— Всего они производят около тысячи, — уточнил Генри. — Узнав о договоре деда, к фирме примазалось еще несколько аристократов. А потом, они по традиции поставляют напитки английскому Королевскому двору.
Оба некоторое время помолчали.
— А не разлить ли нам по второй, граф? — осторожно намекнул Дэвид.
— Видите ли, — ответил Генри. — Я специально не спешу. Шестидесятиградусный ром — серьезный напиток. А мы не можем позволить себе больше двух рюмок. По Уставу, десантник всегда должен быть готов отразить внезапное нападение противника. А алкоголь, к сожалению, здорово сбивает рефлекторные навыки.
— Разве в такой день нельзя немного поступиться правилами? — осторожно
намекнул Дэвид. — Ведь никто не узнает.
— Нельзя, — твердо ответил Генри. — Честь не позволяет. Я сам себе самый
строгий судья.
Дэвид задумался.
— Тогда можно сделать так. Налить по полной, а выпить половину. Чтобы
растянуть на два раза. Треть рюмки, это как-то не серьезно.
— Здравое предложение, — согласился Генри и потянулся за бутылкой.
Тут Дэвид услышал слабый сигнал комма.
— Это ваш, — сказал он.
Генри кивнул.
— Я его специально приглушил. — Генри вытащил комм, поднес к уху, некоторое время молча слушал, а потом бросил:
— Ладно, скоро буду.
И сунул обратно в карман.
— Эх, жаль у нас нет хорошего коньяка, — протянул Дэвид. — Вот тогда
наступило бы полное счастье.
— Простите, — напрягся Генри. — Что вы сказали? Вы упомянули коньяк, я не ослышался?
— Нет, — осторожно подтвердил Дэвид.
— Коньяк? А зачем?
— Глупая привычка, — признался Дэвид. — Знаете, я его смешиваю, с ромом.
И замер. Генри смотрел на него, выпучив глаза. Потом встал, вытянулся по стойке смирно и твердо произнес:
— Есть бог на Земле!
И после этого опять сел.
Дэвид некоторое время молча смотрел на него, но поскольку больше ничего не происходило, решил осторожно поинтересоваться:
— Я вас случайно не задел… своим некорректным замечанием? Я не хотел никого обидеть.
Генри мотнул головой, ничего не говоря. Потом осторожно выдохнул:
— Фу-у… Отпустило.
Затем он опустил руку, повозился в своей сумке и вытащил из нее бутылку. Но это была другая бутылка. Пониже и пошире, со слегка наклоненным в сторону горлышком. Он поднял ее и с легким стуком поставил на стол.
— Вот это да, — потрясенно выдохнул Дэвид, разглядывая этикетку.
— Арманьяк! — торжественно произнес Генри. — Выдержка — двадцать пять лет. И сегодня исполнилось ровно восемь лет, как я таскаю эту бутылку за собой по всему Космосу.
— За это нельзя не выпить, — с чувством произнес Дэвид.
Генри откупорил бутылку, налил ему полрюмки, а потом дополнил ромом. Себе он налил чистого рома, опять спрятал обе бутылки в сумку и провозгласил:
— Тост.
— За вашего замечательного деда! — торжественно произнес Дэвид.
— И за наш винный погреб, — дополнил Генри. — Прозит!
Оба торжественно осушили по полрюмки и поставили их на стол. Некоторое время царило торжественное молчание, которое нарушил Дэвид.
— Генри, — взволнованно произнес он. — Такой Арманьяк — это не шутка. Вы просто обязаны рассказать мне, откуда он взялся.
— Это длинная история, — вздохнул Генри. — Боюсь, мне не дадут ее закончить.
— А вы начните, — посоветовал Дэвид. — А там посмотрим.
Генри подумал и кивнул.
— Видите ли, я недаром постоянно упоминаю деда, — неспешно начал он. — Дело в том, что мои родители с нами не жили. Такое бывает, знаете ли, особенно в старинных аристократических семьях.
— Они не ладили с дедом? — осторожно поинтересовался Дэвид.
— Нет, они не ладили друг с другом. Поэтому я видел их не чаще двух раз в год. А все остальное время получал видеонапоминания. Не скажу, что меня это сильно удручало, но некоторые неудобства все же ощущались. Особенно в раннем возрасте. Поэтому с делом мы были не разлей вода.
— Дед тоже жил один?
— Я как раз к этому подхожу. У нас была бабка. Поскольку она тоже была из старинной аристократической семьи, а иногда, в запале, даже утверждала, что ее семья древнее нашей, то дед частенько искал забвения в своем погребе. Естественно, я его сопровождал.
— Мне его немного жаль, — посочувствовал Дэвид.
— Теперь мне кажется, — подумав, отозвался Генри, — что дед немного преувеличивал свои душевные раны. Ну, да не нам его судить.
Дэвид кивнул.
— По-моему, пришла пора выпить за всю вашу замечательную семью. Они это несомненно заслужили.
— Я благодарен вам за такое предложение. Но поскольку это последний тост, предлагаю в конце мельком упомянуть и нас.
— Не против, — согласился Дэвид.
Оба торжественно подняли рюмки и чувством осушили их до дна.
— Так вот, — продолжил Генри. — С бабкой у меня были несколько натянутые отношения. Поскольку в их размолвках с дедом, я, хоть и молчаливо, но всегда стоял на его стороне, то бабка меня иначе как бездельником и оболтусом, не называла.
— Это было не совсем справедливо? — осторожно поинтересовался Дэвид.
— Сложно сказать, — вздохнул Генри. — Думаю, что некоторые основания у нее все-таки были…
В этот момент в бар влетел взмыленный лейтенант и заорал:
— Капитан! Ваш служебный комм не отвечает! Командор рвет и мечет! Если вы сейчас не появитесь на старте, вас разжалуют в рядовые!
— Вот видите, — грустно бросил Генри, неспешно поднимаясь. — Я же говорил, не судьба. Жаль, но приходится разбегаться.
— Мне тоже, — быстро сказал Дэвид. — Давайте обменяемся карточками.
— Заметано, — ответил Генри и они быстро проделали эту процедуру. — А теперь, Дэвид, позвольте презентовать вам на прощанье эту замечательную сумку.
— Я не могу принять такое сокровище, — горячо запротестовал Дэвид. — Как же вы, Генри, обойдетесь без рома?
— На базе у меня есть еще, — отмахнулся Генри. — А к коньяку я равнодушен.
— Огромное спасибо, — с чувством поблагодарил Дэвид.
Генри отсалютовал ему, повернулся к двери и выскочил наружу. А Дэвид
остался сидеть в баре, нежно прижимая к груди драгоценную сумку. Ром с коньяком сделали свое дело. Теперь ему казалось, что они с Генри знакомы уже много-много лет.
3
Прилетев через неделю в штаб, Дэвид понял, что его направления пока нет. Поэтому ему предложили немного подождать. Послонявшись по знакомым, Дэвид понял, что отрывает людей от дела и вздохнув, отправился в бар.
Он занял в баре самый крайний столик и теперь, лениво поглядывая по сторонам, прихлебывал сильно разбавленный джин-тоник. Звучала тихая мелодичная музыка. Народу в зале было не много, но все немногочисленные столики были заняты.
