Татуировка на его лбу казалась живой. Будто паук только, что закончил плести сеть и решил отдохнуть. На мгновение подумалось, что он вот−вот взлетит и закружит по комнате в поисках новой цели, жертвы или места, где сможет продолжить излюбленное занятие.
Лицо человека с пауком ничего не выражало. Он просто стоял в шаге от двери и холодно смотрел на меня, сложив руки на груди. Вылитый султан! Чалмы лишь не хватает.
«Раз пришёл пусть и первым начинает говорить!», − решила я и отвернулась.
Он долго молчал, но всё же не выдержал и произнес:
− Будешь, готова, приходи в мои апартаменты. Я жду тебя.
Я ничем не выдала охватившего меня возмущения.
Когда же повернула голову, чтобы посмотреть в его синие глаза и понять, что он задумал, то опешила… его не было! А ведь я не могла не услышать, как открывается и закрывается дверь. Она не такая уж бесшумная, как кажется.
Осталось проверить заперта ли она, если да, то у меня проблемы с головой: слуховые и зрительные галлюцинации – это неспроста.
Дверь была не заперта. Она легко открылась, и я с опаской выглянула в коридор. Никого. Лишь металлические стены, а по бокам вверху лампы, освещающие затемненные места.
Я вернулась, выключила свет и уселась на кровать. Никуда идти я не собиралась. Уж слишком упряма и горда, чтобы позволить кому−то управлять собой, словно марионеткой: пойди туда, сделай это.
Я потёрла лицо руками, стараясь скрыть следы слёз, если они были.
Кто−то подошёл к двери и открыл ее. Затем включил свет. Ко мне пожаловал Бедоносец, но только без шинели, так что я его не сразу узнала. На нём был надет синий строгий костюм всё с теми же голубыми погонами.
− Пойдёмте, вас давно ждут, − сказал он.
Что мне ещё оставалось делать?
− Хорошо, − проговорила я, − проводите меня к его ожившему величеству.
− Я знал, что мне не придётся вас долго уговаривать, − сохраняя серьёзность, произнёс Бедоносец.
− Конечно, я же не хочу, чтобы меня пинали и толкали до самых покоев этого татуированного мизгиря.
Я поднялась и направилась к двери. Проходя мимо маршала, попросила:
− Вы не расскажите мне что−нибудь смешное? Здесь ужасно скучно.
− К сожалению, я не могу вас развеселить. Ничего смешного на ум не приходит. Но я почему−то был уверен, что вам интересно знать, что стало с ожившими людьми.
− С чего мне интересоваться их судьбой? Они сделали своё дело.
Маршал повёл меня какими−то коридорами, пока перед нами не появилась стеклянная дверь с причудливо позолоченным узором по краям. Рядом с ней стояли два охранника в серой военной форме. Они никак не отреагировали на наше появление.
− Странная вы женщина, − сказал маршал, открывая дверь, − например, ваши волосы не успевают вовремя сменить цвет. Они всё ещё темные, хотя мы находимся под светом ламп.
− У каждого свои странности.
− Не спорю.
Апартаменты султана были просторны и скромны. Единственная роскошь – портрет самого султана в натуральную величину, висевший на противоположной от входа стене. Его презрительный взгляд и надменность, скрещенные на груди руки, богатое одеяние (кстати сказать, на портрете он был в том же халате, что и тогда, когда мне померещился) – всё это призвано было вызывать трепет у всех входящих, заставлять чувствовать себя ничтожными, подавлять всякое желание противоречить и вообще, даже дышать тем воздухом, каким дышит его живое воплощение.
И это живое воплощение сидело под портретом на диване, перед ним стоял столик с кушаньями, от аромата которых у меня закружилась голова. На еде я старалась взгляд не задерживать: вдруг повара не дожарили жаркое и не докоптили рыбу. А то, что еду для султана готовили повара, сомнений не вызывало: на столе не было и намёка на консервированный ассортимент продуктов, которым довольствуются простые смертные. Никаких полуфабрикатов и заготовок, всё натуральное, особенно фрукты, словно их только, что сорвали с деревьев.
Едва мы вошли, как этот человек поднялся. Его внешний вид меня озадачил: я ожидала увидеть его в халате, но вместо этого на нём была алая шелковая рубаха с белыми воротником и длинными белыми рукавами, белые брюки, а самое необычное и жуткое одновременно – это накинутая на плечи шкура чёрного пушистого зверя с хвостом, засохшими лапами и головой.
− Присаживайся к столу, Лануф, и ты, друг мой, − вежливо обратился к нам султан, выдвигая для меня стул.
Я протестовать не стала и на красивые останки зверя на его плечах решила не обращать внимание. Этот венценосный тип знает, что будет с его шкурой, так пусть же оживёт несчастный зверь, если конечно, шкура неискусственная.
Маршал сел напротив меня, а парень вернулся на диван.
Передо мной возникла проблема: проявить наглость и наброситься на еду или соблюсти приличия?
− Я так понимаю, вы меня голодом морить не собираетесь?
Паучий сын рассмеялся, затем послышался посмеивание Бедоносца. Мне же было не до веселья. Я села и с самым серьёзным видом принялась за еду. Этот жуткий голод, что меня в последнее время нападает, наверное, являлся результатом той «потрясающей» жизни, до которой я докатилась.
− Конечно, не собираемся, − ответил султан на мой вопрос. Он внимательно следил за мной.
− Ещё бы! Ведь у вас в арсенале найдётся более эффективное средство подчинить человека своей воле, − сказала я, собираясь приступить к рагу из какой–то птицы. − Можете начать их перечислять и не бойтесь испортить мне аппетит. И кстати, передайте мои лучшие пожелания повару. Рыба отменная и птица, похоже, тоже заслуживает похвалу, − ловким движением руки я отделила крылышко и вскоре от него остались лишь косточки.
− Это кто – голубь?
− Перепел, − ответил маршал.
Видимо он решил, что если я так стремительно буду расправляться с едой, то ему ничего не достанется, и потому тоже присоединился за компанию.
− Не слышала о такой птице. Но ничего она хоть и маленькая, но вполне съедобная.
− Георгий, ты, плохо заботился о нашей гостье? – сурово поинтересовался его господин.
Ложка маршала потонула в бульоне. Он выпрямился и спокойно произнёс, глядя в синие глаза.
− Я точно выполнял все инструкции, господин Татхенган.
− Я верю, мой друг. Лануф, надеюсь, ты пришла в себя от потрясения? – вкрадчиво поинтересовался султан.
Я забыла про еду и растерянно уставилась на него.
− От какого? – я не понимала, что он имеет в виду, так, как вся жизнь мне показалась одним большим потрясением.
− От того, что побег не удался. А тот, от кого ты хотела быть как можно дальше, оказался одним из воскресших тобой.
− Я тебя не воскрешала! И мёртвым ты не был, разве не так? А насчёт неудавшегося побега так, это бывало со мной и раньше. Вы не против? – я потянулась к вилке, чтобы воткнуть её в рыбное филе. При этом я поочередно посмотрела на обоих. – Вы беседуйте, не обращайте на меня внимания. Если я мешаю, то могу поесть в своей комнате, вот только захвачу что−нибудь со стола.
Я даже встала, собираясь взять блюдо с едой и удалиться, но парень остановил меня, поймав за руку.
− Оставайся, прошу. Я тебя пригласил для того, чтобы ты отобедала с нами. Ведь у нас для разговоров всегда найдётся другое время, − он улыбнулся.
Я перестала жевать. Вытирая руки салфеткой, я смотрела то на одного, то на другого. Мне не верилось, что передо мной Татхенган, которому почти триста лет.
− Ты здорово сохранился, − наконец нарушила я тишину. – Сколько пришлось сделать операций?
− Ни одной.
− Да? Ты действительно и есть тот самый Татхенган, о котором маршал мне все уши прожужжал?
− Сомневаешься?
− Ну… я решила, что это розыгрыш. Мне было смешно, что какой−то расфуфыренный недоросль выдаёт себя за важную особу.
− Принимаю искренность твоих слов за комплимент.
− Значит, я могу продолжить обед? А то что−то серым клеточкам моего мозга явно не хватает каких−то элементов.
Маршал продолжил нырять ложкой в бульоне, и султан тоже решил снизойти до удовлетворения естественной потребности каждого живого существа, когда−либо встречавшегося на моем пути.
