Эрит ощутила команду, которая пересиливала ее чувства. Валк Грет был намного старше нее и намного совершеннее, чем она. Ее сознание подавлялось его авторитетом. Эрит вздрогнула и отключилась. Обессиленная, она упала на каменные ступени; ее колотила дрожь.
Ариана взяла Эрит к себе на руки. Наконец, та пробормотала:
— Радане. В башне. По-моему, они как-то надеются убежать…
— Ясно. Это люди Кира. Среди них Грет.
— Да, Ариана, Грет. — Эрит снова задрожала, как только произнесла это имя. — Они сказали, чтобы мы пришли к ним, если это удастся.
— А Кир?
Валкийка продолжала молчать.
— Грет должен знать, где Кир. Он был с ним с самого раннего детства Кира.
— Так же, как я с тобой, Ариана.
Внезапно Ариана почувствовала вспышку гнева:
— Где он? Я требую, Эрит. Говори, или мы с тобой расстанемся.
Эрит тактично не стала напоминать Ариане о том, что в той ситуации, в которой они находились — впрочем, как и в любой другой — то, чем она угрожала, было просто невозможно для них обеих. Она пожала плечами, что на языке жестов валков означало, что она снимает с себя всякую ответственность. Если Ариана умрет, то умрет и Эрит. Разве это имело какое-то значение с точки зрения величия необъятного космоса?
— Он у Инквизитора, — ответила она.
Комната пыток находилась под крепостью, где-то в глубинах теля. Чтобы пробраться к ней, нужно было долго идти длинными проходами, в которых когда-то, во времена глубокой древности были уложены рельсы из богометалла. Никто не знал ни когда, ни с какой целью были пробиты эти проходы под Тель-Манхэтом. В большинстве мест древние рельсы были разъедены ржавчиной, а те, что оставались, давно уже были разобраны и переплавлены в оружие.
Кир старался запомнить путь, которым его вели конвоиры, но не имел навыков движения в таких подземных лабиринтах. Поэтому к тому времени, как его передали в руки одетых во все черное палачей, состоявших на службе у Инквизитора, он окончательно сбился. Хотя обычная для радан храбрость морально поддерживала его, все же раданская меланхолия сделала его готовым к затяжной и мучительной смерти.
В его мозгу вдруг почему-то возник образ Грета. Телепатический контакт был очень сильным. Кир понял, что Грет был все еще жив и наполнен странным валковским возбуждением; Кир предположил, что это возбуждение возникло у валка из-за предвкушения близости свободы. Ведь уже скоро должно было наступить время прибытия звездолета.
Инквизитор оказался крупным, одетым во все черное мужчиной, лицо которого было закрыто маской. Этот пост по традиции оставался анонимным, чтобы оградить занимающую его персону от мести со стороны родственников и соратников его многочисленных жертв. И эта анонимность еще больше усиливала ощущение ужаса по отношению к его должности и ко всему тому, что его окружало.
Солдаты Имперских войск остались за пределами освещенной факелами комнаты, а палачи в количестве семи человек — по традиции и по закону молча привели молодого раданина к своему начальнику.
В комнате пыток все команды отдавались только жестами, и только сам Инквизитор имел право разговаривать с заключенным.
Огромный человек в черном обладал удивительно высоким женским голосом, что только лишь усиливало ужас по отношению к нему.
— Раданский звездный король, и никак не меньше. — Губы, которые можно было разглядеть сквозь прорезь в маске, были красного цвета и блестели. Зубы были длинные и белые, как куски фарфора. — Интересно было бы знать, кого нам пришлют следующего?
Он жестом скомандовал что-то своим помощникам. Те как демоны окружили Кира. Он явственно ощутил, что палачи буквально жаждут, чтобы допрос начался скорее.
— Итак, мои дорогие, — начал Инквизитор, — мы не можем начать вдруг сразу. Не торопитесь. Прежде всего нам необходимо узнать, какие задавать вопросы, не так ли? Но мы можем подготовиться, вполне можем. Клянусь всеми ведьмами и маленькими демонятами, что можем.
Для такого крупного человека его движения были просто грациозны. Он легко ходил по камере, как бы впервые осматривая свои чудовищные орудия. Руки державших Кира палачей были сухими и холодными, как руки трупов.
Пол в комнате был бетонный, стены выложены белой плиткой. Туннель с рельсами проходил по одной из сторон камеры, и в тех местах, где дорога входила в открытое пространство и выходила из него, были навешены тяжелые деревянные двери. Эта часть комнаты была обшита досками от пола до потолка, а в остальной части камеры содержался дьявольский набор различных машин и приспособлений из дерева и богометалла, предназначенных ломать, растягивать, выкручивать человеческое тело.
— Итак, что же нам выбрать? — веселым тоном бормотал Инквизитор. — Не полку. Нет, конечно же не полку для звездного короля. Слишком обычная смерть без всякого шика. — Он повернулся в сторону темной жаровни, из которой торчали стержни и щипцы. — Огонь? Вас устроит огонь, Король?
Кир холодно посмотрел на него, надеясь, что ужас, который он ощущал всем сердцем, не виден. Отвратительная смерть для воина, особенно в такой противной подземной дыре на расстоянии в полнеба от его родной Рады.
— Королева! — воскликнул Инквизитор. — Конечно же, для звездного короля — Королева!
Кир проследил за ним взглядом; палач подошел к статуе из богометалла, выполненной в виде женщины с простертыми руками. Ее металлическое лицо выглядело мирным, а поза — сладострастной.
Красные губы Инквизитора заулыбались, глаза за маской засияли в предвкушении удовольствия.
— Нет, вы только взгляните на нашу прекрасную леди, Король. Посмотрите, как она жаждет обнять вас. — Он издал издевательский смешок. — Я слышал, что радане королевских кровей — большие любители женщин. Может ли быть что-либо более подходящее, чем свидание с Королевой комнаты пыток?
Кир еще раз посмотрел на металлическую бабу и обнаружил, что ее руки были прикреплены к плечам на шарнирах. Позади статуи виднелось колесо, чем-то напоминавшее рукоять огромного винного пресса. От одной мысли, что все это значило, он не смог сдержать дрожи ужаса.
Инквизитор жестом подал какую-то команду своим помощникам, и они протащили Кира через всю комнату, поставив его перед металлической фигурой. Затем подняли его связанные в кистях руки и завели их за голову металлической мумии таким образом, что Кир беспомощно повис на ее холодном теле.
— Осторожно, осторожно, — приговаривал Инквизитор. — Дайте ей обнять его.
Один из палачей начал проворачивать винт, и Кир ощутил жесткое холодное прикосновение обхвативших его металлических рук. От него потребовалась вся воля, чтобы не пытаться сопротивляться, не дать удовольствия своим палачам полюбоваться зрелищем, в котором раданский воин пытается уйти от того, что неизбежно должно произойти.
Руки сильнее сдавили его, прижимая к металлической груди, лишая возможности продохнуть. Холодный пот выступил на его лице, и боль тончайшими лезвиями пронзила его грудь. Инквизитор наблюдал за выражением его лица с интересом специалиста, классифицируя боль. Он дал команду подкрутить винт еще на четверть оборота и удовлетворенно улыбнулся, когда металлические руки вызвали у Кира приступ агонии, пронзившей все его тело.
— Так, достаточно. Пока что оставим его на время в таком виде. — Тяжелая черная фигура Инквизитора вся аж дрожала от удовольствия. — Пусть Король пока привыкнет к своей Королеве. Слишком много любви всегда во вред, даже для такого могучего человека, как король Рады.
Кир ощутил в голове сплошной рев. Его сдавленные легкие пытались набрать хоть немного воздуха, в глазах мелькали темные пятна, и он думал только о том, как долго еще его прекрасно тренированное тело будет предавать своего хозяина, оставаясь живым несмотря на такую адскую боль.
Потом как в бреду ему показалось, что откуда-то из-за деревянной двери комнаты пыток доносятся звуки скрещенных мечей, но он был уверен, что ошибся. Конечно, подумал он, эти звуки исходят от железа внутри Королевы.
Вдруг окружавшие его палачи куда-то делись. Он не мог повернуть головы, чтобы посмотреть, что происходит, но один из них пробежал мимо него с оружием в руках. Затем послышался звук ударов тел, падающих перед дверью, и вот, наконец, шум борьбы переместился внутрь комнаты пыток. Кир сделал отчаянную попытку освободиться от объятий машины, сильно напрягся, потом еще, как вдруг почувствовал льющуюся по своему телу кровь. Его собственная кольчуга прорвала кожу.
Инквизитор как-то по-бабьи закричал вдруг от страха, смешанного с гневом. Затем он бросился к винту, налегая на него всем весом своего тела с тем отчаянием, которое характерно именно для палачей — мстительным сознанием того, что жертва должна лучше погибнуть, чем получить свободу.
