Симоны продолжали исследовать лицо пришельца, пока не обнаружили нечто вроде мускулистого фаллического оптического стержня, растущего изо лба. А в нём — огромный, распухший, налитой глаз, в который её указательный палец соскользнул как в перезревшую, мягкую от гнили сливу.
И голос, клекочущий и хлюпающий голос, который звучал словно сквозь кашу: так ты прозреть смогла бы и причаститься к тьме, что ждёт нас всех…
* * *
В следующий раз Симона пришла в себя уже сидя на диване. И она совершенно не помнила, как там оказалась. Она лежала в постели, ей снились кошмары, а теперь оказалась на диване. Обоняние, обострённое сверх обычного, позволило ей ощутить маслянистые, потные и зловонные запахи, сочившиеся из пор ядовитыми ручейками.
Телевизор был включён.
Это был общественный канал. Симона никогда не слушала общественные каналы, но включён был он. Мужской голос, бесконечно и в мельчайших подробностях, монотонно рассказывал о культе Великой Матери, о римлянах, поклонявшихся Кибеле и о развращённости фригийских жрецов. Тёмные тайны алхимии, тауматургические искусства и некромантические ритуалы; этрусские культы плодородия, поклоняющиеся Великому Прародителю Насекомых и безымянные отродья, что не ходили, но ползали в слизи подземных ходов, изрешетивших землю под Салемом — мало что из этого было понятно.
Разве не было предсказано? — вопрошал голос. — Не об этом ли предупреждал Коттон Мэзер? Не его ли проповеди о проклятых Богом, рождённых от нечистой крови пришедших извне, послужили знамениями грядущих бедствий? Так и есть, но мы его не слушали! Не об этом ли было известно Безумному Арабу и его последователям? Время разделения и раскрытия не за горами, не так ли? Аль-Азиф, названный так, по словам некоторых, в подражание звукам ночных насекомых и являющийся, по сути, тайнописью, предсказывающей приход Гор-Готры, Великого Отца-Насекомого — разве не говорилось в нём, что Йог-Сотот есть ключ, равно как безумный безликий Бог есть Предвестник? Именно! Точно так же, он намекал на богохульные пророчества об Отце-Насекомом, который был иглой, что вскроет швы этого мира, дабы впустить Великих Древних! — Он разглагольствовал о чём-то, известном как Пнакотические манускрипты, об Углах Таг-Клатура, и об Элтдаунских Табличках. Становился совершенно истеричным, обсуждая «De Vermis Mysteriis» и зловещий «Liber Ibonis». — Всё это было предсказано! Всё!
Симоне захотелось переключить, потому что общественные каналы всегда кишели ненормальными религиозными фанатиками, но она этого не сделала. В этом что-то было, что-то важное. Голос сообщил ей, что в 1913 году вышел роман Реджинальда Пайника «Кровожадность Слитов Запределья», который, из-за ужасного сюжета, описывающего культ плодородия, поклоняющийся языческому божеству-насекомому, быстро исчез с книжных полок. Строго говоря, это был пересказ древнегерманской саги «Das Summen», на которую намекала великая мрачная книга ведьм «Unaussprechlichen Kulten», и подробно описанная безумным австрийским дворянином Йозефом Графом Регулой в его запрещённом томе «MorbidusPestisdeResurrectus»… том самом, что подробно описывал историю культа Гор-Готры и грядущую эпоху Великих Древних. За его написание Регула был обвинён в колдовстве и чернокнижии, а в 1723 году — четвертован. Как бы там ни было, несмотря на запретность знаний культа, их фрагменты сохранились в «Невыразимых Пережитках» Вердина и в поэме «Собрание сонма ведьм», обнаруженной в «Азатоте и других ужасах» Эдварда Дерби. Вековое пророчество — оно было там! А ныне Он грядёт из Чёрного Тумана, дабы поработить наш мир и впустить остальных, и мы, да, мы будем дрожать в тени истинных прародителей тёмного космоса, что содрогается при их пробуждении. 13-е Уравнение на устах у многих, и вскоре грядёт Причастие Саранчи, жужжание, жужжание, жужжание…
Чтобы не потерять остатки разума Симона выключила телевизор.
* * *
Она вне себя, у неё галлюцинации, мания преследования. И выслушивание бреда сумасшедших ей не поможет.
Сделай что-нибудь! Ты должна что-то сделать! Время приближается! Пора!
Расстроенная, испуганная и дрожащая от страха, она позвонила лучшим друзьям — Ризу и Кэролин, — но они не ответили. Симона звонила приятелям, которых не видела уже несколько месяцев — Фрэнку, Дэриену, Сету и Мэрион, — безрезультатно. На звонки никто не отвечал. Почему никто не отвечает? Потому что сейчас они собираются в тайных местах, на вершинах холмов, в туманных долинах и заброшенных полях, чтобы дождаться пришествия…
Безумие какое-то.
Вытирая пот с лица, Симона позвонила матери. Мама находилась в доме престарелых клиники Брайтона Кумбса. Чаще всего она даже не узнавала голос дочери, а когда узнавала, то оставляла глубокое чувство вины. Ты не должна жить в городе одна. Там может случиться что-нибудь ужасное. Твой отец перевернулся бы в могиле, если бы знал. На звонок ответили, и уже через тридцать секунд её мать говорила по телефону.
— Мама… как ты? — спросила Симона, стараясь не задохнуться.
— О, Симона, дорогуша. Всё хорошо. Как у тебя дела дела? Звучишь напряжённо. Ты хорошо кушаешь? У тебя уже есть парень?
Иисусе.
— Всё нормально. Просто одиноко.
— Ах, одиночество — это образ жизни, который приходит с годами.
Этот разговор Симона не желала продолжать:
— Я хотела бы тебя навестить.
— О! Это было бы просто замечательно. Жаль, тебя здесь нет. Мы все сидим в зимнем саду и ждём большого события.
— Какого… какого события? — Симона почувствовала, как её охватывает холод.
— Ведь скоро выровняются звезды, и снизойдут они. — Мать рассмеялась. — Моря вскипят, а небо расколется. Когда в небесах сойдутся планеты и звезды померкнут одна за другой, Ктулху восстанет из руин Р'лайха, а по лунной лестнице из пещер Н'Каи снизойдёт Цатоггуа. Истинно верующие будут посчитаны, а еретики — проименованы… ты же уверовала, дорогая, не так ли?
Всхлипывая, Симона бросила трубку. Когда её руки коснулось что-то мохнатое, она чуть не вскрикнула. Но это был всего лишь Рокки. Это должен был быть Рокки… но затем он волнообразно, подобно огромному червю, шевельнулся под рукой, и на этот раз Симона действительно закричала. Она отпрянула от дивана, в то время как тварь кружила рядом, издавая хлюпающие, голодные звуки.
У Симоны галлюцинации.
Наверняка это галлюцинации.
Через воздуховоды отопления она слышала, как Джош Райан говорит: она ползает, потому что не может ходить, она слышит, но не видит. Знак… на ней нет знака.
На дрожащих ногах Симона прислонилась к стене. Она снова услышала скрежет… но, на сей раз, он раздавался прямо у неё в голове, словно внутреннюю часть черепа скребли когти, лезвия и ногти.
Скрич, скрич, СКРИИИИИИЧ, СКРААААААЧ.
Квартира наполнилась запахами холодного мяса, нечистот, и горячей вонью потрохов на скотобойне. Симона слышала жужжание мух, которых, кажется, были сотни, если не тысячи. И скрежет. Теперь он эхом отдавался в голове и был невероятно громким, подобно гигантским пилам,
