улыбнулся.
— Астрономическое? Шутишь? Откуда мне знать?
Парень скривился, словно у него стрельнул больной зуб.
— Ладно, позже разберемся. Ты лучше тогда скажи, далеко до города? Или до деревни. Или до чего у вас здесь на Сипе.
— Да вы что, ничего не знаете, что ли?
— Считай, что не знаем. Совсем ничего. Вот свалились сюда с самой Земли минуту назад и совершенно не представляем себе, куда мы вообще попали.
Серёжка озадачено почесал вихрастую макушку. Происходящее никак не укладывалось в голове. Для шутки было слишком глупо и совершенно не вовремя. А если серьёзно… Как такое может быть серьёзно мальчишка себе представить не мог.
Сережка нерешительно переступил с ноги на ногу и предложил:
— Давайте я вас к Игорю приведу. Он вам всё объяснит.
— Конечно пошли, — легко согласился парень. — Далеко идти надо?
— Не очень? — успокоил его Серёжка. — Через полчасика будем.
Сам он дошел бы до лагеря вдвое быстрее, но чем дальше, тем больше было у него сомнений, что земляне смогут держать в лесу нормальный темп. Одеты они были уж больно неподходяще. Как дети малые, честное слово. Лес ведь не пляж, одеваться нужно соответствующе.
— Тогда идем быстрее, не будем терять времени, — решил парень в футболке. — Да, извини, мы тут не представились…
— Кто не представился, а кто и представился, — подправил Никита.
— Ну, ты то у нас известный торопыга, всегда впереди всех. Только раз уж такой быстрый, мог бы и нас представить.
— Серёжка, этот зануда — мой двоюродный брат Валерка. А это Паоло, его друг. И мой тоже.
Не проронивший до этого ни слова черноволосый парень в пёстрой рубашке слегка кивнул. Серёжка улыбнулся в ответ и сказал:
— Редкое имя.
— Итальянское, — охотно пояснил Никита. — Он же итальянец.
— Итальянец? Настоящий? Здорово! У нас тут немцы живут, а живых итальянцев я никогда не видел.
— Можешь потрогать, — очень серьёзным голосом предложил Паоло, но в его глазах Серёжка разглядел лукавые искорки и нарочито осторожно прикоснулся пальцем к протянутой руке.
— Ну, как? — осведомился итальянец.
— Да, вроде нормально.
— А это — Робик, — продолжал представление Никита. — Он андроид.
Слово Серёжке ничего не объяснило, но переспрашивать постеснялся. Вместо этого шмыгнул носом и спросил:
— Пошли, что ли?
— Да, идем.
Серёжка на всякий случай внимательно огляделся — всё вокруг было спокойно, и двинулся обратно через поляну. Ребята и таинственный Робик следом за ним.
— А эта штука у тебя настоящая или игрушка? — спросил Никита, указывая на оружие.
— Игрушка… — хмыкнул в ответ мальчишка. — Нафига мне игрушка? Не видишь что ли, это самый настоящий пистолет-пулемёт Колпакова.
— Ой, я в оружии не разбираюсь совсем, — признался новый знакомый.
— Как это не разбираешься? — не понял Серёжка. Ну пусть они даже земляне, пусть у них жизнь такая спокойная, что не нужно под рукой все время оружие держать (хотя Игорь говорил, что и на Земле никто со стволами не расстается), но всё равно, каждый уважающий себя русский мальчишка с оружием был на ты. У самого Серёжки нож завелся как только он сумел доказать отцу, что понимает, что это — не игрушка, а оружие. А год назад он вместе со своими одноклассниками начал обучаться обращению с огнестрельным оружием — и с пулевым, и с плазмомётами. Разрешение на владение и ношение такого оружие выдавались только после достижения тринадцатилетия, но изучать его, начинали в девять-десять. Это входило в обязательную школьную программу: каждый русский мальчишка должен уметь обращаться с оружием, чтобы когда потребуется стать на защиту России, идти в бой без отнимающего такое дорогое на войне время обучения.
Эти правила были едины и неукоснительно исполнялись по всей Империи. Как при таких условиях можно было дожить до взрослых лет и не разбираться в оружии настолько, чтобы не знать пистолет-пулемёт Колпакова, это уже в голове не укладывалось. Странные они какие-были, эти ребята. Вроде и свои, но чувствовалось в них что-то чужое, причем очень чужое. Конечно, ни в коем случае не предатели, переметнувшиеся на сторону ултов (те бы разговаривали с Серёжкой совсем иначе), но всё равно. Дело было явно нечисто, и Серёжка успокаивал себя только тем, что Игорь во всём разберется. Он ведь дворянин, а значит, прирожденный командир, к тому же специально этому обученный и прошедший испытания "на выживание".
В Империи командование считалось очень ответственным делом, на которое никогда не назначали, кого попало. Местное самоуправление ещё мог возглавить выборный, Серёжкин батька, кстати, был им три года, хотя до этого никогда никем и ни чем, кроме своего хутора не управлял. Но был ему "мирской приговор": собрались хуторяне со всей округи и решили — быть Константину Берёзкину старостой. А губернатор утвердил.
Но самого губернатора уже никто и никогда не выбирал — его всегда присылали с Земли и обязательно дворянина. Оттого и колонии России процветали и крепли, а не хилели и разрушались, как было бы, окажись у власти случайный человек, не владеющий искусством управления.
