Лестница остановилась в одной ступени от верхней площадки, будто предлагая мне сделать последний шаг самостоятельно. И я охотно согласился с этим предложением.
Меня встречали. Женщина в ярко-красном платье с глубоким декольте и мужчина в чём-то, отдалённо похожем на спортивный костюм. Они были примерно одного возраста, чуть за тридцать. Обоих можно было назвать красивыми — только красота их была странной, экзотической. Так бывают красивы дети, рождённые в межрасовых и межнациональных браках.
Увидев меня, женщина улыбнулась и пошла мне навстречу.
— Григорий? — спросила она, приблизившись, — мы ждали вас. Добро пожаловать в представительство нашей родины.
Я кивнул в ответ, ожидая продолжения ритуала знакомства: протянутой руки или чего-то в этом роде. Однако, его не последовало.
— Меня зовут Эмма, — сказала она, — а это Юрингус, мой брат.
— Очень приятно, — кивнул я.
Она развернулась и пошла обратно к своему брату, не добавив ни слова. Я пожал плечами и пошёл вслед за ней.
— У вас ведь не принято здороваться за руку? — сказал Юрингус, когда мы подошли, — мы не очень уверены насчёт ритуалов на вашем уровне. Кажется, эпидемии свели на нет возможность непосредственных социальных контактов у вас, верно?
— Значит, вы знаете про уровни? — спросил я.
Брат и сестра переглянулись, улыбаясь.
— Мы ведь доросли до представительства в базовой станции нашего сектора, — всё так же терпеливо улыбаясь, разъяснила Эмма, — значит, мы достаточно разумны, чтобы иметь представление о мире, в котором живём.
— Проходите, Григорий, — Юрингус сделал приглашающий жест, указывая в сторону массивных дверей, сделанных из материала, напоминающего дерево. Повинуясь его жесту, они плавно распахнулись, открывая проход внутрь помещения.
Изнутри представительство мало напоминало древнегреческий храм. Скорее, это было похоже на внутренности звездолёта: пересечения плавных линий, переборок, уровней, проходов и лестниц выглядело очень футуристично. Тем более удивительно было увидеть прямо напротив входа, на небольшом мраморном постаменте две ростовые мужские скульптуры и одну женскую.
Изваяния были хорошо сложены. Мужчины только, пожалуй, чересчур мускулисты — больше, чем необходимо по эллинским стандартам. Ещё они были совершенно обнажены. Это обстоятельство, конечно, меня совершенно не смутило. До тех пор, пока я не пригляделся к лицам.
— Извините, мы, конечно, не рассчитывали на личный визит, — увидев мою реакцию, осторожно заметил Юрингус, — но изменять привычный для посетителей интерьер тоже было бы неправильно. Вы согласны, Григорий?
Я испытывал сложные эмоции, глядя на голого себя в компании ближайших друзей и соратников. Правильно ли было смущаться за статую? Едва ли. Но мне было жутко неудобно. Кажется, я даже покраснел.
— А… позвольте поинтересоваться — почему мы — голые? — я всё-таки нашёл в себе силы, чтобы произнести волновавший меня вопрос.
— Мы… — Эмма неожиданно для меня зарделась, — проектируя представительство, желали соответствовать идеалам природной эстетики, поэтому…
— …конечно же, это соображение тоже принималось во внимание, — перебил Юрингус, — но понимаете, в чём дело. Любая одежда так или иначе создавала бы ассоциации с тем или иным культурно-этническим течением на Земле. А нам бы хотелось этого избежать. Вы ведь общие герои.
Я подумал секунду. А потом спросил.
— А как к этому отношусь местный я? Ну… я из вашего потока? Уровня?
Хозяева переглянулись.
— Вероятно, вы не знаете, — сказала Эмма, — но вас тут не может быть. Да, наш мир находится довольно высоко. Но всё же в рамках развитых вариантов. Мы… не экстремум.
— А ваше воплощение Григорий… ваше и ваших спутников находятся только в экстремуме. Это общеизвестно.
— Я всё равно не очень понимаю… откуда тогда вы знаете? Зачем это? — я махнул рукой в сторону статуй.
— Григорий, разве Эльми не сообщил вам? — похоже Юрингус по-настоящему удивился, — вы — духовный стержень нашего мира. Ваша группа. Люди, достигшие экстремума. Неужели вам не рассказали, что мы существуем только благодаря вашему движению? Только поэтому мультивселенная не замкнута. Только поэтому энтропия до сих пор не превратила все варианты в гомогенное ничто!
Я заметил, что его дыхание участилось. Похоже то, о чем он говорил, имело для него очень большое значение.
А я был окончательно запутан и растерян.
— Пройдёмте, — мягко сказала Эмма, — мы бы хотели показать вам Землю.
— Даже не представляю, что вы можете чувствовать, — заметил Юрингус, делая шаг вперёд, — это ведь очень важно, увидеть то, ради чего вам пришлось через столько пройти.
— Сколько человек работают в представительстве? — спросил я, следуя за хозяевами.
— Пятьдесят два, — ответила Эмма, оглянувшись через плечо, — представительство довольно большое по меркам нашего сектора.
— И где все?
Юрингус чуть сбился с шага. Но всё-таки ответил:
— Они в ядре станции, Григорий, — сказал он, — эвакуированы.
— Мы вызвались добровольцами, — продолжила Эмма, — мы пара. И у нас больше никого нет в нашем мире.
— Я не понимаю…
— Да, Григорий. Простите, но мы заметили, что вы не понимаете многих вещей. Дело в том, что вы не можете долго находиться на развитых уровнях. Вас тянет в экстремум. А вместе с вами — окружающую вас реальность.
— Основа ветвящейся реальности — свободная воля выбора, — добавил Юрингус, — а его могут делать только разумные существа.
— Нас несёт с вами наверх. К экстремуму. Если все пройдёт хорошо, то мы остановимся у самого края развитых миров. Там… нормальная жизнь. Мы сможем адаптироваться.
— Вариант Земли будет не сильно отличаться от нашего…
— …хотя, вероятно, там будут наши двойники.
— …но станция уже будет полузаброшена. Это необычно, — Эмма вздохнула и ускорила шаг.
Мы поднялись в прозрачном лифте куда-то под самый свод центрального зала. Тут было большое помещение неправильной формы, заставленное странными предметами. Часть из них была похожа на футуристическую мебель, о назначении другой части оставалось только догадываться.
— Располагайтесь, — Юрингус указал на нечто, отдалённо напоминавшее кресло, — главное, постарайтесь расслабиться.
— Это ещё зачем? — насторожился я.
— Сильные эмоции могут помешать калибровке квантового когерентного канала, — ответила Эмма.
— Мы не можете побывать близко к нашему варианту Земли физически, — добавил Юрингус, — по, надеюсь, уже понятным вам причинам. Но у нас есть возможность показать вам наш мир. Ваша личность на отведённое вам субъективное время переместится в донора-носителя.
— Он не пострадает, не беспокойтесь. Когда вы вернётесь, носитель тоже вернётся к обычной жизни, — Эмма чуть запнулась, — то есть, конечно, к почти обычной. Этот доброволец пожизненно войдёт в мировой совет как ваш бывший носитель.
— Постойте, — сказал я, осторожно присаживаясь на край «кресла», — как-то это слишком быстро… меня никто не предупредил о таком!
— И что, вы разве не хотите побывать на нашей Земле? — Юрингус поднял бровь.
— Хочу… — признал я.
— Тогда откиньесь на спинку. И расслабьтесь. Самого перехода вы не почувствуете.
12
Я узнал это место. Лес недалеко от Рублёвки, где я когда-то приметил окоп. Тот самый, где лежали останки птицеголового в форме, которая ему не принадлежала. И где обнаружил первый тюрвинг.
Случайно ли я оказался именно здесь?
Вряд ли. Я не считаю себя особо умным, но ощущение, что мной играют не проходило с того момента, когда я увидел Эльми.
Я подыгрывал ему. И продолжаю подыгрывать. Потому что как можно сопротивляться существу, которое, предположительно, на несколько порядков превосходит тебя и по интеллекту, и по возможностям?
Я не думаю, что Эльми врал. Это было бы слишком просто. Уверен, что всё рассказанное им — чистая правда. Но не вся правда.
