удовольствие, что, пожалуй, не смогу отказаться от этого навсегда. Слишком сладко, слишком остро, слишком всё… да, именно так — всё или ничего.
И первое, что я рискну проверить — ничего.
Кэмэрин Илуне
— Начинаю обратный отсчёт, — в отличие от меня “Медея” и правда безэмоциональный ИИ, — десять, девять, восемь…
Для меня, как и для большинства команды, этот гиперпрыжок будет первым.
Первым. Как и Берг три года назад.
Это правда, то, что я сказала Йен. Наша раса считает девственность не чем иным, как особенностью физиологии, неизбежностью, с которой приходится столкнуться каждой девушке на пути к удовольствию и единению с мужчиной. Также в наших правилах набраться опыта, чтобы перед своим мужчиной не выглядеть бревном и неопытной дурочкой. Чем больше связей — тем лучше. Женщина, что станет женой, сможет удовлетворить любую прихоть мужа. Первым, и пока всё ещё единственным стал сын маршала Берга. Невообразимая удача, — молодой, горячий, красивый, один из самых лучших кадетов в академии. Я согласилась на связь с ним сразу. Кто бы устоял? Хотя, погодите, Эйелен мариновала двоих братьев все четыре года. Подумать только. И двоих же, в итоге, отхватила.
Внутри поднимается кое-что запретное и мало контролируемое.
Ревность.
Отрава, невидимая, но настолько концентрированная и чистая, что я морщусь. Скажи кому, что не сдержалась и выпустила на волю эмоцию, засмеют. На Никс, моей родной планете, получила бы ещё и ментальное наказание от наставника. Уж он бы почувствовал энергетические колебания и считал ауру на щелчок. Пусть мы и не можем видеть свою собственную, уверена, сейчас она у меня черно-серая.
Дура. Дура. Дура.
Нас с детства учили контролировать даже толику своих эмоций. Я умею дозировать смех, раздавать вовремя улыбки, сопереживать, когда надо или пустить слезу. Я умею быть удобной, умею быть страстной, умею быть такой, какой от меня ждут. Но не сейчас. РЕВНОСТЬ топит меня до самой макушки, поглощая мощным потоком доводы рассудка. За ней следует злость на саму себя и свой “гениальный” план. Если Эйелен прислушается, то в самом деле будет рядом с ними двумя.
— Ты ведь знала на что идёшь, Кэм, — бормочу себе под нос. — Тебя всё устраивало все эти годы. Не запоздало ли проявлять реакции? Ещё скажи, что теперь, когда знаешь, как всё обстоит на самом деле, чувствуешь угрызения совести?
Нет. Ни о чём не жалею. Если Берг возжелает меня здесь, на корабле, буду отдаваться снова и снова, как будто завтра разверзнется чёрная дыра и поглотит всех нас. Даже несмотря на все сложности, что может принести внезапное осознание истинности Йен.
Кто-то может назвать меня дрянью или двуличной тварью. Что ж, это правда. Так и есть. Если поставить вопрос с позиции дружбы. А если с позиции… слово, что приходит на ум, боюсь озвучить даже себе мысленно. Как будто и правда, как только озвучу, наполню эмоциями и дороги назад больше не будет.
С силой жмурюсь, желая вытравить все чувства и эмоции, что всколыхнулись после разговора с Йен. По позвоночнику стекает струйка огненных мурашей, скандируя что я, очевидно, паршивая подруга.
Хотя, разве что в вопросе отношений. Надо подумать, как сделать всё так, чтобы нас четверых всё устроило в итоге.
Эйелен… Я люблю её, мне важна она как подруга. И я ни за что не поставлю жизнь Йен под угрозу. Всё так, как и говорила.
У каждой из нас есть секрет, в котором центральное место занимает Берг. Только свой я храню намного дольше, чем Эйелен.
Прикрыв глаза, вспоминаю события трёхлетней давности.
Кэм
Три года назад.
Наблюдать за ними забавно. Высший и кэттарианка, что постоянно выясняют отношения, причём при каждом удобном случае.
Ещё больше забавляет то, что я считаю ЭТО забавным. Испытываю эмоции, злюсь вместе с ними, радуюсь, когда кто-то получает то, что хочет и неважно, кому досталась победа. Ирвину или Эйелен. И это странно.
Наш мир, наша раса, наше воспитание, устои — всё создано для одной-единственной цели — эмоций, отношений, потребностей, что могут привести к привязанности быть не должно.
Для всех остальных рас порядок Никс слишком жёсткий. Но не нам. Странно, да, но при кажущейся холодности, мы слишком чувствительны, слишком восприимчивы, слишком подвержены привязанностям. С детства нас учат держать ментальный барьер, закрыть свой мозг и восприятие защитным коконом. Непроницаемым, плотным, нерушимым. Я была одной из лучших учениц Наставника. Именно потому выиграла грант на обучение в СКАТ, полностью оплаченный правительством. И вот, появилась угроза: два взбалмошных, невообразимо странных объекта, с которыми, если бы даже и хотела не сближаться — не могу. Йен, по результатам тестирования и оптимальной совместимости поставили ко мне в пару как дамагера. С самого первого курса, плечом к плечу, до самого выпуска, а может и дальше. Чаще всего пары поступали на службу уже сработанной двойкой. Ну а Ирвин, став персональной красной тряпкой для вспыльчивой кошки — маячил всё время на горизонте. Наверное, именно потому я и расслабилась. Слишком схожие ауры, общий эмоциональный фон, повадки, даже слова-паразиты и те у них стали одни на двоих.
Вздыхаю, вспоминая ТОТ САМЫЙ день.
Йен бы очень удивилась, насколько наши истории похожи. Мой первый раз также лишён романтики, красивых ухаживаний, слов о нежности или других чувствах.
Эмоция, животная, дикая, всепоглощающая — то, что в процессе тренировки полыхало по его ауре, а я, дурочка, списывала на азарт и агрессию, оказалось совсем иным, тогда ещё неведомым мне, нераспознанным и оттого вводившим в заблуждение.
Ирвин, Эйелен и Идан… Их ауры слишком похожи — искрясь, пылают, слепят переливами. Ауры, к которым я привыкла, наблюдая ежедневно, ауры, которые считывала открыто, завёдшие в итоге в западню.
Почему его партнёр не пришёл на тренировку я уже не помню. Как и то, почему не пришла Йен. Мы оказались совершенно одни, в тренировочной зале, дамагер и танк — идеальное сочетание для отработки в паре. Предложение совместной тренировки, чтобы не терять забронированное время казалось совершенно логичным, сперва. А затем моя кровь превратилась в лаву, зрение — заволокло туманом, а его рваное дыхание, опаляло мои крылья свободы. До него я никогда не тренировалась в сцепке с мужчиной, тем более, с ТАКИМ мужчиной. Его прикосновения, сперва совершенно лишённые нежности, давящие, сжимающие, блокирующие против воли приносили странное, болезненное удовольствие. Мы не щадили друг друга. Схватка, наполненная яростью, заставляла двигаться на пределе возможностей. Казалось, что он вымещает на мне
