прихлопнуть, когда у меня была такая возможность. Я смирился, что про нас начал рассказывать всему миру тот писака из Провиденса, но Дерлет вообще превратил нашу жизнь в балаган! — Йог-Сотот забарабанил по столу слизкими щупальцами. — И в придачу, я не вижу от этого ни цента. Ладно, с этим покончено. Если кому-то не нравится, как мы работаем, придётся их убрать с дороги. Либо мы получим часть этого бизнеса, либо завалим всё трупами.
Ньярлатотеп только кивнул; он слишком хорошо все понимал.
— Раз уж ты сам поднял эту тему… Я переживаю из-за того эпизода с Ктулху.
— Какого эпизода?
— Того эпизода. С Ктулху. Мы обсуждали его.
— А, ты об этом…
— Да, именно о нём, — кивнул Демон Тьмы. — Я начинаю беспокоиться. Ктулху… Он слишком необузданный, слишком неуправляемый, как ковбой на Диком Западе, и может вскоре выйти из-под контроля.
Йог-Сотот выглядел обеспокоенным — насколько обеспокоенной могла выглядеть куча извивающихся щупалец.
— Но он хороший парень. У него есть яйца.
— Он отбился от рук.
— Ладно… Если так надо…
— Мы отошлём его подальше.
3: Глубоководная крыса разворачивается.
Дагон высморкался и тут же всунул в левую ноздрю ингалятор Вика.
— Боги, у меня весь нос заложен. Кажется, я простыл. Неудивительно, я сейчас даже поспать нормально не могу. Мне нужен антибиотик. У тебя есть цефуроксим? Или амоксициллин?
Агент СБ лишь вздохнул.
— Дагон, ты должен успокоиться, хорошо? Ты должен перестать сомневаться в себе. Ты поступаешь правильно.
— Ты уверен? — Дагон нервно почесал сыпь на шее. — Потому что я сомневаюсь. Я предатель. Крыса. Ты знаешь, каково это — доносить на своих друзей?
— Они тебе не друзья. Мы оба знаем, что они задумали, — произнёс агент. — Йог-Сотот — подонок, как и все остальные. На самом деле, всё, что они делают — это прикрытие их основного плана — господства над миром. Ты же знаешь, что они не будут счастливы, пока не добьются своего.
— Не знаю… Я в замешательстве.
— Конечно. Просто расслабься.
На Дагона аккуратно повесили передатчик, который будет передавать все разговоры в СБ. Со временем они раскроют грандиозную схему рэкета и предъявят обвинение всей мерзкой компании.
— Боги, я — крыса… Обычная крыса. Если бы я верил в существование ада, то точно горел бы там.
Дагон снова высморкался.
— У тебя точно нет никаких антибиотиков? А противоаллергического?
4: Вымогательства в стиле парней.
Когда они убедились, что сбросили хвост СБ, Ктулху остановил свой чёрный “Линкольн Континенталь” у обочины.
— Когда доберёмся до места, говорить буду я. Ясно?
Чёрный Цатоггуа кивнул.
— Ага.
Азатот тоже кивнул, и машина наполнилась ядовитым зловонием.
— Снова в штаны наложил? — взревел Ктулху. — Чёртов вонючий сукин сын! Выметайся из моей машины! Если испортишь обивку на сидении, я тебя закопаю!
— Я ничего не могу с этим сделать, — ответил Азатот. — У меня проблемы с пищеварением.
Ктулху покачал головой.
— Боже, воняет палёной резиной.
Приняв человеческий облик, они пересекли тротуар и вошли в здание. Вверх по лестнице на третий этаж. Пахло грязью и кошачьей мочой — либо всё дело снова было в Цатоггуа. Этот парень был простым, как палка. И пах каждый раз отвратительно.
— Знаешь, человечество придумало мыло и воду, — сказал ему Ктулху. — Мыться нужно не только по праздникам. А что с твоим костюмом? Ты его из помойного ведра доставал?
Он остановился перед Цатоггуа, поправил ему галстук и расправил лацканы пиджака. И покачал головой, с отвращением глядя на мятую одежду. Ктулху носил только сшитые на заказ итальянские костюмы. Рядом с нежно-голубым "Армани", который был на нём, костюм Цатоггуа выглядел половой тряпкой.
— Мы должны выглядеть профессионалами. Господи, как ты носишь этот готовый ширпотреб из магазина? Он сидит на тебе, как мешок из-под картошки, Цаг, а когда ты двигаешься, кажется, будто под этим брезентом трахаются два бульдога.
Он бросил взгляд на Азатота, но тот пытался сделать вид, что не он только что испортил воздух.
— И ты не лучше… Господь Всемогущий, как мне не бросить всё к чертям?! Да у Цатоггуа задница пахнет лучше, чем воздух вокруг нас!
Они остановились перед дверью, и Ктулху открыл замок — плюнул на него, и тот расплавился. Натянув кожаные перчатки, они вошли внутрь. За столом сидел низенький толстячок и печатал что-то на компьютере.
— Эй, — сказал он. — Вы не можете…
— Пасть закрой, — оборвал его Ктулху. — У нас к тебе дело. Так?
Чёрный Цатоггуа кивнул.
— Ага.
Ктулху засунул руку в карман своего чёрного пальто и вытащил книгу в твёрдом переплете с изображением монстра со щупальцами на обложке. И швырнул её на стол.
— Это ты написал? — спросил он парня.
— Конечно… Вы её читали?
Он выглядел удивленным. Внезапно воздух наполнился отвратительным запахом канализации. Воняло, как от дохлой разложившейся крысы. Азатот стоял и ухмылялся, гадая, когда они это заметят.
— Да что за хрень с тобой сегодня? — вздохнул Ктулху, зажимая нос. — Твоя задница тебе не подчиняется?
Он махнул рукой Цатоггуа.
— Открой чёртово окно, Эйнштейн.
Чёрный Цатоггуа недоуменно уставился на Ктулху. Тот перевёл взгляд на толстяка.
— Ну что мне с ними делать?
Ктулху повернулся к Цатоггуа и попытался на языке жестов объяснить ему, что он хочет.
— Окно, кретин. Ок-но. Нет? Не говоришь по-английски?
Азатот пошёл сам открывать окно. И пока открывал, успел высунуть задницу на улицу и повторить всё снова.
— Вы читали мою книгу? — переспросил толстяк.
Ктулху проигнорировал вопрос. Не рассказывать же ему, что он никогда не заходил дальше спортивной страницы в газете!
— У нас к тебе дело, — сказал он.
Затем повернулся к Чёрному Цатоггуа, который задумчиво чесал яйца.
— Сделай нам кофе, умник.
— Ага, — кивнул Цаг и направился в крохотную кухоньку.
И практически сразу все услышали, как он что-то роняет, разливает и разбивает. Руки у него, конечно, были человеческими, но обращался он с ними, как пианист с копытами.
Ктулху покачал головой.
— Ну что за чертовщина…
Снова перевёл взгляд на толстяка.
— Сколько тебе платят за подобное дерьмо?
Парень занервничал. Покрылся испариной с ног до головы.
— Не много… Пару сотен за несколько копий.
— И всё?
— Это маленький рынок.
Ктулху был разочарован. Если бы ему сказали, что у него вместо члена будет теперь висеть кусок колбасы, он не был бы разочарован больше.
— Вот до чего дошло? Старец заставляет нас выбивать копейки?
— Я не понимаю…
Ктулху взбесился.
— Ты хоть представляешь, кто я, мать твою, такой?!
— Нет…
— Значит, придётся показать.
Парень тут же обделался и начал звать мамочку. Ктулху выхватил револьвер калибра.45 с глушителем, приставил к голове парня и нажал на спусковой крючок. Стена
