На площадку один за другим выезжали скауты из отряда Дидерика
Судилище
Грут распластался на верхней площадке, придавленный рюкзаком. Отдышался пару минут и свесился вниз.
— Сначала рюкзак, — махнул он. Винк, тихо всхлипывая от боли, скинул лямки и протянул другу. Грут ухватил рюкзак и втащил наверх. Полежал несколько секунд на спине, пока не поблекнут разноцветные пятна.
— Ну, что ты там? — Крикнул снизу Винк.
Грут перевернулся на живот, и протянул руку.
Обхватив предплечье, Винк вскарабкался наверх. Он видел, как бледен Грут, и как запали его глаза, но у них не принято жаловаться. Спроси:
— Как ты себя чувствуешь?
Получи обычное:
— Отлично.
И можно двигаться дальше, пока кто-нибудь не потеряет сознание от усталости.
Они лежали на холодном камне и смотрели в низкое небо, переводя дух. Винк поднял голову, вгляделся куда-то. Его рука вцепилась в плечо Грута.
— Смотри! — Сказал он. — Оранжевый дым. Кто-то объявил общий сбор. Там скауты, может быть и твой отец тоже.
Грут поднял голову. В паре сопок от них в небо поднимался дымовой сигнал. Он встал, пошатнулся, но упрямо натянул рюкзак.
— Идём, — сказал он Винку, — лучше сами к ним выйдем, чем они нас найдут.
Винк поднялся, незаметно для друга заглянул под рубашку. Грубая ткань, придавленная лямками, наждаком ободрала кожу. Плечи кровили. Винк вздохнул, и натянул рюкзак, погасив стон в глотке. Они двинулись к спуску с перевала
— Слышишь, как тихо? — спросил Винк. Он уже почти добрался до вершины сопки, откуда валил оранжевый дым.
— Нет, — крикнул ему в спину Грут, — шум водопада заглушает всё.
— Точно говорю: лагерь пуст. — Винк вскарабкался наверх и скинул рюкзак.
Площадка перед водопадом была пуста. Клубы дыма из тлеющего костра поблекли и истончились, поднявшийся ветер прижимал их остатки к земле. Из-за края палатки выглядывали олени с перетянутыми ремнем передними ногами. Испуганные черные глаза пристально следили за незнакомцем.
Возле кострища валялась одежда. Винк поднял китель, слишком маленький для взрослого человека. Скорей сшитый для подростка. На него не налезет, а Груту пришелся бы впору. Он понюхал ворот.
Сквозь запах пота пробивался слабый аромат голубых лилий. Из их соцветий делали выжимку и настаивали на ректификате. Мама Винка в праздники доставала крошечный пузырек с этой выжимкой и тонкой кисточкой наносила его на кожу. Капельку в ключичную впадинку, две на шею. Ни один парень не станет так делать.
Винк сгреб одежду и залез в палатку. За его спиной Грут, ничего не видя, с тихим стоном сбросил рюкзак и растянулся на земле.
Винк никогда не был с девушкой, но он сразу понял, что здесь произошло. Один спальник лежал, скатанный в углу, второй расстелен и смят. Под стенкой стояли рюкзаки и сумки, пописанные «Д. Грут» и «А. Брауэр». Мефру Брауэр?! Плохо дело. Он оглянулся. Грут лежал на тёплых камнях и смотрел в небо.
Винк не колебался. Аккуратно и бесшумно он раскатал второй спальник и растянул оба по краям палатки.
Как только он вылез наружу, Грут повернул голову:
— Устал немного, — сказал он с виноватой улыбкой. — Это палатка отца. Там заплатка на крыше? Он давно ушёл?
— Когда ушёл не знаю, ночевал он тут. Внутри его рюкзак… — Винк очень не любил врать и думал лишь о том, чтоб не запылали предательски уши. — И вещи мефру Брауэр.
— Брауэр? — удивился Грут.
— Да, — как смог непринужденно ответил Винк, — там её медицинская сумка.
— Что она здесь делает?
— Она медичка, — пожал плечами Винк, — наверное, скауты взяли её с собой, вдруг понадобится медицинская помощь.
Грут поднялся, отодвинул в сторону Винка. Заглянул в палатку.
— Может быть, может быть… — Пробормотал он.
Винк хлопнул его по плечу:
— Не параной, брат.
Грут угрюмо кивнул, обернулся на треск. Из-за деревьев вышел его отец, усталый и угрюмый. Увидел сына, порывисто обнял его, пожал руку Винку.
— Отец, где ты был? — спросил Грут
Дидерик нахмурился. Не поднимая глаз на стоящих перед ним пацанов, сказал:
— У меня плохие новости. Мефру Брауэр больше нет.
— Чёрт, как? — Вырвалось у Грута
Отец поморщился, но одёргивать не стал.
— Ночью она одна вышла из палатки и на неё напал медведь. Наверное, всё произошло очень быстро. Я спал и ничего не слышал. И этот чёртов водопад… — Дидерик застонал. — Я пошёл по следу, вышел к реке. Осмотрел оба берега, но так и не нашёл, где он вылез. Сейчас приедут мои бойцы, прочешем местность ещё раз.
Грут хотел сказать: “Отец, а что мефру Брауэр делала в твоей палатке?” Но посмотрел, как перекатываются у него под кожей желваки и промолчал.
Вместо этого он спросил:
— Ты уверен, что шансов нет?
Дидерик покачал головой:
— Слишком много крови. Никто бы не выжил… Вы сами-то как, — спохватился он, — почему задержались?
Грут подумал, что косвенно он виноват в гибели Брауэр, ведь, если б они не застряли возле Собачьей Лужи, его учительница не кинулась с отрядом скаутов их искать. Да, он виноват. И эта вина останется с ним на всю жизнь. Даже если вслух никто ничего не скажет.
— Я… Простыл. Винк меня вылечил… Как только смог ходить, мы пошли обратно. Прости, отец, я… Чёрт, если бы я…
Дидерик положил руки ему на плечи:
— Посмотри мне в глаза. — Грут посмотрел. Он напряг все оставшиеся силы, чтобы не заплакать. — Запомни: ты ни в чём не виноват. Это я не смог защитить человека, — он запнулся, — за которого отвечал. Понял?
Грут кивнул.
Дидерик повернулся к Винку.
— Вылечил, говоришь? Молодец! — Он похлопал Винка по плечу и тот не выдержал, всхлипнул от боли. Дидерик нахмурился: — А ну-ка, снимай рубашку.
Волдыри полопались и кровили, особенно на плечах. Дидерик сокрушённо покачал головой:
— Господи Иисусе… Про стебли запомнил, это ты молодец. А про листья забыл?
Он залез в палатку, удивлённо уставился на аккуратно расстеленные спальники, но ничего не сказал. Достал из медицинской сумки Адели банку с мазью, ткань для перевязки. Вернулся к Винку, по пути отломал кусок берёзовой ветки. Усадил его на корягу, сунул ветку под нос:
— На, закуси.
Винк замотал головой:
— Да не надо, я потерплю.
— Кусай! — Рявкнул Дидерик. — И потом терпи, будет больно. Только не дёргайся.
Винк закусил деревяшку. Дидерик толстым слоем обмазал обожжённую кожу и начал аккуратно втирать мазь. Винк сидел неподвижно, только слёзы катились по щекам, и за эти слёзы ему не было стыдно. Потом Дидерик замотал ему грудь и живот тканью и разрешил надеть рубашку. Винк выплюнул ветку. Боль стихла, по коже разлилась приятная прохлада.
На площадку один за другим выезжали скауты из отряда Дидерика
Казнь
— Простите, мефру Брауэр, я буду молиться за вас. — Шепнул ей в ухо Гендрик.
Сегодня он был не в меру разговорчивым. Обычно Де Той мог обходиться жестами и неопределённым хмыканьем месяцами, будто боялся, что с воздухом для слов в него бес заберётся. А сейчас жалость и нежелание становиться палачом разрывали его сердце и всё, что он мог, это превращать их в бессмысленные слова. И плевать на беса, хуже уже не будет.
— Зачем ты это делаешь, Гендрик? — Так же тихо спросила Адель.
— Нас слишком мало для раскола. Нас мало даже для того, чтобы просто выжить. — Ответил де Той. — Простите.
Длинное тонкое лезвие, почти игла, вошло ей под лопатку и проткнуло сердце. Острие вышло под солнечным сплетением. С него упала одинокая капля крови. Глаза Адель распахнулись от неожиданности. И никакая жизнь не пролетела перед её глазами, как писали в книжках. И не Дидерик Грут улыбнулся ей в последний раз…
…
Давид стоял возле трапа на птичку и разглядывал сердечко, вырезанное из желтоватой бумаги. Он бежал куда-то, сунул руку в карман, а там то, чего не должно было быть. Когда это случилось в первый раз, он удивился. К десятому привык. Конечно, он догадывался, чьей рукой выведена эта неровная строчка. Та девочка-подросток, что опоздала на «Гроот Зимбабве». Ему было её жалко, но в его сердце не было места для ещё одной женщины, даже такой маленькой.
