Адель согнулась, воздух бесшумно вышел из лёгких. В распахнувшийся от боли рот чьи-то умелые руки воткнули кляп и примотали кожаной лентой. Связанную по рукам и ногам её завернули в оленью шкуру. Перед тем, как закрыть лицо, один из них тихо сказал:
— Извините, мефру Брауэр, служба. Один важный человек хочет с вами поговорить. Дышать можете? Насморка нет?
Адель безумными глазами смотрела на склонившуюся над ней тень. Мужчина протянул руку и зажал ей нос. Она забилась, задыхаясь, он убрал руку, похлопал её по плечу.
— Нет насморка… Хорошо дышать, мефру Брауэр, просто дышать. С возрастом начинаешь ценить мелкие радости.
Он распахнул её куртку, провёл костяшками пальцев по её груди и животу.
— У вас очень красивое тело. Даже жаль…
Завернул шкуру и стянул ремнями.
— Понесли! — Скомандовал он.
Кто-то забросил замотанное в шкуру тело Адель на плечо.
Она вспомнила этот голос. Молчун Гендрик де Той, бывший командир скаутов.
…
Чуть рассвело, Дидерик открыл глаза. Адель не было. В первое мгновение он подумал, что она ему приснилась. Но её спальник смят, медицинская сумка и рюкзак лежат в углу. И её красивая и странная песня звучит в голове. Дидерик вылез наружу, но её не было и там. Под палаткой лежали олени. Олень Адель поднял голову, посмотрел печальными глазами на Дидерика и снова закрыл глаза.
— Аде-е-ель! — Закричал Дидерик. Он долго прислушивался, но никто не ответил.
Он надел ботинки. Поискал свою куртку, но не нашёл. Озадаченно хмыкнув, натянул свитер грубой вязки. С арбалетом наперевес скрылся между деревьев.
Общий сбор
Грут распластался на верхней площадке, придавленный рюкзаком. Отдышался пару минут и свесился вниз.
— Сначала рюкзак, — махнул он. Винк, тихо всхлипывая от боли, скинул лямки и протянул другу. Грут ухватил рюкзак и втащил наверх. Полежал несколько секунд на спине, пока не поблекнут разноцветные пятна.
— Ну, что ты там? — Крикнул снизу Винк.
Грут перевернулся на живот, и протянул руку.
Обхватив предплечье, Винк вскарабкался наверх. Он видел, как бледен Грут, и как запали его глаза, но у них не принято жаловаться. Спроси:
— Как ты себя чувствуешь?
Получи обычное:
— Отлично.
И можно двигаться дальше, пока кто-нибудь не потеряет сознание от усталости.
Они лежали на холодном камне и смотрели в низкое небо, переводя дух. Винк поднял голову, вгляделся куда-то. Его рука вцепилась в плечо Грута.
— Смотри! — Сказал он. — Оранжевый дым. Кто-то объявил общий сбор. Там скауты, может быть и твой отец тоже.
Грут поднял голову. В паре сопок от них в небо поднимался дымовой сигнал. Он встал, пошатнулся, но упрямо натянул рюкзак.
— Идём, — сказал он Винку, — лучше сами к ним выйдем, чем они нас найдут.
Винк поднялся, незаметно для друга заглянул под рубашку. Грубая ткань, придавленная лямками, наждаком ободрала кожу. Плечи кровили. Винк вздохнул, и натянул рюкзак, погасив стон в глотке. Они двинулись к спуску с перевала
— Слышишь, как тихо? — спросил Винк. Он уже почти добрался до вершины сопки, откуда валил оранжевый дым.
— Нет, — крикнул ему в спину Грут, — шум водопада заглушает всё.
— Точно говорю: лагерь пуст. — Винк вскарабкался наверх и скинул рюкзак.
Площадка перед водопадом была пуста. Клубы дыма из тлеющего костра поблекли и истончились, поднявшийся ветер прижимал их остатки к земле. Из-за края палатки выглядывали олени с перетянутыми ремнем передними ногами. Испуганные черные глаза пристально следили за незнакомцем.
Возле кострища валялась одежда. Винк поднял китель, слишком маленький для взрослого человека. Скорей сшитый для подростка. На него не налезет, а Груту пришелся бы впору. Он понюхал ворот.
Сквозь запах пота пробивался слабый аромат голубых лилий. Из их соцветий делали выжимку и настаивали на ректификате. Мама Винка в праздники доставала крошечный пузырек с этой выжимкой и тонкой кисточкой наносила его на кожу. Капельку в ключичную впадинку, две на шею. Ни один парень не станет так делать.
Винк сгреб одежду и залез в палатку. За его спиной Грут, ничего не видя, с тихим стоном сбросил рюкзак и растянулся на земле.
Винк никогда не был с девушкой, но он сразу понял, что здесь произошло. Один спальник лежал, скатанный в углу, второй расстелен и смят. Под стенкой стояли рюкзаки и сумки, пописанные «Д. Грут» и «А. Брауэр». Мефру Брауэр?! Плохо дело. Он оглянулся. Грут лежал на тёплых камнях и смотрел в небо.
Винк не колебался. Аккуратно и бесшумно он раскатал второй спальник и растянул оба по краям палатки.
Как только он вылез наружу, Грут повернул голову:
— Устал немного, — сказал он с виноватой улыбкой. — Это палатка отца. Там заплатка на крыше? Он давно ушёл?
— Когда ушёл не знаю, ночевал он тут. Внутри его рюкзак… — Винк очень не любил врать и думал лишь о том, чтоб не запылали предательски уши. — И вещи мефру Брауэр.
— Брауэр? — удивился Грут.
— Да, — как смог непринужденно ответил Винк, — там её медицинская сумка.
— Что она здесь делает?
— Она медичка, — пожал плечами Винк, — наверное, скауты взяли её с собой, вдруг понадобится медицинская помощь.
Грут поднялся, отодвинул в сторону Винка. Заглянул в палатку.
— Может быть, может быть… — Пробормотал он.
Винк хлопнул его по плечу:
— Не параной, брат.
Грут угрюмо кивнул, обернулся на треск. Из-за деревьев вышел его отец, усталый и угрюмый. Увидел сына, порывисто обнял его, пожал руку Винку.
— Отец, где ты был? — спросил Грут
Дидерик нахмурился. Не поднимая глаз на стоящих перед ним пацанов, сказал:
— У меня плохие новости. Мефру Брауэр больше нет.
— Чёрт, как? — Вырвалось у Грута
Отец поморщился, но одёргивать не стал.
— Ночью она одна вышла из палатки и на неё напал медведь. Наверное, всё произошло очень быстро. Я спал и ничего не слышал. И этот чёртов водопад… — Дидерик застонал. — Я пошёл по следу, вышел к реке. Осмотрел оба берега, но так и не нашёл, где он вылез. Сейчас приедут мои бойцы, прочешем местность ещё раз.
Грут хотел сказать: “Отец, а что мефру Брауэр делала в твоей палатке?” Но посмотрел, как перекатываются у него под кожей желваки и промолчал.
Вместо этого он спросил:
— Ты уверен, что шансов нет?
Дидерик покачал головой:
— Слишком много крови. Никто бы не выжил… Вы сами-то как, — спохватился он, — почему задержались?
Грут подумал, что косвенно он виноват в гибели Брауэр, ведь, если б они не застряли возле Собачьей Лужи, его учительница не кинулась с отрядом скаутов их искать. Да, он виноват. И эта вина останется с ним на всю жизнь. Даже если вслух никто ничего не скажет.
— Я… Простыл. Винк меня вылечил… Как только смог ходить, мы пошли обратно. Прости, отец, я… Чёрт, если бы я…
Дидерик положил руки ему на плечи:
— Посмотри мне в глаза. — Грут посмотрел. Он напряг все оставшиеся силы, чтобы не заплакать. — Запомни: ты ни в чём не виноват. Это я не смог защитить человека, — он запнулся, — за которого отвечал. Понял?
Грут кивнул.
Дидерик повернулся к Винку.
— Вылечил, говоришь? Молодец! — Он похлопал Винка по плечу и тот не выдержал, всхлипнул от боли. Дидерик нахмурился: — А ну-ка, снимай рубашку.
Волдыри полопались и кровили, особенно на плечах. Дидерик сокрушённо покачал головой:
— Господи Иисусе… Про стебли запомнил, это ты молодец. А про листья забыл?
Он залез в палатку, удивлённо уставился на аккуратно расстеленные спальники, но ничего не сказал. Достал из медицинской сумки Адели банку с мазью, ткань для перевязки. Вернулся к Винку, по пути отломал кусок берёзовой ветки. Усадил его на корягу, сунул ветку под нос:
— На, закуси.
Винк замотал головой:
— Да не надо, я потерплю.
— Кусай! — Рявкнул Дидерик. — И потом терпи, будет больно. Только не дёргайся.
Винк закусил деревяшку. Дидерик толстым слоем обмазал обожжённую кожу и начал аккуратно втирать мазь. Винк сидел неподвижно, только слёзы катились по щекам, и за эти слёзы ему не было стыдно. Потом Дидерик замотал ему грудь и живот тканью и разрешил надеть рубашку. Винк выплюнул ветку. Боль стихла, по коже разлилась приятная прохлада.
