class="p1">– Ты говорила, что мой аппарат нужен тебе для чего-то конкретного. Я был слишком шокирован, чтобы гадать, для чего именно.
Кое-какие задачи он может выполнить, поэтому я не придал этому значения. Ты очень богата, Наоми. Всю жизнь ты была настолько богата, что не знаешь, что между формулированием проблемы и ее решением стоит еще кое-что.
Время, Наоми!
Я постучал пальцем по верху аппарата. Я все еще им гордился. У меня было на это право.
– Ты словно… словно императрица в Древнем Китае. Возможно, эта история случилась на самом деле, не знаю. Представь, однажды императрица сказала: «Мне стало известно, что мои предки обитают на Луне. Как почтительная дочь, я желаю отправиться туда и поклониться им. Найдите способ». И вот они искали по всей империи, и однажды придворный привел к императрице нищего в лохмотьях и сказал: «Этот человек изобрел ракету». «Хорошо, – ответила императрица. – Усовершенствуй ее, чтобы я могла отправиться на Луну».
Я собирался рассказать эту басенку как анекдот и в конце посмеяться. Но стоило мне повернуться и глянуть на Наоми, как все мое веселье испарилось.
Ее лицо было бледным и неподвижным, словно у мраморной статуи, губы чуть приоткрыты, глаза округлены. На щеке блестела подобная бриллианту слеза.
Шутливого настроения как не бывало. Я вдруг почувствовал себя так, словно ударил ногой по камню, а на самом деле расколол бесценную чашу.
– Нет, Дерек, – после долгого молчания сказала она. – Не тебе рассказывать мне про время. – Она пошевелилась, слегка развернувшись на стуле, и посмотрела на столик возле себя. – Это мой бокал? – более легким тоном спросила она, указав на него изящной прекрасной рукой. Она не стала вытирать слезу; та застыла на ее щеке на некоторое время, пока не исчезла от прикосновения горячего, сухого ночного воздуха.
Я кивнул, Наоми взяла бокал, встала и, подойдя вплотную к аппарату, молча разглядывала его.
– Я не собиралась рассказывать тебе, что мне нужно, – наконец проговорила она. – Меня к этому принудило время.
Она сделала большой глоток и продолжила:
– Итак, я хочу знать, что именно может делать твоя пилотная модель.
Я замялся. Столь многое я еще не успел облечь в слова: в течение всего прошедшего года мои мысли занимала исключительно работа, но, расслабляясь в компании друзей, я этой темы не касался и говорил только о пустяках. Чем более я приближался к успешному завершению, тем более суеверным становился, не желая обсуждать цель проекта.
И вот же верх абсурда – теперь, когда я знал, чего она хочет, меня охватил легкий стыд оттого, что мой триумф сводится к такой мелочи.
Чувствуя мое настроение, она посмотрела на меня с легкой улыбкой.
– «Да, мистер Фарадей…» Или это был Хамфри Дэви? «…но в чем его польза?» Извини.
Новорожденный младенец. Неплохо. Почему-то эта цитата запала мне в душу, затронула мои чувства, и я вдруг перестал чего-либо стыдиться. Я был горд – как любой отец или даже больше.
Я отодвинул стопку черновых схем на краю ближайшего к аппарату стола и присел на освободившееся место, сжимая бокал в ладонях. В комнате царила такая тишина, что мне казалось, будто я слышу, как лопаются, поднимаясь кверху, пузырьки вина.
– Я благодарен тебе не за то, что ты дала мне денег или нечто подобное, а за то, что направила ко мне этого убедительного и очаровательного Роджера Герни. Я никогда не встречал никого, кто готов был бы воспринять мои идеи всерьез, а не просто поболтать о них ради развлечения. Я предлагал данную концепцию некоторым умнейшим своим знакомым – например, людям, которых знал в университете и которые давным-давно оставили меня позади.
Раньше я об этом не задумывался. Очевидно, я о многом не задумывался.
– Но только он мог говорить о ней как о чем-то реальном. Я рассказал ему в общем и целом то же самое, что до него говорил другим. Я говорил о… о том, как живой организм своим поведением определяет пространство вокруг себя. Мобиль делает так же. Поэтому у меня он висит вон там.
Я поднял руку, указывая на предмет, и, как по команде, в окно подул ветерок и пошевелил металлические панели, подвешенные в полутемном дальнем углу комнаты. Поворачиваясь, они тихо поскрипывали. В последнее время я был слишком занят, чтобы смазать опоры.
Я нахмурился, мышцы лба у меня напряглись. Это предвещало головную боль, но я ничего не мог с собой поделать.
– Между организмом и окружающей его средой должно существовать полноценное взаимоотношение, особенно с другими организмами. Самосознание было одной из первых вещей, которые бросились в глаза при создании механических копий живых существ. Ученые этого не планировали – они построили механических черепашек с простенькой лампочкой наверху и заложили в них простой инстинкт поиска света, и если поставить это существо перед зеркалом, оно как будто узнает себя… Так это должно происходить. Не целенаправленная пошаговая сборка человека по частям, а попытка определить ту же форму, которую человек принимает при взаимодействии с другими людьми. Это достаточно просто. Но разве можно обработать триллион битов данных, сохранить их, дать им соответствующие времени ярлыки и для репродукции перевести их обратно в… ну, во что? Не могу ничего придумать. То, что тебе нужно, это…
Я пожал плечами, осушил бокал и встал.
– Тебе нужен Эффект Купера, – заключил я. – Вот, возьми.
С полочки на верху машины я взял плоский прозрачный диск размером примерно с пенни, но толще. Для этого я использовал ключ, который так точно вошел в отверстие в центре диска, что простое трение поддерживало его вес. Я протянул его Наоми.
Мой голос дрогнул – ведь я впервые проводил случайное испытание.
– Возьми его. Подержи, потри между пальцами, аккуратно сожми с плоских сторон, зажми в руке.
Она послушалась. Зажав его в руке, она посмотрела на меня.
– Что это?
– Это искусственный пьезоэлектрический кристалл. Ладно, этого, наверное, достаточно. Надень его обратно на ключ. Не хочу портить чистоту эксперимента, поэтому сам трогать не буду.
Нацепить диск обратно оказалось нелегко. Две попытки провалились, а потом Наоми схватила меня за руку, чтобы помочь мне держать ключ ровно. Я почувствовал, как сквозь ее пальцы проходит вибрация, будто все ее тело пело, подобно музыкальному инструменту.
– Все, – без выражения сказала она.
Я отнес диск обратно к машине и аккуратно переместил его с ключа на столбик на считывающем устройстве. Он соскользнул вниз, как пластинка на проигрывателе. На секунду-две я затаил дыхание. Затем началась реакция.
Я внимательно изучил данные на циферблатах. Неидеально. Это меня слегка разочаровало: я надеялся
