Но мне пришлось.
Керликс вновь заговорил, и я видел, насколько ему сложно. Пот начал стекать по его вискам, а лицо было покрыто пятнами, будто у него случился сердечный приступ.
— Призраки. В ту ночь… я почувствовал движение в разрушенном городе. Я сосредоточился на плавающих существах, и мое зрение расширилось, показывая мне то, что я хотел бы никогда не видеть. Они выползали из ям, впадин и низин этого инопланетного кладбища — создания, которые на первый взгляд казались дрейфующей ветошью. Но стоило им подойти ближе, как я увидел, что они больше похожи на газообразные потоки, которые разрушаются и гниют, а вокруг них плавают ленты и нити. У них были своего рода лица — белые, бескровные лица, похожие на узкие, вытянутые черепа, но сделанные не из костей или бумажной плоти, а из тысяч и тысяч крошечных волосков и нитей, сплетенных в форме инопланетного черепа и струящихся оранжевых водорослей вместо волос. Их глаза казались огромными черными дырами, их носы были загнуты вверх, их челюсти были усеяны не зубами как таковыми, а зазубренными и острыми на вид треугольными выступами.
Керликс наклонился вперед, и его голос стал высоким, отчаянным и… искренним.
— Нет, Крамер, те другие существа — просто тупые животные, они не могли видеть меня, но призраки… Да, они видели, что я наблюдаю за ними. Они почувствовали меня, и это заставило их вылезти из своих нор и могил. Они увидели меня и последовали за мной, почувствовали на себе мой взгляд и вышли следом. Я… я отпрянул, но они продолжали приближаться, все ближе и ближе, останавливаясь только тогда, когда натыкались на разделяющую нас завесу, а потом застревали там, как улитки на стекле аквариума, ища, Крамер, ища путь сквозь нее. Я, я видел их вблизи, пульсирующих и раздувающихся, ленты их разлагающихся тел плавали в извивающихся облаках ткани, а эти глаза… о боже, эти глаза…
— Док, слушайте, вам не обязательно…
Но Керликс перебил меня.
— Абдул Альхазред говорил о них в "Некрономиконе". Он сказал, что они ходят "не в тех пространствах, которые мы знаем, но между ними, они идут безмятежно и первобытно, безразмерно и для нас невидимо". Ты понимаешь, о чём он говорил, Крамер?
— Хватит, — отрезал я. — Вы же не думаете, что я поверю…
— Заткнитесь, — рявкнул он на меня, явно находясь на грани нервного срыва. — Этот город был их городом, Крамер. Мертвый город, кладбище, а они — они были его призраками. Призраками, элементалями, привидениями того, что когда-то жило в этом выродившемся месте. Ибо в этом дьявольском измерении призраки не такие, как здесь… они — не клочья дыма или холодные сквозняки, а осязаемые, реальные сущности. Голодные, отвратительные твари. И в отличие от обитателей того плазменного моря, Крамер, они одни разумны, они одни чувствовали, что я наблюдаю за ними, и они одни — будучи и не полностью призрачными, но и не материальными — могут странствовать между своим миром и нашим. Неужели вы не понимаете, о чем я говорю… они нашли выход! Вещи более непристойные и разрушительные, чем все, что вы можете себе представить…
— Прекратите! — крикнул я.
Люди пялились на нас, но мне было наплевать. Хватит, я услышал достаточно. Что-то щелкнуло у меня в мозгу, и я больше не мог слышать грязные, заразительные мысли этого человека. От них мне становилось не по себе.
— Я больше не хочу ничего знать, ясно вам?!
Но Керликс меня не слышал.
— Теперь они следят за мной, Крамер. Они переступили грань, разве вы не видите? Сначала я ловил их застывшие образы только на оконных стеклах или видел призрачные, туманные отражения в зеркалах… но теперь они перемещаются в нашем пространстве, охотясь за мной, ища меня и, Боже милостивый, может быть, и тебя тоже…
Нет, нет, нет! Остальную часть того, что он сказал, я пропустил мимо ушей ради сохранения собственного здравомыслия. Но, клянусь Богом, лучше бы я послушал, потому что, по-моему, старый безумный Керликс пытался предостеречь меня, помочь мне, но я был в ужасе и не мог больше выносить этого. Возможно, всё дело в моём воображении, но внезапно за нашим столиком стало холодно, будто рядом поставили морозилку и открыли дверь. Я был напуган, чертовски напуган.
Нет, я не слушал его бред и вопли о призраках и Азатоте в центре космического, ядерного хаоса. Я не мог. Не мог это слушать. Но Керликс был полон решимости обратить меня в свою веру, пока ещё не стало слишком поздно для этого мира.
Поэтому он снял очки.
В эту минуту одна из официанток выбрала самый неподходящий момент, чтобы вышвырнуть нас из кафе. И она увидела то, что увидел я. Она увидела Керликса без очков и закричала. Потому что его глаза были зелеными и прозрачными, как изумруды, которые мерцали и переливались призрачным светом.
И я сбежал.
После этого у меня начались проблемы со сном. Я всегда видел что-то краем глаза — ползучих тварей, бесформенные тела, зависшие между этой реальностью и следующей. Я мог уснуть, лишь запивая снотворное виски, и когда я это делал, я видел, что они смотрят на меня — эти отвратительные голые черепа с злобными черными глазницами пристально изучают меня.
И ещё кое-что о Говарде Керликсе.
Больше я его никогда не видел. Через две недели после нашей встречи он спрыгнул с пятого этажа своей квартиры на Бенефит-стрит. Точнее, это официальная версия. Но я узнал кое-что необычное от одного из моих полицейских контактов. Он сказал мне, что, по словам коронера, это выглядело так, будто Керликса вывернули наизнанку и выбросили из окна. И что глаза бедняги были вырваны из черепа… вместе с нервами и мозгом. А в его квартире на полу они нашли что-то, разлагающееся в луже гнилостного желе. Оно было похоже на гигантского угря с пучками дрожащих желтых щупалец и огромным, зияющим черным ртом, который мог бы разорвать человека пополам. Мой друг-полицейский сказал, что воняло там, как в грузовике с гниющей рыбой с примесью аммиака.
Через полчаса после прибытия полиции угорь превратился в лужу. Копы успели сфотографировали только большое липкое пятно на ковре.
Так что, думаю, можно предположить, что нечто пролезло в прореху в завесе, которую проделали призраки.
Таков был конец Говарда Керликса.
А я? Несмотря на то, что я пытался не обращать внимания на слова Керликса прямо перед тем, как нас вышвырнули из пиццерии, мой мозг запомнил его слова.
Неужели вы не понимаете, что происходит? Я
