Постояв некоторое время и послушав тишину, девочка двинулась дальше и, наконец, дошла до кабины пилота, где было гораздо просторнее и светлее. Светилась узкая длинная лампа на том месте, где должна была бы находиться приборная панель и светилась достаточно ярко, освещая какие-то кнопки и рычаги. Пол был страшно замусорен, мягкое пружинящее покрытие было завалено кусками оплавленного металла и залито какой-то темной вонючей гадостью, к которой липли подошвы кроссовок… Странным показалось Маше, что не было ни единого окошка ни спереди, ни по бокам, хотя казалось, должно бы… И вообще она была разочарована. Кабина пилота походила на железный ящик — только несколько кнопочек и рычажков и все!
Впрочем, раздумывать над странностями инопланетян девочке долго не пришлось, потому что почти тот час же, после того как вошла, она увидела и самого инопланетянина. Он сидел в кресле, тихо и неподвижно и голова его свешивалась набок.
Это был человек.
Одетый во что-то очень напоминающее спортивный костюм — разве что на куртке не было молнии — из-под которого виднелся белый воротничок, на рукаве и груди Маша разглядела некую странную эмблему и три замысловатых крючочка под ней.
Грудь человека была как будто смята, как будто продавлена внутрь слева, а справа как-то странно надувалась.
На голове человека была маска чем-то напоминающая маску ныряльщика, только было непонятно как она держится на голове, потому что никаких креплений видно не было. Из-под маски по щекам и крыльям носа стекала кровь, она уже залила всю куртку, а теперь едва только капала.
Это был человек.
И он был мертв.
Маша поняла, что он мертв, когда коснулась его руки — рука была холодной и твердой.
Что теперь ей делать девочка не знала. Постояв некоторое время в раздумье она попыталась снять с человека маску, хотя было страшно. Теперь уже страшно просто из-за того, что там, вероятно, была ужасная рана.
Вопреки ожиданиям маска снялась легко, стоило только потянуть.
Лицо человека было в кровавых разводах, волосы слиплись от крови, и где была рана Маша не поняла, казалась вся голова пилота — сплошная рана.
Девочка уже не боялась, она чувствовала только небольшое разочарование и жалость к этому погибшему человеку, а еще она думала о том, что ей предпринять дальше.
Никого звать не хотелось. Не хотелось, чтобы грубые солдаты вторгались на корабль, чтобы волокли пилота в какой-нибудь исследовательский центр и издевались над трупом. Этот черный железный ящик, освещенный желтой лампой, похож был на склеп. Склеп для таинственного пришельца, для летчика, который умер на своем боевом посту…
Маша всхлипнула, попыталась убрать слипшиеся от крови сосульки волос с лица пилота и тут заметила на лбу его почти у корней волос прилипшую к коже небольшую черную пластинку, захотела смахнуть ее, и… Вот тут-то все и началось.
Что-то хлопнуло, и волной воздуха Машу отбросило к стене, она не поняла, как и откуда, но в кабине вдруг появились люди. Не было — и вдруг появились.
Их было двое. Одетые точно так же как и погибший пилот, только без масок на голове, они очень быстро стали проделывать что-то с пилотом и так же быстро говорить между собой на каком-то тарабарском наречии.
— Он мертв почти уже сорок минут, — сказал Илис, взглянув на диагност, который только что подключил к телу, — Дохлый номер — мозг умер.
— Не спеши. Подождем, что машинка скажет. Не забывай, что парень эрайданец, они выживают и после худших передряг… Ты гляди, ему едва мозги не вышибли, а он сумел корабль посадить.
Говоря это, Бартунек поспешно ставил на голову умершего приборы, которые должны были заняться регенерацией тканей.
Илис расстегнул куртку пилота, из- под которой на пол хлынула уже темная, уже почти свернувшаяся кровь.
— Ребра еще сломаны… Посмотри… Что у нас еще? Рваная рана под диафрагмой…
— Угу. Ну, как там?
— Есть импульс. Но очень слабый… Не знаю… Уходит… Если прямо сейчас попробуем…
Они посмотрели друг на друга и Бартунек кивнул головой.
— Давай. Я ее закрепил и придержу еще.
Что-то засвистело и кабину наполнило голубое сияние.
— Эй, давай-ка потише! Руки горят…
— Держи, держи… Это ж мозги, не что-нибудь.
Несколько секунд спустя.
— Все. Готово. Теперь в госпиталь его. Не знаю, получилось ли, но больше нам ничего не сделать.
— Нам самим теперь в госпиталь. Радиация здесь не дай Боже, где-то генератор потек.
— Да, я заметил. С кораблем что?
— Сейчас вызову техников. Пусть разбираются… С девчонкой надо решать. Она тоже облучилась здорово. Здесь ей не помогут.
— Ну, поговори с ней… Как абориген с аборигеном. А я пока Ксатса переправлю.
Один из невесть откуда взявшихся исчез вместе с умершим, а второй остался и подошел к ней.
Маша не могла без содрогания видеть кровь. Нет, она не пугалась, не визжала, не падала в обморок, когда случалось пораниться. Свою кровь она воспринимала равнодушно, но чужую… Если резала палец сестра или мама острым кухонным ножом, у Маши все холодело внутри и даже как будто в голове мутилось… Здесь было столько крови! Как только один из внезапно появившихся расстегнул на мертвом пилоте куртку, кровь выплеснулась на пол с мерзким чавком — как будто не жидкая была, а вязкая, слизистая. И запах ударил в нос, такой тяжелый и приторный…
Девочка оцепенела от ужаса, она стояла на коленях в углу, прижав ледяные ладошки к груди и не могла закрыть глаза, не могла даже отвернуться. Она представляла себе ужасную рану в груди пилота, она представляла себе расколотые кости, разорванные внутренности, она представляла, как больно было этому человеку, пока он был еще жив, пока из последних сил уводил корабль от города (девочка почему-то была уверена, что это было так).
Маша сжалась в комочек, с ужасом глядя на приближающегося к ней инопланетянина и чувствуя, как холодеет кровь.
— Если приборы нас не обманули мы прибыли в Россию?.. Ты русская девочка? — спросил инопланетянин на чистом русском языке, разве что с небольшим акцентом, присаживаясь рядом с Машей на корточки. У него было очень милое, симпатичное лицо, карие глаза, и он улыбался.
— Да, — прошептала Маша, говорить громче она не могла, потому как пересохло горло, — А вы кто?
— Я твой земляк. Только я из Чехословакии родом. Знаешь, где это?
— Чехословакии больше нет.
— Как это?!
— Есть Чехия и есть Словакия. Они разделились. Вы не знали?
— Не знал. Я давно там не был.
Инопланетянин — или не инопланетянин? — выглядел печальным. Он как будто растерялся и не знал теперь… Не знал теперь кто он?
