— Я могу рассказать тебе подробности перелета, если хочешь. И показать отчет аналитиков. Ты сам убедишься, что все верно.
Младший кивнул. Резко. Будто дернулся.
— Завтра. Вечером. Я устал.
Креон повернулся к другим гостям, и оказалось, что все смотрят на них. И ждут, когда они займут свои места. И если взгляды обоих Иазонов отражали вежливое любопытство, а мать смотрела с какой-то скрытой надеждой, то Дорея снова предпочла отступить и спрятаться в тени мужа. Совпадение? Случайность? Или нечто большее?..
…Ветер теребил черные занавеси. До официального объявления в траурные цвета одели лишь личные покои императрицы. Кроме кабинета, в котором порой появлялись посетители и куда направлялись личные звонки. Сама она в темных одеждах, неожиданно подчеркнувших цвет волос и белизну кожи, выглядела несчастной. Или же это память с ним играет? Когда погиб отец, мать тоже носила черное. Тогда он не понимал, как тяжело ей пришлось, а теперь…
Прошлое вдруг показалось таким близким. И к нему возникли вопросы. Много вопросов.
— Встреча прошла неплохо, — резюмировала маеджа Софрония, наблюдая, как роботы убирают со стола.
— Креон остановился во дворце?
Икар наблюдал за братом всю трапезу и только укрепился в мысли, что брат не остался равнодушным к гибели Талии. Им нужно поговорить. Теперь, когда ее нет, кто-то должен продолжать тормошить его и объяснять необходимость общения. Пока он не замкнулся в себе и не ушел с головой в одну лишь науку.
— Нет, — тихий вздох, — он тоже предпочел отправиться на квартиру.
Она не упрекала, но невысказанная горечь повисла в воздухе.
— Мне жаль, что мы расстраиваем тебя.
Мать вздрогнула и подняла на него взгляд. Удивленный и растерянный.
— Икар… — она снова вздохнула. — Вы не расстраиваете меня. Мне горько. И больно. Я потеряла дочь. И дело не в утрате наследницы. А в том, что мой ребенок мертв. Ты не сможешь понять меня сейчас, и от того мне больнее, но не ты, не твой брат не расстраиваете меня. Вы — такие, какие есть. А я лишь могу принимать вас. И любить.
Принц сглотнул вставший в горле комок. Отвернулся. Сжал кулаки, переживая приступ неизвестного до сих пор чувства.
— Не сопротивляйся. Когда пытаешься подавить чувства, становится только хуже. Они накапливаются, и уже не ты управляешь ими, а они — тобой.
Прописная истина, которую им объясняли с самых первых занятий. Не противиться чувствам. Позволять им окутывать себя. Особенно во время пробуждения. Знакомиться с ними. Но… он никогда не думал, что некоторые чувства будут столь неприятны. Даже физически.
Икар запрокинул голову и глубоко вдохнул. Медленно выпустил воздух.
— Мне ее тоже не хватает. Будто целый кусок моего мира перестал существовать.
Сегодня они поднимали чаши в память о принцессе. И он не испытывал и половины того, что вдруг свалилось на него сейчас. В груди защемило. А глаза начало жечь. Он провел ладонью по лицу и вяло удивился, почувствовав влагу.
Императрица встала и медленно подошла к нему. Накрыла ладонью руку и заглянула в глаза. Погладила по щеке. И стало ясно, что вся ее величественность — лишь маска, которую пристало носить правительнице. Она не может позволить себе быть иной. Слабой. Страдающей. Несчастной. Но боль ее никак не меньше, чем его.
— Мама…
Она судорожно вздохнула и вдруг порывисто обняла его за шею. Притянула голову к себе. И он согнулся, утыкаясь носом в ее плечо. Вдыхая знакомый с детства запах мяты. Обнял, сжимая в руках и не в состоянии отпустить.
— Я здесь, сын мой, я здесь.
Ее пальцы прошлись по волосам, даря ласку, которую он забыл за прошедшие годы. Когда он отдалился от нее? После смерти отца? Когда она вдруг превратилась в незнакомку с невозмутимым лицом? Когда стала больше императрицей, чем матерью? И столько лет даже не замечал, как не хватает ее ласки и взгляда.
Наверное, он сжал ее слишком сильно и сделал больно, но она не сопротивлялась. Обнимала также крепко и судорожно вздыхала, а форменный китель на плече становился влажным. Кажется, и ее накидка немного промокла, но дышать стало легче, а буря внутри и зуд, мешавший трезво мыслить, улеглись.
Икар не знал, сколько прошло времени, прежде чем он разжал руки и отпустил мать. Ее глаза опухли, но она постаралась улыбнуться.
— Спасибо тебе. Ты можешь жить, где угодно. Но я буду рада, если ты захочешь погостить в своей старой комнате. Или в любой другой во дворце. А сейчас я устала…
Устала. Он видел. Теперь увидел. Заострившиеся черты лица. Морщинки. И даже первую, едва заметную седину. Она устала. Очень давно. И все равно продолжала быть той, кем необходимо.
Он подержал ее под руку, и они неторопливо пошли вместе. Рядом. В молчании. Не зная, что еще можно сказать. Но теперь тишина не казалась оглушающей. Скорее понятной и даже уютной. Он мог бы слушать ее долго, если бы в коридоре не мелькнул знакомый силуэт Дореи. И мысли не пошли в совершенно ином направлении…
Глава 29
Музей истории Киориса располагался совсем недалеко от Храма. К его дверям вела столь же высокая лестница, а с других сторон окружал цветущий сад. Сашу поражало столь непривычное количество зелени и деревьев вокруг, казалось город, от которого она видела лишь небольшой кусочек, буквально утопал в ней. Свежий воздух врывался в легкие и кружил голову. Конечно, уже не так как в первый день, но в теле ощущалась непривычная легкость. Или это от посещения терм и ежедневной зарядки?
Казалось, что занятия с Доркас должны выматывать. И физическая усталость ощущалась тяжестью и ноющей болью в мышцах от растяжки, но в то же время… появилась легкость. Сосредоточенность. Стало проще вставать по утрам. И настроение заметно выровнялось. По крайней мере, последние два дня никаких истерик не намечалось, а губы сами собой растягивались в улыбке.
Саша понимала, что далеко не в порядке. Скорее даже наоборот, наконец, в полной мере осознала, насколько глубоко ее засосала трясина депрессии. И даже понимала, что быстро из нее не выбраться. Стоило признать, что и сил у нее не так уж и много. Их хватало на повседневные дела и соблюдение устоявшегося режима, но не более… Филис говорила, что двигаться стоит маленькими шажками и радоваться каждой победе. Сегодня таким шажком должно стать посещение музея…
— Не устала? — жрица обернулась, остановившись перед распахнутыми дверями, по сравнению с которыми казалась крошечной.
От Храма они прошлись пешком, вроде бы недалеко, но ступеньки… Да и непривычная обстановка. Саша остановилась перевести дыхание и запрокинула голову, рассматривая колонны и треугольную крышу, которую они поддерживали. Сердце билось часто. Не только от ходьбы, но и от волнения. Покинуть обитель жриц оказалось проще, чем линкор, но, оказываясь на открытой территории, она все еще ощущала себя голой. Беззащитной. Слабой. И от того хотелось побыстрее скрыться за толстыми стенами.
— На Земле есть места с похожей архитектурой, — задумчиво ответила она, напрочь игнорируя вопрос.
В детстве она до дыр зачитала книжку с мифами Древней Греции, адаптированную для детей. И теперь узнавала знакомые очертания. Чуть более изящные, и сохранившиеся куда лучше, чем на фотографиях и картинках.
— Возможно, — Филис окинула здание задумчивым взглядом и с интересом взглянула на нее. — Наша анатомия очень близка. Никто не знает, когда и как зародилась жизнь на Киорисе.
— Разве у вас нет научных теорий? Или… легенд?
— Легенды… — жрица коротко, но не обидно рассмеялась. — Я могу рассказать несколько самых известных и интересных, но пока лучше ознакомимся с фактами.
Внутри музей выглядел непривычно пустым. Никаких ковровых дорожек и ограждений, гидов, предлагающих экскурсии, и даже посетителей. Сплошной камень стен и пола, прохлада, а еще непередаваемое ощущение древности.
— Наши ученые полагают, что человек не был рожден на Земле. Возможно, наши предки прибыли из космоса. И сейчас я готова в это поверить.
