— Хундан! Ну, конец тебе! — это пират по радио. Не выдержал. Еще бы… только что "купец" во всю тормозил, сберегая свою шкуру, и вот — уматывает на всех парах. — Считай, ты уже похож на…
Последнюю фразу снова произнес по-китайски, но так и не сказал, на кого я по его мнению похож.
Я бросил взгляд на радар — отрыв около километра и продолжает расти. Маловато для выхода из опасной зоны, зато теперь пусть помучается с прицеливанием. У бандитов редко когда хорошие боевые комплексы. Обычно примитивная фигня типа дальномера с автокорректором прицела.
Первая очередь легла чуть левее по курсу — длинная, неэкономная. Вот дебилы! Нет, ну точно вручную целятся. И что же это за пираты такие нищие?
Я усмехнулся и бросил экран влево. Тут же в воду ушла еще одна очередь, намного ближе, но правее. Я выждал секунду, и снова качнул машину влево, небольшая пауза — и резко в другую сторону.
Следующую очередь я даже не увидел, настолько была в молоко. Глупый стрелок повелся на мое движение, и упредительно увел прицел влево. Когда пули вздыбили воду, "Воланс" был уже метрах в двухстах правее.
— Кто ж вас так стрелять учил, детки? — пробурчал я.
— Экран, помощь вышла, — японец-диспетчер. — Как там у вас?
— Нормально, самурай, — засмеялся я. — Все в лучшем виде, жаль кину не смотришь.
Небольшая пауза. Островитянин переваривает "самурая" и решает, обижаться или нет.
— Я отрываюсь на турбофенах, — добавил я. — Выбрасываю маркер, секите меня радаром и дуйте навстречу. Если повезет — даже достанете этого паршивца. Серо-голубой турбовинтовик, марку, извини, не заметил.
"Воланс" выпустил опознавательный плавник-маяк, и на радаре японца возникла метка от корабля. Рядом с меткой — тревожный красный огонек и код 7500. Судно атаковано или захвачено, в общем, срочно требует помощи.
Что-то простучало сзади. Нехорошо так: "туки-туки-туки-тук!". Я даже не успел принять это к сведению, как из трюма послышался вскрик.
— Тьянь! — я бы сорвался с места, но уходить от преследования на автопилоте — гарантированно подставиться еще под одну очередь. — Как ты?
— Ничего, — послышалось сзади. — Тут… в общем… неважно!
Я пару раз вильнул, сбивая прицел стрелку. Пират отстал почти на полтора километра, но несмотря на скорость "Воланса" — уже под шестьсот, — продолжал висеть на хвосте. И похоже, даже приближался.
Вот уроды!
Я переложил машину из виража в вираж и глянул на радар: бандит стремительно терял высоту.
Ага! Решил ускориться.
В общем, это было плохо. Это вам не пластмассовое ведро с болтами, это какой-никакой, а настоящий самолет. В пикировании можно раскочегарить километров до семисот, а у меня батареи уже на издыхании, и скоро больше пяти с половиной сотен мне не светит. Но есть весьма интересное решение.
— Проблема, ты вообще цела?
— Да! Все нормально! Грузу досталось, а я в порядке!
Ну и отлично.
Я вырубил "батарейку". Толку от реактора все равно ноль, а еще чуть-чуть, и автоматика блокирует его самостоятельно. Емкости аккумуляторов хватит еще минуты на две-три, но и это ой как много.
Бандит заходил на меня строго сзади. Дурачок, как будто в видео играет! Я следил за показаниями радара. Дистанция тысяча сто, девятьсот, семьсот…
Если у него нет боевого комлпекса, бить начнет метров с трехсот. Чтобы наверняка. И скорее всего, по консолям — лишить меня топлива и экрана, а груз не повредить.
Пятьсот метров… четыреста…
— Тьянь, держись! — заорал я, дергая штурвал на себя.
"Любой экраноплан — это самолет. Только недолго".
А в любой шутке — только доля шутки.
На скорости в шестьсот километров в час даже такие короткие крылышки как у меня — это ого-го какой источник подъемной силы. Пока корабль идет ровно, они поддерживают машину на высоте и только. Но если дернуть руль и задрать морду градусов на двадцать-тридцать, то встречный ветер настолько сильно ударит в консоли, что экраноплан взмоет в небо, резко набирая высоту и теряя горизонтальную скорость. И на несколько секунд превратится в полноценного летуна.
Теперь представьте себе, что вы — пилот пиратского самолета. В пикировании достаете паршивый экран, сближаетесь с ним на минимальное расстояние и готовитесь уже продырявить этого недоавиатора, прикованного к водной поверхности. И тут он бросается вам навстречу! Резко, без предупреждения!
Недоавиатор — это я. Может быть, я плохо говорю по-английски. Возможно, я так себе контрабандист и еще мне не хватает толерантности по отношению к желтопузым. Но я — летчик, и не всегда моим потолком были три с половиной метра над водой. Забирался и повыше. До стратосферы дело не доходило, но…
В общем, только бы пират не выпалил со страху!
Не выпалил. Краем глаза через боковое стекло я заметил как отваливает в сторону сине-серое пузо, стараясь избежать столкновения. Дурак, мне ж до тебя еще метров сорок было, и фиг бы я их одолел!
Но психология — штука тонкая. Если на тебя снизу вверх ринулась восьмидесятитонная туша, а ты сидишь в хрупком самолетике из алюминия и пластика, то сложно удержаться от паники. Пилот не удержался, и свалил машину в отчаянный левый вираж. Со скорости в семь сотен, то есть фактически запредельной для легкого экипажа. С пикирования, то есть очень быстрого сближения с водой.
Дерни он морду самолета вверх, выравнивая полет — и ничего бы не было. Ну, сделал бы еще один разворот и снова догнал бы меня, потерявшего весь ход. Но пиратов летать учили ничуть не тщательнее, чем стрелять. Легкая машина завалилась на крыло в идиотском боковом вираже, но вертикальной скорости никто не отменял. А до воды всего ничего. Высоты уже не было, в отличие от бокового крена, который полностью уничтожил возможность вертикального маневра.
Зато был красивейший всплеск, и целая туча брызг, когда разведчик со всей дури воткнулся в морскую гладь, только клочья в стороны. Правда, я этого уже не видел — не до того. "Воланс" добрался до высшей точки своего полета, на мгновение замер — и рухнул вниз. Почти с шестидесяти метров. Если бы я лично не ставил модернизированную систему автоуправления турбофенами, если бы создатели движков не предусмотрели сверхфорсаж, если бы планер машины не разрабатывали головастые русские ребята… да туча этих если бы!
Но мы справились, хотя удар брюхом по воде, казалось, спрессовал позвоночник и по костяшке осыпал его в трусы. Зубная эмаль от клацнувших челюстей перемешалась с кровью из лопнувших сосудов, а в глазах на пару секунд установилась абсолютная черно-багровая пустота.
Когда развиднелось, оказалось, что машина натружно скачет по воде, не в силах отклеиться от водной поверхности. Приборы хаотично моргали индикаторами — многие системы отказали. Я бегло пробежался взглядом по доске.
