Жив ли он? Модуль управления не реагировал на запросы Ильи. На скафандре виднелись подтеки ЖКД. Даже если Тадлис жив, его требовалось срочно доставить на базу.
Рация! В кабине усилитель!
Разочарование наступило быстро. Все оборудование было сломано.
Что теперь делать? Куда идти?
Илья сел на лед. Лавина снега поливала его с ног до головы. Нужно как-то найти транспортник. Но как? Видимость снова ухудшилась, он не мог даже разглядеть очертания Юпитера на небе.
Илья вдруг вспомнил про другие канаты. Не только он был привязан. Илья отыскал их и поочередно дергал за каждый. Первые два оказались пустыми. Дернув за последний, он почувствовал натяжку. На другом конце точно кто-то был.
Из-за низкой силы тяжести Илье без особых усилий удалось притянуть к себе человека. Номер принадлежал Леону. Он без сознания. Модуль управления скафандра работал, и главное, показывал, что хозяин жив. Илья почувствовал облегчение.
Леон вскоре очнулся. Счастью Ильи не было предела. На лицевой стороне шлема Леона появилось изображение его помятой физиономии. Глаза были полуприкрыты, он непонимающе осматривался и будто не видел Илью, склонившегося над ним.
— Слышишь меня? — крикнул Илья.
Взгляд Леона стал более осмысленным. Губы зашевелились, но Илья ничего не слышал. Илья переключил резервную частоту на терминале его скафандра. Сквозь непрекращающиеся гул смог различить прерывистый голос. Помехи были слишком сильными.
— Густ… став… гу.
— Это Илья. Ты меня слышишь?
— Ч… случ…ось?
— Ты можешь встать?
Леон кивнул. Илья помог ему подняться. В следующие полчаса они обследовали останки буровой и сошлись во мнении, что находятся не меньше чем в трехстах метрах от места бурения. Леон предложил остаться рядом с буровой и ждать помощи. Он полагал, что их обнаружат по датчику на буровой. Доводы Ильи, что датчик мог быть уничтожен, как и все оборудование буровой его не убедили.
— Если мы будем ждать он умрет, — говорил Илья.
— Он уж…..ертв. При так…й видим…ти не вид…о расщелин. Я под…хать не…обираюсь.
— А если никто не придет? Надо хотя бы попытаться что-то сделать.
— Я пас.
— Я пойду один.
— Как…ы верн…ся ес… не найд…ешь ник…о?
Илья пристегнул к скафандру канат. Леон махнул на него рукой и прислонился спиной к останкам кабины.
— Потяни за канат если тебя найдут первым, — сказал Илья.
— Угу. Вали.
В следующие часы Илья обследовал территорию вокруг буровой насколько хватило длинны каната. Ни одного следа Густава, Хакаса или Надежды Вершининой.
Снег не переставал валить и в какой-то момент Илья осознал, что лишился сил. Он даже не мог вернуться назад к обломкам.
Илья упал на спину и раскинул руки в стороны.
Его разум перенесся в прошлое. Ему шестнадцать. Большую часть времени он проводит в своей комнате, в которой соорудил небольшую мастерскую. С виду она напоминает захламленный мусором гараж. Повсюду старые бытовые приборы, разбитые мониторы, паутины проводов. Раньше мама ругалась, но теперь ее лицо осунулось от усталости. Она перестала вздрагивать от криков, перестала плакать. Она превратилась в призрака, в жалкую копию себя прежней — красивой и невероятно светлой. Иногда Илье хочется, чтобы младший брат умер. Ему одиннадцать, и он страдает редким генетическим заболеванием мозга. Его жизнь череда сменяющихся истерик с неконтролируемыми приступами агрессии, и редких периодов спокойствия, когда он едва отличим от овоща. То, что творится в его мозге — загадка. Отец безуспешно пытается разгадать ее с самого его рождения. Он одержим идеей спасти сына настолько, что больше ничто и никто не интересует его в этом мире.
Это случилось в обычный день. Илья в то время собирал одного из своих первых роботов помощников. Отец попросил приглядеть за братом пока он отлучиться в клинику. Илья ответил отцу: «Не волнуйся. Я присмотрю за ним». Никто так и не узнал — брат спрыгнул намеренно или это была случайность. Важно, что Илья так был занят, что узнал о смерти брата, когда открыл дверь полицейским, сбившихся в поиске квартиры из которой выпал ребенок.
Сейчас, лежа на холодном льду, Илья осознал, что вся его последующая жизнь: успех в роботострении, признание в профессии, изобретение искусственного интеллекта — ничто, по сравнению с тем, что тогда он лишился семьи. Всю последующую жизнь он сознательно обрекал себя на одиночество. Он верил в собственную самодостаточность, отказывался признаваться в тоске. На самом же деле он боялся снова взять на себя ответственность за чужую жизнь. Он был трусом.
Илья почти терял сознание, когда ощутил, что его тащат за канат. Потом он увидел Хакаса, Леона и Густава. А за ними яркие фонари транспортника.
ГЛАВА 6. Не бойся
Кирилл не мог двинуться с места. Его ноги, словно вросли в пол. Следом онемело и тело.
Он почувствовал толчок в спину.
— Беги отсюда!
Отскочив к стене, Кирилл смотрел на мельтешащих людей. Они кричали и ругались.
Кириллу хочется, чтобы это закончилось. Чтобы все стало как раньше. Почему они не перестанут так кричать?
Кирилл закрыл уши, зажмурился. Когда открыл у дверей шлюза остался только Илья. Он сидел на полу, прижавшись спиной к стене. Кирилл подбежал к нему, упал на колени, схватил руку. На ощупь она, как кипяток. Кирилл пытался заговорить. От страха мог только мычать бессвязно.
Илья не сразу отыскал Кирилла усталыми глазами. Кожа на его лице пошла трещинами, будто кто-то располосовал ее бритвой. Илья прижал Кирилла к себе молча и тот разрыдался. Долго не мог остановиться.
— Кто это сделал?
— Не знаю, — отвечал Илья. — Не знаю.
— Ты можешь встать? Пожалуйста, вставай.
— Я еще посижу здесь немного. Ты иди. За меня не волнуйся.
— Я хочу с тобой.
Кирилл почувствовал, как Илья вложил ему в руку рыбий глаз. Прибор был холодный и мокрый.
— Я не смог.
Кирилл отскочил от Ильи. Только сейчас он увидел, что весь пол устлан кровавыми лужицами. Кириллу захотелось зажмуриться, но он не мог. Стоял и жадно разглядывал их, сам не понимая, что пытается увидеть.
Из коридора выбежал Густав. Погрузив Илью на плечо, едва не сбив Кирилла с ног, он скрылся в сторону медицинского блока. Кирилл остался стоять один среди луж крови, слушая голоса, гулявшие между стенами.
Страха больше не было. Совсем.
К двери медицинского блока Кирилла не пустили.
— Там мама, — попытался оправдаться он.
— Она занята сейчас. Иди в каюту, — скомандовали ему взрослые.
Кирилл не пошел в каюту. По вентиляционной трубе, минуя кабинет главного, пробрался к медицинскому блоку. Через прорези в решетке он наблюдал за происходящим внутри.
Тадлис лежал на столе, накрытый по пояс красной тканью. Кирилл понял, что ткань когда-то была белой, а теперь сменила цвет, пропитавшись кровью. Кровь сочилась из кожи, словно в ней миллионы мелких отверстий.
Вокруг кровати были четверо. Все одеты в защитные костюмы. Мама стояла ближе всех и держала у изголовья Тадлиса маску с трубкой. Остальные суетились: кто-то колол уколы, кто-то вытирал кровь, кто-то нажимал кнопки на приборах. Звучали множество незнакомых слов: ЭКГ, адреналин, какие-то блокаторы. Во всей этой суете, заворожившей Кирилла, отсутствовал какой-либо порядок. Все это напомнило дворовой футбольный матч, когда много мальчишек одновременно бегут к мячу, сталкиваются, падают.
Это продолжалось недолго. Вскоре все успокоились и, выстроившись в линию, просто смотрели на Тадлиса. Его лицо прикрыли. Кириллу не нужно было объяснять, что такое смерть. Он понимал, что Тадлис умер. Он лишь задавался вопросом — почему ему больше не страшно? И ответ, маячивший перед ним, пугал его. Может быть это и чувствуют люди, становясь взрослыми? Страх исчезает, появляется интерес. Минуту назад он был ребенком, а теперь стал взрослым. Как поступить с этим новым ощущением? Как не потерять его?
* * *
