Вероятно, их беседа могла бы меня развлечь, если бы они говорили на испанском или хотя бы на английском, но их язык не был мне знаком.
Кроме того, они слишком нарочито на меня не смотрели.
Я уже готова была кого-нибудь убить, лишь бы не сидеть и дальше в позе скромного пациента психиатрической клиники, когда Нордвелл наконец вернулся.
Еще теплилась надежда, что внутренние пространства астрополиса Кинга будут отличаться от «таможенного зала». Но надежда быстро умерла. Город весь, казалось, доживал последние дни. Тусклого света осветительных панелей едва хватало, чтобы не спотыкаться. Стены коридора, в котором мы оказались, покинув зону прилета, были все сплошь разукрашены какими-то нечитаемыми надписями и рисунками. Кроме того в нем отвратно пахло.
– Держись за моей спиной и не отставай!
Нордвелл шел вроде и не торопясь, но поспевать за ним оказалось трудно. В этом коридоре и в двух следующих людей мы не встретили, но все равно казалось, что здешнее угрюмое население где-то неподалеку, что оно за нами наблюдает и только ждет удобного момента, чтобы напасть.
Миновали зал, который когда-то был оранжереей. Пыль, грязь. Искусственные деревья выглядят обглоданными, и здесь все тоже разрисовано, причем, эта настенная живопись накладывается друг на друга слой за слоем, и так происходило, наверное, много лет – никто не пробовал ни смыть это, ни закрасить.
Здесь нам повстречался первый абориген – бледный до синевы чумазый подросток, одетый в черные шорты до колен и татуировку.
Он проводил нас недобрым заинтересованным взглядом.
В следующем коридоре людей стало больше, но это, наконец, был почти обычный фелицианский служебный коридор. Люди выглядели тоже почти так же, как дома. Я выдохнула, успокаиваясь. Может быть, и обойдется.
Обогнули шахту метролифта с выдранными дверьми – входи, кто хочешь! И направились к лестнице, ведущей на следующий дек.
Я обернулась и увидела, как из шахты вылезают люди. Оставалось предположить, что метролифт здесь давно не работает.
Уровнем выше оказался более или менее респектабельный район. Тут и света было больше, и места. Стены если и не чистые, так хоть без наскального творчества. Парочке искусственных пальм я обрадовалась, как родным.
Нордвелл решительно протащил меня мимо двух заведений, украшенных надписью «Гостиница», и остановился перед третьим. Ничего особенного – прозрачный фасад с небольшим кафе внутри, маленькая, по сравнению с соседними, вывеска.
По дальней от нас стороне улицы шли прохожие, было довольно тихо. Я огляделась, потому что меня все время преследовало ощущение, что кто-то есть рядом, кто-то за нами наблюдает. Я проверила сетку – но у меня на этой станции не отобразилось ни одного контакта. За исключением Нордвелла, что понятно. Однако мерзкое ощущение не уходило.
– Сюда!
Я обратила внимание, что он постоянно держит руку на поясе, и почти сразу разглядела, что под его пальцами кое-что прячется. Кое-что, мало похожее на полицейский «гуп».
Мы вошли. Робот-портье предложил выбрать комнату по каталогу, но моему спутнику, казалось, было не важно, в какой номер заселиться – лишь бы побыстрее. Он сказал:
– Один на двоих. Этот уровень, и подальше от фасада.
Сеть раскрасила коридор зелеными стрелками гостиничного навигатора. Они привели нас к двери действительно самой дальней комнаты.
Нордвелл махнул рукой, давая сенсорам счухать свои биоданные, мы вошли.
Миленькая небольшая комната для двоих: светлые стены, телепортационный пищеблок, дверь в душевую и туалет; кровать в углу, один шкаф и один столик, вот и вся обстановка.
Нордвелл прикрыл дверь. Вынул из поясной сумки, с которой редко расставался, глушилку, кинул на стол. Теперь сеть нам временно стала недоступна, но зато можно быть уверенными – подслушать нас тоже никто не сможет. Разве только физическим способом, пристроив ухо к двери.
– Реми, я сейчас уйду. – Нордвелл опять хмурился. Я его понимала – мне тоже не нравилась идея, что он оставит меня одну в этом притоне. – Уйду узнать новости в порту. Астрополис Кинга – место не из приятных, и оно известно как правительственным силам Конгресса Ветки, так и вольным. Если нас ищут, я хочу понять кто, и почему так настойчиво? Мы всему космосу рассказали, что сбросили контейнер. Но что-то мне подсказывает, что это не помогло.
Во рту у меня давно пересохло, но я все-таки согласилась вслух:
– Да, у меня такое чувство тоже есть…
– Никому не открывай и никуда не выходи. Даже если принесут еду или будут звать на помощь. Еду мы не заказывали, а помогать тут некому.
Я несколько раз кивнула, чтоб он понял, что инструкции приняты и запомнены.
– Связи пока не будет, потерпи. Скоро вернусь.
Выглядел он при этом виноватым. Как будто уходит не только за новостями.
Спросила взглядом – «Что?». Качнул в ответ головой, словно отметая всякие нехорошие предположения. Вот вроде и нет повода за него переживать, а все равно…
Если пропадет, как я здесь… одна буду. Без денег и вообще.
– Реми, не кисни. Я быстро, ладно?
Он ушел, а я забралась в постель – не раздеваясь. Предусмотрительно заранее проверив ее чистоту…
Думать о будущем у меня уже не получалось. Больно переменчивы у нас перспективы…
Потом подумалось, что Нордвелл напрасно беспокоился – если в номере телепортационная доставка, то и еду тоже можно заказать прямо отсюда.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что мой спутник прозорливей меня. Со всей очевидностью, доставка здесь тоже не работала. Панель была исключительно декоративной, за ней прятались пыльные внутренности давно погибшей электроники и бытовой мусор, оставшийся от прежних жильцов.
Сразу же захотелось есть. Но я помнила мрачного подростка и другие недобрые взгляды, и пока этого было достаточно, чтобы сидеть тихо под замком и не пытаться контактировать с внешним миром.
Я лишь позволила себе приоткрыть штору. Вид из номера открывался на довольно широкий проспект, за которым виднелись фермы несущей конструкции станции. Фелица намного больше этого астрополиса, там подобные конструкции все находятся под деками и скрыты от глаз. Как минимум, в жилой части города.
Видимо, метролифт здесь действительно не работал уже много лет, его темная шахта тянулась вдоль проспекта бесполезной кишкой.
…А снаружи станция – огромный диск из четырех вложенных друг в друга торов – жилых деков – и находящихся внутри этой системы служебных туннелей и коридоров. Снаружи она выглядела куда приличней.
Нордвелл вернулся часа через два, мрачный и собранный. Принес бокс с едой, молча толкнул его на столик, прильнул к окошку и, не отрываясь, следил за проспектом не меньше минуты. Я же тем временем подобралась к еде – что бы во внешнем мире ни происходило, а голодный герой полицейского боевика – как-то совсем не герой.
В коробке оказались какие-то на вид несъедобные брикеты не то прессованной каши не то хлеба. Правда, оно ни чем не пахло, а наощупь оказалось довольно мягким и пористым.
Нордвелл, как будто и не взглянув в мою сторону, прокомментировал от окна:
– Не бойся, корм сбалансированный.
– А…
– Вода в нижней части бокса.
Я достала небольшую экобутылку – примитивный вариант тех, что можно купить и на Фелице и в Коста-Кристалл.
Попробовала откусить кусочек «сбалансированного корма» – странный немного мыльный невыразительный вкус. Но проглотить мне это удалось, так что хоть и без удовольствия, а свой брикет я доела.
– Что там? – наконец уточнила я, понимая, что Нордвелл пялится в окошко неспроста.
– Нас ищут. В зоне выхода у Гелиоса собрались правительственные корабли, о грузе оружия речи уже не идет. Официально – дело в похищении тебя, но…
– Слишком много шума? – догадалась я. – Даже Перес не в силах заставить военных работать на себя.
– Да. И еще. Моя легенда продолжает работать – для всех я – человек Бруно. И хотя сам Бруно больше угрозой не является, полиция ждет, что я выставлю требования.
