за спиной толстяка окрасилась в алый. Черный Цатоггуа вернулся с двумя чашками кофе. Протянул одну из них Ктулху. Ктулху свирепо посмотрел на него и выхватил чашки из его затянутых в перчатки рук.
— Ты кто, чёртов комик? Я похож на того, кому нужен кофе, чёрт тебя дери?! Что ты за долбаный идиот?
Он подтолкнул Цатоггуа к двери.
— Тебе нужен душ. Ты воняешь, как проклятая канализация.
Черный Цатоггуа кивнул. Ктулху осмотрелся: Азатота нигде не было. Только в воздухе висела неимоверная, почти ощутимая вонь. Он последовал за вонью в другую комнату и обнаружил Азатота, сидящего на унитазе.
— Какого хрена ты тут делаешь?!
— Облегчаюсь.
— Я только что снёс парню башку, а ты пошёл "облегчиться"?! Я не верю своим глазам.
Он развернулся и зашагал прочь.
— Наверно, поэтому тебя и называют "безумным Богом".
5: Дагон на Кушетке.
Развалившись на кушетке психотерапевта, Дагон безудержно всхлипывал. Он тряс головой, уставившись в потолок, словно там были написаны ответы на все его вопросы.
— Я просто больше не вписываюсь в их общество, — сказал он. — Я пытаюсь, но… Чёрт, это неправильно!
Врач был невозмутим.
— Может быть, вы просто смотрите на всё это неправильно. Может быть, дело не в вас, а в них. Возможно, вы их просто переросли. Знаете, такое случается.
Дагон вздохнул.
— Я… Чёрт… Знаете, мне нравятся "Мифы", но я их не люблю. Понимаете разницу?
— Конечно, понимаю, — психотерапевт что-то нацарапал в своём блокноте.
— Господи, у меня сейчас такая паранойя, что я даже не хочу выходить из дома. Стоит мне очутиться в толпе, и на меня находит паника.
— Вы знаете, почему так происходит?
Дагон покачал головой.
— Слишком многое нахлынуло. Слишком многие от меня зависят. И в Южном Море, и в Иннсмуте… Все чего-то хотят. Мне кажется, будто меня разрывают в разные стороны. Они все надеются, что я приму решение, а я не могу…
— Вы боитесь ответственности?
Вместо ответа Дагон вновь зарыдал. В конце концов, успокоившись, он ответил:
— Я устал от всей этой сверхъестественной жути. Разве неправильно, если мне хочется, чтобы люди улыбались?
Врач продолжал невозмутимо наблюдать за пациентом.
— Почему бы вам не рассказать, в чём проблема на самом деле?
Но Дагон словно не слышал.
— Господи, я чувствую себя развалиной. Спина болит, колени ломит. Не могу справиться с вечными головными болями. Вам здесь не жарко?
— Нет.
— Значит, я заболел. У меня жар. И сердце колотится… Господи, у меня сердечный приступ!
Он резко сел и схватился за грудь, тяжело дыша.
— Я не могу дышать… Не могу дышать…
Психотерапевт протянул ему бумажный пакет.
— У вас обычный приступ паники. Дышите глубоко и медленно. Вот так, глубоко и медленно…
6: Ночи Ктулху.
Ктулху сидел на кожаном диване и смотрел по телевизору фильм по мотивам книги Лавкрафта. Он потягивал из бокала мартини "Асти Спуманте", в то время как какая-то белобрысая шлюха трудилась над его членом. Он пялился в экран и с каждой минутой бесился всё сильнее.
— Только глянь на это дерьмо, — сплюнул он.
Девица подняла глаза, чтобы посмотреть в телевизор, но Ктулху резко вернул её голову на место.
— Тебе кто разрешал останавливаться? — нехорошо прищурился он.
Он сделал ещё глоток мартини, вспоминая все те годы, когда он мечтал об этом погрязшем на дне городе. Думал, какой же это был идиотский шаг. На экране появилась какая-то мерзкая фигура, плюхнувшаяся на холм. Очевидно, это должен был быть Йог-Сотот, но похож он был больше на грязную половую швабру. Люди бегали и кричали. Ктулху начал по-настоящему возбуждаться. Шлюха быстрее задвигала головой.
— Эх, было же время, — вздохнул он. — И какого хрена с нами случилось?
Он достал из-под подушки револьвер калибра.357 Магнум и разнёс к чертям экран телевизора. Господи, как же всё изменилось! Он скучал по своему культу. Он скучал по убийствам и членовредительству. Он скучал по власти.
7: Безумный Жуткий Светский Клуб.
— И вот я стою, прислонился к барной стойке, весь такой расстроенный и взбешённый, — рассказывает Ктулху. — Проглатываю виски залпом, так, что у стоящего рядом бармена глаза чуть не вылезают из орбит. И тут мимо меня проходит этот кретин из СБ. Он знает меня. И я намеренно в него врезаюсь. «Прошу прощения», — говорит он мне. «Засунь свои извинения себе в задницу», — отвечаю я. А он, как грёбаный праведник, просто подставляет для удара вторую щеку. «Простите, это моя ошибка». Я, не моргая, смотрю ему прямо в глаза. «Это твоей мамаше следовало извиняться, что родила на свет такого ублюдка, как ты. Эй, ты только не обижайся, ладно? Я бы купил тебе выпить, но отдал последние пять баксов твоей сестре, чтобы она у меня отсосала». И вот тут он съезжает с катушек. Не прошло и пары секунд, как мы оба катаемся по полу, нанося друг другу удары. В конце концов, мне удалось отбросить от себя этого кретина. «Ладно, ладно, — говорю я. — Я перешёл черту, да? Я не должен был говорить такое о твоей сестре. Это было чертовски грубо. Прими мои извинения. Ведь мне отсосала не твоя сестра, а твоя мамаша». И мы снова начали друг друга пинать, кусать и кататься по полу.
Все присутствующие, как и всегда, хохотали над историями Ктулху. Там были почти все, кроме Старца и Ньярлатотепа. Они, как всегда, продумывали некую схему. Пытались разобраться, как дальше поступать этими «Мифами». Старец установил новое правило: они больше не буду называться «Мифы Ктулху». Это название — проявление неуважения к нему самому. Теперь все должны называть это не иначе, как «Йог-Сототия». Парни сидели в комнате, ели пасту и потягивали вино. Всё, как всегда.
Чагнар Фагн зашёлся в очередном приступе смеха.
— А ты забавный парень, Ктулху. Такой забавный!
Ктулху смахнул несуществующую пылинку с костюма от Армани за три тысячи баксов и повернулся к Фагну. Окинул взглядом всех присутствующих. Его глаза горели, как угли в камине.
— Забавный? Что значит «забавный»?
Фагн пожал плечами.
— Ну, ты травишь всякие байки и всё такое. Я чуть со смеху не сдох. Ты забавный.
Ктулху выпрямился.
— Так, давай-ка уточним, что ты хочешь сказать. Может, я всё неправильно понял, а? Я сделал что-то забавное? Что? Что забавное? Разве я похож на грёбаного клоуна? Думаешь, я пришёл, чтобы тебя, мать твою, забавлять?! Тебе смешно? Тебе смешно оттого, что я тебя тут развлекаю? Говоришь, я забавный? Я мать твою, забавный? И какого хрена ты мне говоришь, что я забавный?!
Отец Йиг вскинул руки в жесте примирения.
— Расслабься, Ктулху, он
