Затем над ним оказалось само существо. Бледно- голубое свечение его тела сменило красное аварийное освещение. Существа почти доползли друг до друга. Поймут ли они, куда делась их добыча? Или они отправятся охотиться в другое место? Когда щупальца нащупают вместо людей другие щупальца, что они будут делать?
Существо остановилось. Остановилось прямо над Джеком. Он был в ловушке под инопланетной кляксой-убийцей, и их разделяла только металлическая сетка. Вес существа продавливал его желеобразное тело в отверстия панели пола. Блестящая, мокрая голубая плоть медленно, но уверенно приближалась к лицу Джека.
Вопль раздался эхом по всей подводной лодке. Несколько мгновений спустя, к воплю добавился звук сдираемых и отбрасываемых в сторону панелей — существа добирались до своей добычи.
Доктор приветливо помахал рукой двум солдатам, стоявшим на посту у ворот. Если они и удивились тому, что за его и Алекса джипом ехал экскаватор, то не подали виду.
— Он с нами, — крикнул Доктор, когда они остановились возле здания.
Валень спросил, можно ли ему похоронить тело сына. Просьба была вполне естественная, но ни Доктор, ни Алекс не соглашались. Они согласились только дать ему попрощаться. Алекс пытался предупредить Валеня, что это будет неприятно, но не было понятно, слушал ли его вообще Валень.
— Вы не можете сделать так, чтобы он выглядел… пристойно? — спросил Алекс, когда экскаватор шумно ехал вслед за джипом.
— В смерти нет ничего пристойного, — сказал Доктор.
— Что-нибудь. Отец не должен видеть своего сына таким.
Доктор вспомнил чахлое, истощённое тело и согласился.
— Не знаю даже, что я могу сделать, — признался он.
— Хоть что-нибудь.
По крайней мере, он мог убрать скальпели и другие инструменты, и накрыть бедного парня простынёй.
— Я задержу Валеня на несколько минут у себя в кабинете. Дам вам время.
Доктор кивнул. Беспокойство этого человека было странным, учитывая, что Валеню не нравилось даже его присутствие. Странно, но похвально.
Доктор сделал всё, что мог, хотя это было и не много. Он успокоил себя тем, что Валень — могильщик. Он знает, что труп есть труп. Наверное, он уже видел других жертв. Хотя ничто не могло приготовить его к такому.
Через несколько минут у двери лаборатории появился Минин.
— Готово?
— Насколько это вообще возможно.
Минин сглотнул. Он выглядел загнанным, глаза пустые и усталые.
— Я дал ему выпить. Всё, что я мог для него сделать.
— Почему вас это волнует? — спросил Доктор.
Минин пожал плечами:
— Это мои люди. Это мой дом. Мне не всё равно.
Больше он ничего не сказал.
Доктор пошёл с ним к нему в кабинет. Валень сидел у стола, просматривая папки с документами. По резкому вдоху Минина Доктор понял, что Минин это не предусмотрел.
Старик поднял взгляд; его щёки были мокрые от слёз.
— Мне не разрешили посмотреть на тело Владимира, — сказал он. — После того, как он застрелился, когда вы довели его до самоубийства. Так, во всяком случае, мы думали. Мне не разрешили попрощаться, — он помахал документом, край которого помялся у него в руке. — Теперь я знаю, почему.
Минин ничего не сказал, но его и без того бледное лицо стало ещё белее. Он шагнул в сторону, пропуская выходящего Валеня.
— Отведите меня к сыну, — сказал Валень Доктору. — Больше никакой лжи, никакого обмана.
Доктор аккуратно забрал у него документ. Разгладив, он быстро осмотрел его и отдал Минину. Затем повёл Валеня в лабораторию.
Доктор знал, что у себя в кабинете Минин аккуратно вернёт документ в папку. Отчёт о вскрытии тела Владимира Чедакина. Отчёт, в котором говорилось, что, не смотря на официальную версию о самоубийстве, умерший не мог сам выстрелить себе в затылок.
Роза припарковала машину за зданием, чтобы не привлекать внимание. Входная дверь была открыта, и она зашла в типичное сельское отделение милиции с небольшой приёмной комнатой и столом. За столом была ещё одна дверь, в главную часть здания. Она была заперта.
Телефон не работал. Может быть, что-то нужно сделать, чтобы он соединился? Она попробовала набрать девятку, как в телефонах у неё на работе. Всё равно ничего. Ни одна из цифр ничего не дала, и Роза сдалась. У неё, конечно, был с собой мобильный, но она понятия не имела, какой в этой части России код (даже если бы она нашла список местных номеров, который смогла бы прочесть). А цифры у русских такие же? Буквы же у них другие. Могла ли она теперь читать на русском так же, как понимала его на слух?
Слишком много вопросов. Ответы, объясняющие преображение Софьи, если и есть где-нибудь, то в её доме. Возле двери Роза какое-то время колебалась. Она вспомнила прижатое к лобовому стеклу оскалившееся кровожадное лицо этой женщины, когда та пыталась проломиться к Розе. Она вспомнила о своём собственном лице, когда оно было в опасной близости к камню. И она открыла дверь пинком ноги.
Мебели внутри почти не было. Лампочки висели без абажуров. Дорожка на полу была стёртая. Всё было старым и ветхим. Она быстро пробежалась по комнатам, проверила ящики стола, открыла шкаф на кухне. Абсолютно ничего. Во всяком случае, ничего необычного.
Пока она не дошла до второй спальни. Там не было ни кровати, ни шкафа, ни комода. Посреди комнаты на голом дощатом полу стояло что-то вроде кресла стоматолога. Какие-то трубы и шланги шли от него к стоящему сзади цилиндрическому металлическому устройству. От него тонкие трубы шли к стене и уходили в пол. Над креслом был куполообразный наголовник. Какой-то гибрид наушников и фена из парикмахерской.
Роза обошла вокруг кресла. Затем спустилась вниз, чтобы проследить трубы. Они нашлись в углу кухни. Роза проследила их вдоль стены, сквозь стену в соседнюю комнату, затем наружу, в прихожую. В конце концов, они исчезали за деревянными досками, которыми была обита нижняя часть лестницы. И теперь, посмотрев с близкого расстояния, Роза увидела там дверь: не было ни ручки, ни замка, о двери намекали лишь металлические петли и то, что несколько досок были обрезаны на одном уровне.
Вот только открываться дверь не хотела. Роза сломала ноготь, пытаясь её подцепить. Выругавшись, она снова надела перчатки.
Затем услышала стук входной двери. Подмога? Или нет? Роза бросилась в кухню в поисках чего-нибудь, чем можно было бы защититься, хоть чего-нибудь! На столе, рядом со старой деревянной доской для нарезки и куском черствого хлеба, лежал зазубренный нож, но Роза понимала, что не сможет воспользоваться им. Она спряталась за дверью, наблюдая в щель за тем, как в прихожую зашла Софья.
