– Зачем ты мне это рассказываешь?
– Самал, как и его сестра, тоже прекрасно умел готовить. Особенно ему удавались чёлики, знаешь такие кусочки говядины, обжаренные с гречкой в особом подливе.
– Он был твоим парнем?
Девушка отрицательно покачала головой, глядя Сойвину в глаза.
– Нет, он просто был человеком, которого я знала.
– Не пойму, ты что пытаешься вызвать у меня чувство вины? Напрасный труд.
Девушка оттолкнулась от косяка и начала приближаться к разбойнику.
– А меня зовут Тайвира. У меня есть отец Каншуви и старший брат Ролби, он служит в королевском военном флоте. Мне двадцать пять лет, у меня есть любимая кобыла Канза. Мне подарил ее отец на двадцатилетие. Я очень люблю севелонские яблоки и тенгордские орехи. В детстве я упала с лошади и повредила спину, и потом очень долго висела на перекладине чтобы вытянуть позвоночник. У меня карие глаза, точь-в-точь как у моей матери. Она умерла от зеленой лихорадки. Я болела бузумом, но выжила, но иногда у меня сводит левую ногу судорогой. На столике возле моей постели стоит фарфоровая фигурка Святой Алоды. На левом плече у меня большой шрам, на меня напал шошиг. Я знаю что тебе наплевать, но я хочу чтобы ты знал все это, когда ваш главарь будет убивать меня на твоих глазах.
Девушка застыла перед разбойником, не отрывая взора от его зеленых глаз.
– Хорошо, – медленно произнес Сойвин, смотря на свою пленницу сверху вниз, – я постараюсь запомнить все что ты сказала.
После этого он отошел от девушки, чувствуя что внутри него разрастается тревога и смятение.
Сойвин подошел к стене, взял с полки широкое блюдо и поставил его на стол.
– Посмотрим чем вы питаетесь, – сказал он чтобы хоть что-то сказать и наклонился за мешком из обоза.
37.
Карета остановилась. Элен Акари открыла глаза. Она немного задремала после последнего разговора с судьей. Чувствовала она себя уставшей. Тело затекло, постоянная тряска и неудобное положение не позволили хорошо отоспаться. Кроме того очень хотелось есть.
Она села, спустив ноги на пол.
– Приехали? – Спросила она, потирая заспанные глаза.
Судья отодвинул плотную темную занавеску и посмотрел в окно. В салон экипажа пролился утренний свет.
– Вроде да.
Он открыл дверцу и вышел наружу. Элен тут же подобралась. Она, конечно, помнила что ее вещи, в том числе и юнипад, в который был встроен пеленгатор, находились в ящике под скамейкой Мастона Лурга. Пеленгатор был отключен. За ненадобностью он был переведен в экономичный режим и включался только по специальной команде. Но судья не дал ей ни одного шанса. Он распахнул дверцу шире и глядя на девочку, сказал:
– Обувайся и выходи. Разомнешься немного.
Это прозвучало как приказ, но Элен не обратила на это особого внимания. Она надела свои астроботинки фирмы «Млечный путь» («Любое снаряжение для любых путешествий. Мы всегда с вами.», припомнила она девиз компании), скрепила липучки и вышла из кареты.
Действительно было приятно просто подвигаться, распрямиться и походить.
Они находились на широком тракте. Справа по движению кареты на дорогу наступал лес состоящий в основном из высоких деревьев с голыми стволами в две трети своей высоты и очень раскидистой кроной с длинными, узкими, красно-желтыми листьями в оставшейся верхней трети. Слева раскинулась открытая холмистая равнина, покрытая все той же красно-коричневой с золотыми прожилками травой и удивительными растениями, напоминающими раскрытые зонтики.
– Смотри, – сказал судья.
Элен поглядела в указанном направлении. От тракта прямо в лес сворачивала узкая неровная дорога. Там где она соединялась с основным трактом в землю был врыт столб, к которому была прибита некогда зеленая, а сейчас уже порядком выцветшая доска с еле читаемой надписью: «Гроанбургский хутор». Сверху столб был немного заострен и на верхушке торчал человеческий череп, глазницы которого были завязаны ветхой черной тряпицей.
– И что это значит?
– Ты о черепе?
– Да.
– Ну вроде что, мол, только слепой свернет на эту дорогу, а всякий кто видит и у кого есть хоть немного разума пройдет мимо.
– Возможно, господин инрэ, нам все-таки не следует ехать туда, – подал голос Галкут. Он по-прежнему сидел на козлах и хмуро глядел на уходящую в чащу дорогу.
– Что такое инрэ? – Тут же поинтересовалась девочка.
Судья, уже не удивляясь ее неосведомленности, объяснил:
– Это мой статус в обществе согласно Кво-перечню. Соответствует главному городскому судье без владения каким-нибудь титулом.
Элен улыбнулась.
– Очень интересно. Надо полагать в вашем обществе идет постоянная борьба за повышения статуса.
– Да уж, – неопределенно сказал Мастон Лург и обратился к своему слуге: – Надо заехать, Галкут. Все будет в порядке, не волнуйся.
Девочка обошла карету, чтобы увидеть помощника судьи первый раз при солнечном свете. Она беззастенчиво разглядывала высокого худого мужчину, сидевшего на козлах. На нем была клетчатая рубашка, широкие кожаные штаны и высокие сапоги. На вид ему было лет 35-37. Темные волосы, тонкие губы, загорелая уже изборожденная морщинами кожа, глубокие светло-голубые глаза. Галкуту стало неуютно под взглядом девочки.
– Боишься? – Спросила она.
Мужчина усмехнулся. Ему еще не доводилось иметь дело с такими странными детьми. Судья ему строго настрого наказал еще в Туиле, что с девчушкой надо вести себя исключительно вежливо и предупредительно.
– Есть немножко, госпожа, – ответил он.
Девочка внимательно разглядывала его ауру.
– Ты убийца? – Спросила она и Галкут вздрогнул.
– Элен, прекрати, – недовольно произнес судья. – Садись в карету, нам пора ехать.
Девочка, ничего не сказав, послушно вернулась в салон экипажа. Судья последовал за ней.
Галкут, думая о странном ребенке, развернул уже порядком уставших лошадей на дорогу, ведущую к Гроанбургу.
– Зачем ты задаешь такие вопросы? – Поинтересовался судья с раздражением в голосе.
Девочка пожала плечами.
– Просто хотела побольше узнать о нем.
– Хочешь попробовать использовать его?
– Что за ерунда? Просто хотела узнать немного побольше о человека, который водит меня на цепочке в туалет. Почему он вам служит?
Судья уже успокоился.
– Я спас его от виселицы.
– Трех разбойников вы спасли от костра, Галкута от виселицы, вы прямо само милосердие.
– Ни ерничай.
– Вы тоже. Вы просто хотели использовать их. Так что, он убийца?
Судья нехорошо улыбнулся.
– Убийца. Он убил ребенка.
Элен пристально и снова испуганно глядела на него. Лург усмехнулся.
– Ты же видишь, что я не лгу. – Это был не вопрос, а утверждение. И она действительно видела.
А еще она удивлялась себе. Она понимала, что вела себя невежливо с Галкутом, даже наверно грубо. Девочка и не представляла, что может позволить себе такое. Вот уж действительно с волками жить по-волчьи выть, подумала она. Хотя в ее мировоззрении подобное не могло служить оправданием. Но эти люди ей не нравились, они вызывали у нее чувство близкое к отвращению и что-то внутри нее изо всех сил старалось поквитаться с ними и это конечно прорывалось наружу. Она отдавала себе в этом отчет, но, впрочем, оставаясь семилетним ребенком, не особенно анализировала свое поведение, а действовала согласно своим эмоциям.
Они ехали еще примерно три четверти часа. Дорога была вся в ухабах и рытвинах, при этом весьма извилистая. Галкуту пришлось нелегко, управляя таким большим экипажем, ветви деревьев и кустарников то и дело скребли и царапали по карете.
Экипаж остановился и пассажиры вышли наружу. Они находились на опушке леса. Перед ними раскинулась ровная поверхность, лишенная всякой растительности, судя по всему, землю специально выжгли и расчистили. За пустошью впереди, метрах в двухстах, возвышалась деревянная стена, окружающая Гроанбург. К большим бревенчатым воротам вела едва заметная утоптанная дорожка. Над стеной виднелись конусовидные башенки. Створки ворот в данный момент были распахнуты.
